Анна Мистунина - Искупление

— Тагрия?

Не так, опять все не так! Она проговорила с отчаянием:

— Я не вернусь к Морию!

— Что? Он дурно обращался с тобой?

Гнев мага похож на черную тень, на клубы дыма. Горе, если ему попадешься! Но Тагрию он не тронет, никогда.

— А если да, ты его убьешь?

— Разумеется.

— Нет, не надо, — почти с сожалением сказала Тагрия. — Дело не в нем. Дело во мне. Я ушла и не вернусь, а если меня попробуют заставить, я…

— Тише. Пока я жив, никто не посмеет тебя заставлять. Все это слишком сложно, Тагрия, чтобы решать на ходу, а меня ждут. Атуан уже готов лопнуть. Он не привык, знаешь ли, чтобы я тратил время на дам.

Это шутка, — поняла Тагрия, встретив его взгляд с отголоском смеха. И с облегчением улыбнулась в ответ.

— А ты теперь дама, — задумчиво добавил принц. — Позже обязательно расскажешь, как это у тебя получилось. Подумать только, госпожа Тагрия, баронесса Дилосская!

— Говорю же — нет! Я не хочу!

— В столице, малышка, тебе потребуется статус. Пока не найдем иного решения, останешься баронессой Дилосской. Поверь мне, так лучше. Идем.

Жрец Атуан деликатно ждал за стенами рыбацкой избушки, но был и вправду готов лопнуть. Увидев Кария об руку с Тагрией, вскочил, как подброшенный.

— Нас ждут, принц.

— Знаю, Атуан. Беда в том, что нас четверо, а грифон один. Боюсь, для Ветра это чересчур, в особенности, если встретим магов. Я прошу тебя остаться пока и присмотреть за братом баронессы. Я доставлю ее милость в столицу и сразу…

— Нет! — дружно перебили его Тагрия и жрец.

Переглянулись. Жрец поклонился, уступая ей слово.

— Я не оставлю Бетарана, — сказала она. — Он проснется неизвестно где, а рядом будет жрец? Нет уж!

— Совершенно верно, — подтвердил жрец. — К тому же его величество и его святость ждут моего отчета, принц, так же как и вашего. Вы знаете, что кое-кому лучше услышать все от меня. И обстоятельства…

— Я помню о них, — тихо сказал Карий. — И ты пойми, я не вправе снова ее бросить. В особенности из-за обстоятельств.

— У нас есть лошади, и Бетаран снова здоров, ведь правда? За нас можешь не бояться. Мы поедем потихоньку.

Карий, за ним жрец покачали головами.

— Ни в коем случае, — сказал принц. — Тагрия, маги всего в каких-нибудь тридцати милях отсюда, в лесу. Их очень много. Если попадетесь им на глаза… Ты понимаешь, что тогда будет.

Тагрия кивнула. Слишком часто в последнее время она вспоминала, чтобы не понять.

— Здесь, близко?

— Да, — сказал Карий. — Они что-то готовят, очень серьезное. Вся местность от Ферра до Салианы накрыта заклятием. Нашествие готово перерасти в открытую войну, чего не случалось ни разу с тех пор, как мы захватили Долину.

— Но… все говорят, что Нашествию конец, что их почти всех истребили!

— Кто так говорит, Тагрия?

— Ох, — она махнула рукой, — да. Все эти болтуны в замке. Теперь они разучились говорить, зато отлично умеют пускать слюни.

Карий понимающе кивнул:

— Верно. Магов не истребили, хотя их потери велики. Правда, не так велики, как наши, но и нас намного больше. Все эти годы мы балансируем, ни одна сторона не может одержать окончательной победы. Теперь они, видимо, нашли способ изменить положение дел в свою пользу. Об этом мы должны сообщить императору, и как можно скорей.

Он говорил с нею, как с равной, делился тревогой, и Тагрия таяла от радости пополам со страхом — ибо знала уже, что ответит принцу.

