Александр Зорич - Сборник Круг Земель

Когда его тело слилось с телом Киммерин, когда воскурения и камлание карлика Горхлы заставили его сознание покинуть тело, оставленное близ капища. Когда не стало Тайен, умертвленной стрелами убийц. Вот тогда Ганфала, Рыбий Пастырь, явившийся ему в странном видении, которое и было в тот миг самой реальностью, говорил с ним на берегу Озера Перевоплощений. Он лгал ему. Он водил его за нос. Он бросал фигурки от нарка на эти крохотные острова. Он давил на него, как мастер на недоумка ученика. И он не побрезговал ничем для того, чтобы склонить Гер-фегеста на свою сторону и приобщить его к черным замыслам. Даже заклятием Конгетларов.

Вместе с воспоминанием о заклятии Конгетларов в виски Герфегесту хлынула чудовищная боль. Она исчезла так же быстро, как появилась. Но воспоминание о том разговоре с Ганфалой стало еще более ярким и перестало быть воспоминанием. Он не слышал, как Торвент объясняет Хармане, сколь много сходства между островами, которыми, словно пятнами бок оленя, было усеяно Озеро Перевоплощений. Он не слышал, как Торвент цитирует заковыристый пассаж из магического канона искусства та-лан, где говорилось о Дагаате, Озере и месте их в круговороте мироздания. В тот момент с ним было лишь заклятие Конгетларов. В тот момент боль ушедшего рода восстала в его сердце.

И тогда Герфегест понял, что никогда не станет Гамелином. И он поднял глаза к небу в надежде, что искренность солнечного света развеет наваждение теней, овладевшее его рассудком. Но он неувидел солнца. Не было неба. Не бьию и солнца. Озеро Перевоплощений было накрыто стеклянным куполом. Будто бы оранжерея императрицы Сеннин.

Они остановились. Хармана достала гребень и стала расчесывать свои серебристо-пепельные косы. Торвент, присев на корточки у берега, попробовал пальцем воду. Перрин вынул из ножен клинок и, придирчиво осмотрев его, вложил его обратно. Зачем? Скорее по привычке.

– Так я и думал, – заключил Торвент, рассматривая ноготь своего указательного пальца, на котором блестела жирная серая капля. – Вода в Озере в несколько раз тяжелее Густой Воды. Да это и не вода, собственно говоря, а квинтэссенция материи, чьи свойства – текучесть и изменчивость – известны каждому.

Хармана положила руку на плечо Торвенту, побуждая его говорить, – Торвент, отражение Зикры Конгетлара, судя по всему, знал об Озере Перевоплощений больше других.

– Озеро Перевоплощений не имеет любимчиков. Оно не знает ни дурного, ни доброго. Воды его не могут сопротивляться злой воле, не могут, однако, и потворствовать ей. Озеро Перевоплощений – это всего лишь замок. Ключом же является Семя Ветра, – Торвент подмигнул Герфегесту, справедливо полагая, что именно ему больше других будет интересно продолжение разговора, начатого еще на борту крылатого корабля Пелнов и все еще не законченного. – Семя Ветра, брошенное рукой Ганфалы, извратит мир Синего Алустрала, и Озеро Перевоплощений примет его, не воспротивившись. Если же оно будет брошено твоей рукой, госпожа Хармана, в Синем Алустрале воцарится великое благо. Ненадолго, разумеется. Ибо нет ничего в этом мире, что имеет власть продолжаться долго.

– А Сиятельный князь Шет оке Лагин, – вмешался Артагевд, – для чего ему нужно Семя Ветра?

– Семя Ветра? Да ему плевать на Семя Ветра. Ему плевать на Синий Алустрал. Ему, как и тому герверит-скому царьку до него, нужно только одно: чтобы Хум-мер пробудился, – неожиданно для всех рявкнул Перрин, Хозяин Дома Лорчей.

«Быть может, среди Лорчей не сыщется и трех грамотеев, способных дочесть до середины трактат о тонкостях игры в нарк, – подумал Герфегест. – Но это ничуть не мешает им быть самым просвещенным Домом Синего Алустрала».

– Скажи мне, Торвент, – спросила Хармана, заглядывая в глаза регента. – А что будет с Сармонтаза-рой, если Ганфале или Шету оке Лагину удастся-таки бросить Семя Ветра в воды Озера Перевоплощений?

Торвент довольно долго не отвечал – он вслушивался в жужжание невидимого шмеля, внезапно зазвеневшее где-то неподалеку. Самого шмеля, однако, и в помине не бьшо. «Шуточки из Пояса Усопших», – заметил про себя Герфегест, который тоже не торопился с высказываниями – Сармонтазара, сколь бы далекой она теперь ни была, все-таки виделась ему вторым домом, приютившим его на долгие годы. Вершить ее судьбу, пусть даже в сослагательном ключе, ему не хватало храбрости.

– С Сармонтазарой? – голос Торвента дрожал. – Земли, бывшие вотчиной Лишенного Значений, земли Сармонтазары канут в Синеву Вод, дабы Равновесие не нарушалось. Семя Ветра, слившись с водами Озера Перевоплощений, заставит Синий Алустрал, который и есть исконная земля Хуммера, восстать из вод, как это было с Дагаатом.

– Значит, Сармонтазара станет отражением Синего Алустрала?

– В некотором смысле да, – твердо сказал Торвент.

«В некотором смысле да!» – в сердцах вскричал Герфегест. Еще чего не хватало. Он-то по наивности думал, что Семя Ветра и вся эта возня вокруг Дагаата – это дело Синего Алустрала.

Элиен Тремгор. Его сын, Ифтер. Аганна, грют-ский царь. Гаэт, «олененок». Тень Октанга Урайна. Леворго, владетель Диорха. Диофериды. Люди, которые были ему дороги, канут в ничто? И только из-за того, что у него, Герфегеста, не хватило проницательности остаться с ними и сохранить Семя Ветра от нечистых рук? Только из-за его странной наивности, толкнувшей его на путь доверия Рыбьему Пастырю? Да знают ли они вообще, что происходит там, за Хел-танским хребтом? Знает ли Элиен о том, куда направился его Брат по Слову Шет оке Лагин? Да и жив ли вообще Элиен?

– Когда я сделал Тайен и велел ей быть с тобой неотлучно, – шепнул ему на ухо Торвент, – я думал и о Сармонтазаре тоже.

От упоминания запретного для него имени Герфегест вздрогнул. Словно бы ощутив вкус пыльцы с крыла неповоротливого и трогательного бражника. Хармана сделала вид, что не услышала сказанного регентом. Тайен, «сделанная женщина». Воительница Киммерин. Сколь многим дарил свою любовь Герфе-гест Конгетлар за тридцать с лишним лет своей жизни.

Хармана вздохнула. Она не была ревнива, нет. И все же, и все же…

– Закрой глаза, – прошептала Хармана перед дверью, густо исписанной магическими заклинаниями и пояснительными реляциями, выполненными на Истинном наречии Хуммера. Рисунки. Животные, люди, косматые звезды. В иное время в ином месте Герфе-гест рассмотрел бы их получше. Но сейчас – сейчас Герфегест послушно смежил веки. Обычно Хармана позволяла ему видеть все, что она делала. Но на этот раз, видимо, дело было не только серьезным, но и опасным. Сколь долго ему придется стоять вот так?

Хармана встала перед дверью на колени и поцеловала перстень, одетый на лапу страховидной саламандры, фигура которой украшала дверь. Произнесла несколько заклинаний из числа действенных, а потому затертых, и дверь отворилась.