Стас Нестерюк - Полонез

Раньше Маше нравилось ходить с Денисом в это кафе. Уютные столики, тихая музыка и мягкий свет, отражающийся в зеркальных шариках под потолком, — все это говорило ей, что хозяин заведения обладает вкусом и чувством меры.

Но сегодня Маша чувствовала себя неспокойно. Окружающее давило на нее: и эта музыка, и этот свет, и эти люди, которые постоянно пялились на нее со своих мест, словно на прокаженную. «Зачем я себя накручиваю? — думала Маша. — Никому нет до меня дела, каждый занят собой…» Но избавиться от дискомфорта не удавалось. «Надо сказать Дэну…» — подумала она, но не успела додумать мысль до конца, как Денис собственной персоной возник перед ней и поставил на столик два мороженых и две чашечки кофе. Маша улыбнулась. Денис сел на свое место.

— Твое любимое, — кивнул он на мороженое.

— И даже черный кофе без сахара, — усмехнулась она.

— А разве ты любишь по-другому? — удивился он, не заметив иронии.

— Что ты! Конечно же, всё отлично!..

Ей стало досадно. Денис слишком хорошо ее знает… Взяв ложечку, Маша принялась скрести шоколадную крошку.

— Хочешь узнать мой новый замысел? — спросил Денис через некоторое время.

— Конечно, хочу, — отозвалась она. Маша тоже хорошо знала Дэна и умела правильно себя вести, когда он загорался какой-нибудь идеей.

В свои двадцать восемь Денис Громов считался в посвященных кругах неплохим литератором. Его рассказы отличались глубиной мысли и яркой наглядностью. Друзья прочили Денису большое будущее.

— Начинается с того, что у одного молодого человека умирает подруга, гибнет в автомобильной катастрофе. Молодой человек безутешен и никак не может смириться с утратой. Вся его жизнь постепенно превращается в непрерывный мысленный диалог с ней. А так как мой герой — человек одаренный, то выражается это очень своеобразно: вся его комната скоро становится домом-музеем его возлюбленной. Все стены увешаны ее портретами, по углам стоят ее скульптурные изображения, и стол завален стихами, посвященными ей; он даже начинает писать роман… В общем, в один прекрасный день его родители приходят домой и находят комнату сына пустой. Всё, что в ней находилось, исчезло. Исчез и сам молодой человек.

Денис сделал небольшую паузу, чтобы дать Маше получше почувствовать картину.

— Ну и что? — спросила она, ничего особенного не почувствовав.

— Дело в том, что парень ушел в другой мир. Можно сказать — параллельный, только этот мир придумал он сам. И в этом мире возлюбленная его оказалась жива — тот несчастный случай не произошел…

– Но она ушла к другому, — подсказала Маша развязку.

Денис смутился.

– Почему ты так решила?

– Потому что знаю тебя. Без ложки дегтя бочка меда лишена драматизма. А ты без него не можешь.

Денис почесал голову. Затем произнес:

— Знаешь, я еще не закончил, но действительно хотел сделать, чтобы она ушла к другому. Тому самому, который стал причиной ее гибели в прежнем мире. Но это не важно. Дело в том, что и сам главный герой больше не верит в реальность прошлого. Он помнит, что она погибла, но теперь ему кажется, что всё это было во сне. И как знать, может быть, так оно и есть на самом деле?..

Маша отправила в рот ложечку мороженого и захлебнула ее маленьким глотком кофе.

— Всё это очень интересно, — сказала она. — Особенно когда не нужно самой все это читать.

Денис растерялся.

— Я настолько плохо пишу? — спросил он.

— Дело не в этом. Мне просто интересно: кому и что ты хочешь сказать своим рассказом? В нем, наверно, есть какая-то мысль?

«Отчего я такая ядовитая сегодня? — подумала Маша. — Разве Дэн виноват, что я не в себе?..»

Однако Денис, похоже, подошел к ее вопросу со всей серьезностью.

— Мысль моя в том, что наш мир, весьма вероятно, не что иное, как порождение фантазии его обитателей. Воли, если по-научному. Ведь жизнь дается нам в единственном варианте, и мы не можем знать наверняка — что сделало ее именно такой. Где она настоящая, а где нет — вот вопрос. Может быть, мы всё время блуждаем из одного мира в другой, только нам они всегда кажутся одним и тем же.

Маша на секунду задумалась.

— Извини, Дэн. Это не ты плохо пишешь. Это я такая тупая. По мне настоящее — это то, что реально. Как этот стол, например.

— Фантазии, если они сильны, могут породить реальность, — заметил Денис. — Как знать? Может быть, этот самый стол — порождение чьей-то фантазии. А в других мирах его нет.

— Ну да, да, мы с тобой об этом тысячу раз говорили! — Маша резко встала из-за стола. — А теперь мне пора домой.

— Что-нибудь случилось?

— Нет.

Маша подхватила свою сумочку и направилась к выходу. Денис засеменил следом.

— Я провожу?

Она обернулась и посмотрела в его глаза. Они были полны недоумения, граничащего с отчаянием. «Да что же это я, в самом деле?!» — Маша улыбнулась.

— Конечно! Пойдем.

Вечерняя прохлада немного успокоила ее. Когда Денис говорил, она даже понимала его. Знал бы он, какие кошки скребут у нее на душе!..

Только отпустив друга и оставшись одна, Маша дала себе волю. Мысли и сомнения, подспудно терзавшие ее весь день, выплеснулись наружу.

Денис ей надоел. Три года близких отношений позволили узнать его настолько, что обманывать себя и дальше Маша не могла. Тогда, на первом курсе, она смотрела на всё широко раскрытыми глазами. Любой, кто приветливо улыбался и умно говорил, казался ей хорошим человеком.

Он явно превосходил всех в уме и красноречии. И даже разница в возрасте не стала помехой, наоборот, благодаря ей Денис выглядел в ее глазах еще более значительным. Он многое знал и был готов часами терпеливо объяснять Маше — малолетней дурочке — все парадоксы жизни. Он писал, и она верила, что в скором времени он станет знаменит. Но время шло, слава не приходила, а заумная фантазия Дениса все сильнее набивала оскомину. Его гениальные мысли парили где-то над землей, забираясь всё выше, и всё больше отрывались от реальности.

А в реальности Денис оказался вовсе не ангелом. Он то неделями ловил вдохновение, то впадал в депрессию, а когда брался за очередной труд, то видеть возле себя никого не хотел.

В дверь комнаты постучали, и на пороге появилась мать.

— Ты почему не подошла к нам с отцом, когда вернулась? Что случилось?

— Всё нормально, — не оборачиваясь, ответила Маша.

— Поругалась со своим поэтом?

— Не твое дело!

— Не смей так разговаривать со мной!

— А ты не смей называть его поэтом. У него имя есть.

— Дэн, что ли? Тоже мне — имя! Кличка какая-то, как у собаки.

Маша повернула к матери лицо и устремила на нее самый высокомерный взгляд, на который была способна. Мать покорно вышла из комнаты.