Алескандер Зайцев - Разрушитель

Не может быть!!! Издав горловой вопль, в котором смешалось в равной степени удивление и радость, я метнулся к ближайшей кочке. Через минуту с упоением разглядываю зажатые в руке боровики. Грибы! Ну все, теперь меня отсюда не выгонит даже Армагеддон. Намеренно неторопливо собирая хворост, я сдерживал желание съесть их сырыми. Если быть честным, материальная пища для выживания мне не требовалась, витающих вокруг энергий организму вполне хватало. Но отказываться от гастрономических удовольствий я не собирался. В этом мире не так много приятного, чтобы лишать себя еще и еды, а тем более такого деликатеса, как жареные белые. Знак Айя — и собранный хворост весело занялся огнем. Соорудил из веток кустарника импровизированные шампуры и принялся готовить грибной шашлык. Вертя над углями ветки с боровиками, я даже замурчал какой-то мотивчик. Вот чего-чего, а подобного я от себя никак не ожидал! Напевать, да, бывает, но мурчать?! Что-то не припоминаю за собой подобного, даже в преджизни. Медленно пережевывая первый кусочек приготовленного лакомства, я аж застонал от удовольствия. Пробегавшей неподалеку стае кабанов повезло, у меня слишком благодушное настроение, чтобы охотиться на них. В полной мере насладившись столь редким в здешних местах яством, я погасил костер. И сам себе удивился. Зачем? Далеко не факт, что этот уютный лесок проживет еще хоть минуту, а то, что завтра его тут уже не будет, это точно. Тем не менее, похвалив себя за верность скаутским привычкам, умиротворенный сытной трапезой, я продолжил путь.

Разбежавшись, перепрыгнул через двухметровую водяную стену, в которую превратилась протока меж островов. С тоской оглянулся на гостеприимный лес, над ним собирался магический шторм. Еще раз поблагодарив случай за неожиданный и приятный сюрприз, стелющимся шагом я направился к вершине холма, в надежде с его высоты определить свое местонахождение точнее.

У подножия из-под валуна ко мне метнулась белой стрелой змейка-альбинос. Очень хитроумное создание, несмотря на малые размеры, может прыгнуть метров на тридцать и покусать своими ядовитыми зубками. Вот и сейчас белоснежная бестия продемонстрировала великолепный прыжок. В середине полета она, видно, сообразила, кто является ее целью, и в испуге попыталась изменить траекторию. Тщетно, хруст позвонков в сжатой ладони оповестил окружающих, что лучше спрятаться, пока на острове нахожусь я. Вовремя мне подвернулось это неразумное создание, а то на голове после всех приключений прическа «я у мамы вместо швабры». Не сбавляя шага, я выпотрошил незадачливого агрессора и нарезал полосок из шкурки. Переплетя их, получил очень неплохой ремешок, которым и связал непослушные волосы в хвост.

С холма был неплохой обзор, и, заметив вдалеке Зеркальные острова, я уже точно представлял, где нахожусь. Эти два острова, как две капли похожие друг на друга, считались единственными на всем Архипелаге стабильными зонами, хотя чудеса случались и тут. Левз и Правз. Кто из нас исковеркал изначально данные им имена, Левое Зеркало и Правое Зеркало, я уже и не помню. Но эти сокращенные названия прижились и последние лет двести их иначе не называли. Хотя нет, называли: Левз — Ареной, Правз — Театром. Каждый из островов-близнецов представлял собой вырастающую из воды гору, на высоте трехсот метров заканчивающуюся кратером уснувшего вулкана. И то, что находилось в этих кратерах, послужило причиной их «прозвищ».

В кратере Левза располагалась арена и амфитеатр, чьи зрительские места всегда пустовали. Стоило спуститься на сверкающий чистотой песок поля, как мягкое сияние ограждающей сферы закрывало тебя от внешнего мира. Полминуты одиночества, и появляется противник, случайно или злонамеренно выбранный ареной, в этом мы так и не разобрались.

С поля только два пути: один ты проделываешь сам, в другом случае твое тело медленно растает, не оставив и следа на мелком песке. Растает навсегда.

Противник, которого тебе выбирает арена, не принадлежит миру живых. Это своеобразный магический дубль, клон воина внешнего мира. После боя магическое создание оставляет на песке что-то из своих вещей. Пожалуй, это единственное, кроме скуки, что заставляло нас приходить на Левз. На Архипелаге нет мастерских и магазинов, все наши вещи сделали мы сами или добыли на арене, иногда платя кровью за ненужную безделушку. Хотя, если учесть мою патологическую лень, то о происхождении большинства моих вещей догадаться не трудно.

Лет двести назад мне потребовался любой немагический серебряный кулон. Я тогда заболел идеей убраться с Архипелага и посчитал, что смогу сотворить портал за барьер Непроницаемости. Попавший мне в руки манускрипт подробно описывал процесс изготовления мощного артефакта для одностороннего перехода. Одним из требований был кулон из чистого серебра. Тогда арена была настроена иначе, дублируя любое создание с оружием в руках, на момент начала поединка находящееся в большом мире. Это сейчас, «поумнев», она подыскивает адекватных соперников, способных оказать сопротивление. Месяц я провел на Левзе, пытаясь вытрясти из дублей хоть что-нибудь похожее на серебряный кулон. Сколько ненужного хлама, собранного тогда, до сих пор валяется под сиденьями зрительских мест. Если бы клоны не исчезали после поражения, то за тот месяц гигантская чаша кратера на треть была бы заполнена телами. Не требуется большого мастерства убивать тех, кто не знает, с какого конца браться за меч. Достойные соперники были редкостью. Зато сейчас я несколько раз подумаю, прежде чем решиться на один-единственный бой! Наверное, я так и продолжал бы косить несчастных сотнями, если б в один прекрасный день на арену не забрел Джэд. Узнав, чем я занимаюсь и изучив манускрипт, он разъяснил, что под чистым серебром автор подразумевал мифрил. А мифриловый амулет таким способом можно «искать» до второго исхода. Странно, я даже не разозлился, лишь пообещал найти автора-мудреца и оторвать ему все, что отрывается, а потом улегся спать прямо на каменные сиденья амфитеатра. Джэд, пробурчав что-то о вреде чрезмерного перенапряжения, накрыл меня трофейным плащом и ушел.

Правз выглядел так же, только на арене происходило совсем другое действие. И тут порой бывали зрители, любопытно ведь хоть так посмотреть на большой мир. Именно его и показывал остров. На песке, то и дело сменяя друг друга, возникали картины различных уголков мира. Театр передавал не только изображение, но также звуки и запахи. Жаль, что нельзя было, протянув руку, коснуться того, что находилось на «сцене», от зрителей ее отделял непроницаемый для физического и энергетического воздействия барьер. Временами картинки сменялись в бешеном ритме, а бывало, что одна и та же «висела» неделями.