Виктор Исьемини - Весенние грозы

— Я вижу.

В самом деле, хотя тела павших унесли и предали земле на краю бранного поля, несложно было заметить треугольный контур, образованный обломками оружия и черным тряпьем. Зомби и управлявшие ими магики полегли, не отступив ни на шаг, их клинообразный строй под ударами имперцев подавался внутрь, но не назад…

— Ну что ж, идем, — со вздохом позвал принцессу чародей.

Они заковыляли дальше — туда, где обломки башен и тела троллей образовали продолговатую груду высотой в рост человека. Останки великанов и были целью экспедиции. Глоада присела на угол опрокинутой башни, прижимая к себе клетку. Ящерица возилась, перебирая замерзшими лапками. Девушка поставила клетку рядом с собой на почерневшие доски, отперла дверцу, вытащила любимца и прижала к груди, прикрывая полой плаща. Дрендарг тут же успокоился и замер. Принцесса не глядела на ящерицу, она наблюдала за громоздким силуэтом чародея.

Колдун бродил среди неуклюжих громад, отряхивал куски льда, похлопывал по бездыханным каменным телам. Эти в самом деле тверже, чем он. Никто прежде не пытался поднять мертвого тролля, но если это удастся — что выйдет? Послушный слуга или непокорное чудовище? И какое время потребуется сгустку янтаря и магии, чтобы овладеть каменной громадой, если и на податливое человеческое тело ему требовалось три дня?

Маршал не ломал голову над сложными вопросами высокой магии, он решил просто попробовать. Оглядев останки, он возвратился к обрушенной башне, где ждала Глоада.

— Ну что?

— Я думаю, трех можно попытаться поднять. Они сильно повреждены, значит, потребуется изготовить недостающие части из металла. Идем. Сегодня мы отдохнем после трудного пути, а завтра приступим к погрузке. Из Анрака наверняка наблюдают за нами.

— Они могут нам помешать?

— Нет, напротив, пусть смотрят. Но я думаю о другом… Даже если твоя идея сработает, у нас все равно слишком мало людей для хорошего похода. И живых и мертвых — слишком мало.

— Найми солдат в Ренпристе.

— Просто нанять солдат в Ренпристе?

— А почему бы и нет. Если ты не враг Миру, то живи, пользуясь его благами.

На следующий день после приезда короля начали собираться местные старшины — наиболее авторитетные главы семейств, пользующиеся в сообществе мокрогорских крестьян уважением и доверием. Кто жил неподалеку — приходили пешком, кто издалека — приезжали на повозках. Каждый приносил и привозил выпивку и еду. Таковы были местные представления о гостеприимстве — хозяева совместно принимали важную персону. Ингви не удивлялся, все это он видел в прошлом году.

В здешнем краю было немногим больше двухсот хозяйств, некоторые стали центрами деревенек — там, где размер долины позволял родне селиться вместе. Где пахотной земли оказывалось недостаточно, вошедшие в возраст женатые сыновья уходили на новое место и ставили собственное хозяйство. Новым поселенцам помогали сообща — обустраивали подворье, раскорчевывали поля.

Теоретически короне было выгодно расселение — это увеличивало число податных единиц; фермеры, соответственно, старались держаться кучно. Тем не менее, в горных долинах было тесновато, и время от времени возникали новые хозяйства. По мере того, как множились фермерские поселения, граница королевства продвигалась на юго-запад — в Мокрые горы. Свободной земли в долинах хватало, на склонах, обильно орошенных дождями, лежали тучные пастбища, а по ту сторону гор не было ничего. Во всяком случае, в Альде не было известно о каких-либо людях, живущих между Мокрыми горами и морем. На карте Ингви, сшитой из клочков, была обозначена безымянная река, устье которой обратилось в большой залив, изобилующий островами — и ничего более. Так что никакой беды со стороны моря фермеры не ждали и постепенно осваивали долины все дальше к югу. Каждый шаг колонизации — новое подворье, новые подати в пользу альдийской короны.

По большому счету для казны было не слишком существенно — чуть больше или чуть меньше зерна и шерсти поступает из Мокрых гор, все равно мало. Но в глазах местных их оброк был важнейшей вещью в Мире. Посему каждый вновь прибывший считал своим долгом похвалиться перед его величеством, что он оброк внес сполна и только первосортными продуктами. Ингви терпеливо выслушивал, кивал, милостиво одобрял… и интересовался новыми людьми. К его удивлению, рассказы старейшин оказывались скудными и маловразумительными.

Ну, заявились такие вот посреди зимы. Дикие совсем, в шкурах облезлых, тощие да голодные. И вороватые, помилуй Гилфинг, так и тянут, что плохо лежит. Самую ерундовую дребедень без присмотра не оставь, если эти дикие рядом крутятся — стянут, оглянуться не успеешь. Вот какие! Но, правда, не страшные и очень пугливые. Открыто никакого зла не чинят.

Добрели с юга до жилья в самую студеную пору, когда хозяин и собаку не выгонит за дверь… кто таковы, откуда взялись? Да Гилфингу то ведомо… Накормили их, конечно, пропасть не дали. Хоть и не правильной веры людишки, а все — душа живая. Выделили им жратвы, разумеется, из одежки чего попроще… А расспрашивать их — зачем? Да и лопочут они непонятное, кому охота вникать?

Ингви в очередной раз убедился, как нелюбопытны люди Мира. Ведь удивительнейшее событие — объявились невиданные чужеплеменники, никогда прежде подобного не случалось, а никому и дела нет! Фермеров господский интерес, напротив, не удивил. Его величеству и должно быть любопытно, что в державе да окрестностях творится, ну а маленьким людям оно ни к чему.

Под вечер устроили что-то вроде пирушки. Пили привезенное королем вино да местную брагу, угощались подношениями, которые привезли мокрогорские старшины. Ингви снова предпринял попытку расспросить о пришельцах. Но и выпивка не разбудила в фермерах ни памяти, ни любопытства.

— Что ж, — подвел итог король, — придется съездить поглядеть на этих… новеньких…

Оказалось, что ехать придется довольно далеко. Пришлых не пустили близко к жилью, держали в стороне. Опасались воровства, конечно. Сперва, пока разобрались, боялись, что странные оборванцы станут всячески озоровать, но те были совсем смирными и робкими, однако всегда готовы стянуть любую оставленную без присмотра вещицу — даже самую, что ни есть, ненужную дрянь. На то, какие пришельцы вороватые, мокрогорцы жаловались королю частенько. Именно эта черта пришлых особенно занимала крестьян.

— Так что, ваше величество, — подвел итог старший мокрогорец, — живут себе эти людишки. В сторонке, стало быть. И нам спокойнее, и им, опять же, тихо да укромно. И пускай, раз уж они такие боязливые.

— Ладно, проводите меня к ним. Сам хочу поглядеть.