Елена Голуб - Алые нити прошлого

Из задумчивости Грослин вывели голоса сестёр. Те громко спорили, не боясь повысить голос:

— Это было практически полвека назад! Откуда нам знать, что там вообще что-то осталось? Если судить по сводкам — все бриллианты были успешно «доставлены» своим владельцам. Я не собираюсь лезть под землю, чтобы узнать то, что и так понятно — там будет пусто, вот увидишь!

Лицо Минни раскраснелось, она размахивала руками, стараясь как можно выразительнее дать понять Син, что такой план её не устраивает. Син, напротив, покрылась зеленоватыми пятнами — казалось, её вот-вот вырвет от напряжения:

— Мин, ты что, ослепла?! Вот же завещание деда, в котором он ясно даёт понять, что «наследие Кроу ожидает своих достойных приемников»! А кто здесь, по-твоему, имеется в виду? Ясное дело тот, кто обнаружит все эти бумаги! Они же не просто так сложены все в одну папку! Естественно, это намёк на то, что Балтимор Кроу кое-что сумел-таки припрятать для себя и своих близких — он же не такой дурак, чтобы занимаясь контрабандой драгоценных камней, не быть при этом, как говорится, «в доле»!? А что, по-твоему, могло быть в могиле? Естественно — камни, что же ещё?

Разговор о могилах Гро не понравился. Однако она не успела возразить, так как Минни, пытаясь доказать свою правоту, заорала в ответ ещё громче:

— Так ведь он мог специально составить это мнимое завещание — для подстраховки! На случай, если его найдут конкуренты или, ещё хуже, полицейские. Сыграв на человеческой жадности, дед Балтимор мог устранить последних свидетелей истории, и всё — тайна его незаконной деятельности окончательно ушла бы в могилу. Вместе с теми, кто всё это найдёт!

Грослин тем временем подобрала один из соскользнувших на землю листков бумаги — это было непосредственно то самое завещание, из-за которого и начался спор. Написанное от руки, начиналось оно следующими словами:

«Я, Балтимор Дэвид Кроу, находясь в здравом уме и крепкой памяти, пишу следующие строки.

Находясь в положении человека, вынужденного постоянно скрываться и скрывать, я должен также и постоянно лгать. Будь то моя семья или люди, близкие мне по духу — они не смогут понять глубинных мотивов моих поступков, и не в силах оценить ту опасность, которой подвергаются — находясь ежедневно рядом со мной. Поэтому я вынужден буду передать всё, принадлежащее мне лишь тому, кто действительно достоин этого. Тому, кто не только напрямую причастен к роду Кроу, но и является выражением его истинной сути. Наследие, которое я завещаю — полностью изменит жизнь того моего потомка, кто его найдёт. И лишь в его власти будет принять эти дары, или целиком и полностью их отвергнуть, выбрав жизнь тихую и спокойную — но пустую, как глазницы истлевшего черепа. Знай же, ты — тот, кто получит сокрытое мною: если решишься причаститься к Чёрной Чаше, вкусив её сияющий блеск, то уже никогда не сможешь быть таким же человеком, как все другие. Камни, что лягут в твои ладони — лягут и в твоё сердце, и ты уже не в силах будешь что-либо изменить. Но как только ты станешь обладателем оного сокровища — тебе откроется мир совершенно невероятный и завораживающий — как своим великолепием, так и той опасностью — что скрывается внутри него. Будь же благоразумно — моё грядущее дитя, и не бери на себя того, что позже не в силах будешь унести с собою.

Искренне желающий тебе добра — Балтимор Кроу».

«Туманная формулировка. Дед, видимо, всерьёз решил запутать того, кто найдёт эти документы. И при чём здесь чёрная чаша? Что это вообще такое, хотелось бы знать?», — подумала Грослин. Подняв глаза, она увидела, как Синайя тычет пальцем в старую, местами слегка прорванную, но ещё вполне читабельную карту. Она по-прежнему пыталась доказать Минни состоятельность своей теории, которую средняя Кроу почему-то вдруг приняла в штыки:

— Ежу понятно, что искать бриллианты надо на кладбище — причём в фамильном склепе Кроу — он же отмечен здесь особым значком, видишь? Так что тебя смущает? Ладно, дедушка «шлёпнул» эту тётю Маргарет бог знает когда, ну так не оставлять же тело у всех на виду, так? Тем более, они сотрудничали и находились, пусть и в дальнем, но всё же родстве. Так зачем же искать последнее прибежище для трупа в окрестных лесах, когда можно одним выстрелом убить двух зайцев: похоронить официально члена семьи, а заодно, по-тихому, подложить туда пару банок с тунцом, в которых-то и спрятаны камни на триста штук? Сама подумай, Минни: Последняя сделка и документы на вывоз камней в Россию остались незавершёнными. Бумаги — чистые, документы — с пропущенной графой. Неужели не понятно — именно эти камни и завещал дед тому, кто додумается посмотреть «второе дно» секретера! О них-то и упоминается в завещании!

Син трясла картой перед носом Минни, она уже успела пересесть поближе к сестре, чтобы «на пальцах» объяснить той — что к чему. Грослин ловким движением выхватила из рук сестры карту и сама решила её изучить.

Карта также представляла собой нечто, нарисованное от руки, и была поделена как бы на две части — тем самым экономя место на бумаге и одновременно отражая важнейшую информацию для того, кто решит ею воспользоваться.

В верхней части были условно изображены лес и дорога, проходящая сразу же за холмом, который носил странное название «Лысая гора». Дорога упиралась в небольшой прямоугольник с нарисованным внутри него гвоздём. «Дарквилль» — гласила надпись прямо под ним. Значки, указывающие направление, отчётливо вели на Север — прямо к реке, сразу за которой и располагалась знаменитая тюрьма «Ривер-Бридж». Однако перед горой снова был изображён лес и стоял значок черепа и скрещенных между собой костей, ясно дававший понять, что это место — «опасно для жизни».

В нижней части было изображено кладбище в виде поля, усеянного крестами, с соответствующей надписью в правом нижнем углу. Само кладбище было поделено на две части, поименованные почему-то «Тюремщиками» и «Вояками». Между ними была прочерчена толстая вертикальная чёрная линия, указывающая, что в этом месте пролегает стена. Однако присмотревшись, Гро заметила ещё одну линию, параллельную первой — гораздо бледнее, но, тем не менее, довольно отчётливую — а это значило, что имелась ещё одна стена. Таким образом, посреди кладбища пролегал своеобразный «коридор», чьё назначение для Грослин (да и остальных сестёр) оставалось неизвестным. На половине, отмеченной как «Тюремщики» был ярко выделен один крест, под которым красноречиво была выписана фамилия Кроу. Рядом стояла пометка «Склеп. Узнай у смотрителя». Больше на бумажном листе не имелось абсолютно никаких указаний. Как и признаков того, что в этом месте сестёр ждал давно зарытый старым контрабандистом клад.