— И сообщишь. Обо мне не тревожься, правда. Все будет хорошо.

— С тобой не бывает все хорошо, — вздохнул Карий. — Ладно, ждите меня здесь. Я вернусь, как только смогу. Скоро. Лошадей мы поймаем, но, Тагрия, не вздумай пускаться в путь — разве что не останется иного выхода. Дождись меня, хорошо?

— Да.

— Обещай.

— Да обещаю, обещаю! Только поймай моих лошадей!

Ее прервало фырканье. Тагрия вздрогнула: она опять уже успела забыть про жреца. Обернулась. Жрец Атуан покраснел, надулся, пытаясь удержаться, не смог и брызнул сдавленным смехом. С быстрым «простите меня, принц, госпожа», он выскочил за дверь.

— Лопнул, — сказала Тагрия. — С чего это он?

Карий весело улыбался.

— Не выдержал. Очень уж уверенно ты отдаешь приказы, малышка. Со мной так не говорит даже император.

— Ой… Прости!

— Не за что. Атуан просто не знает, что у тебя есть на это право.

И пока Тагрия соображала, когда это она обзавелась правом приказывать его высочеству и как бы ей получше этим воспользоваться, Карий вышел вслед за жрецом.

Мужчины вдвоем перенесли Бетарана — он не проснулся и даже начал храпеть, — уложили на скамью. С помощью грифона отловили лошадей, Тагрия надежно привязала их поодаль. Потом Карий сказал «подождите», и, ничего не объясняя, отправился куда-то вдоль берега. Атуан беспокойно поглядел вслед. Конечно же, он считал, что принц недостаточно спешит возвратиться к своим важным делам. Тагрия отвернулась от жреца и устроилась ждать в самом удобном месте на свете: между широких, вооруженных страшными когтями грифоньих лап. От Ветра исходило теплое спокойствие, как от затопленной в морозный день печи. Проснуться от кошмарного сна и обнаружить, что за окном сияет солнце, вернуться из долгих безнадежных странствий и вновь увидеть родное лицо — вот на что похожа грифонья дружба.

— Вы отчаянно смелы, госпожа.

Это жрец подошел и остановился на почтительном расстоянии. Тагрии вовсе не хотелось открывать глаза и говорить с ним. Так уютно было сидеть, прижавшись к золотой шерсти на груди зверя, чувствовать его дыхание! Все страхи отступили, словно их и не было. Чего бояться, если рядом Ветер и Карий? С ними весь мир как будто создан для Тагрии. Правда, только пока они рядом, но к чему беспокоится о том, что еще не наступило?

— Смела? Почему? — нехотя спросила она.

— Даже я побаиваюсь приближаться к грифону в отсутствие хозяина, госпожа. И позвольте вас уверить, другие дамы падают в обморок от одного его вида.

— Не хозяина, а друга. Ветер вам не лошадь! А в обморок я падаю от вида жрецов.

Грифон засмеялся. Он не издал ни звука, не взглянул на жреца, просто смеялся — молча, и его смех звенел в Тагрии счастливой музыкой.

Жрец не обиделся.

— Неудивительно, после такого недоразумения. Позвольте мне, госпожа, принести извинения вам и вашему брату, от лица храма и от меня лично.

Теперь уж Тагрии пришлось внимательно на него посмотреть. Что говорят в таких случаях дамы? Но жрец, казалось, и не ждал ответа. Он поклонился:

— Его высочество позабыл нас представить. Атуан, жрец четвертой ступени.

— Четвертой — это высоко?

— Смотря с чем сравнивать, госпожа. Высшая ступень — шестая. На седьмой только Верховный жрец.

— Понятно. Я Тагрия, — жрец ждал, приподняв брови, и ей пришлось закончить: — Баронесса Дилосская. Точнее, была ею. Сейчас я просто Тагрия.