Андрей Стригин - Последний блюз ночных

— Сильно светятся?

— Не то слово.

— Жаль, что такую красоту придётся закрывать, — она явно взгрустнула. — Попасть бы в такую страну, где это было бы нормой, — мечтает она.

— Есть такая страна, — замечаю я, — но дорога нам туда пока закрыта.

Мы идём в сторону завода, ощущаем доносящийся от него гул, он и ночью работает. Гордостью наполняется сердце за советский народ и моментально ухает вниз, я знаю, что его ждёт. Наступит время Перестройки и Гласности, откроется «дверь» в большой цивилизованный мир и непрерывным потоком хлынут «западные ценности», а с ними жулики всех мастей. Завод разграбят, людей выкинут на улицу, помещения заварят стальной арматурой, за бесценок скупят разгромленные цеха и сдадут под магазины и склады. Тогда я думал, это просто бандитский беспредел, теперь знаю, то глубоко продуманный план уничтожения целых стран, с целью получения Мирового господства, нити которого, идут из глубины веков. Сначала навязывается рабская идеология, и когда массы доходят до нужной кондиции, начинают действовать. Рабы уже не станут сопротивляться, будут безропотно смотреть, как уничтожают страны, убивают их самих, навязывают фальшивую культуру.

Но, а сейчас пока, процветают фабрики, гудят заводы, ресурсами занимается государство, конституция священна: «Эх, хорошо в Стране Советской жить!», выплывают строчки из патриотической песни.

Неожиданно рядом чихает двигатель, выходим из-за заводского забора, у клумбы с кипарисами светятся фары милицейского уазика. Несколько сержантов возятся у открытого капота.

Стараемся пройти незаметно, впечатления от встреч с представителями власти у меня остались не очень лестные.

— Опять менты, — вздыхает Катя. — А другой дороги нет?

— А чего это они должны к нам приставать, мы что, нарушаем чего? Идём себе спокойно.

— Ага, и «примус починяем», — у Кати вырывается смешок.

Нас замечают, глазастые, подходят двое:- Что делаете ночью у завода? — раздаётся властный вопрос?

— Гуляем. Я в отпуске, вот с… сестрой решили пройтись, — от сержантов не укрылась моя неуверенность.

— С сестрой? — насмешливо замечает один из них.

— Да, какая вам разница, мы ничего не нарушаем, — слегка вспылил я, но этого стало достаточно, чтоб конкретно разозлился милиционер, видно с их машиной большие проблемы, нервы начали сдавать.

— Вот что, лейтенант, иди домой, иначе передадим тебя в военную комендатуру. Всю форму себе испоганил, пока кувыркался с этой, так называемой сестрой. Сказки другим рассказывай. А девушку отвезём в участок, для выяснения личности.

— Таки в участок? — у меня недобро застучало сердце.

— Лейтенант, не нарывайся, топай домой, другую бл…дь себе найдёшь.

Катя вздрагивает, словно получила удар тока, открывает прищуренные глаза, в упор смотрит на патрульных. Эффект получается ошеломляющий, её глаза излучают слепящий изумрудный свет и явственно виднеются щели чёрных зрачков. Взгляд действует гипнотически на сержантов, они застывают, лица заливает серость от вспыхнувшего ужаса, словно они встретились с нечто потусторонним.

— Мелкие люди, слизняки с водицей вместо крови, вам ли вякать на нас, — звучит её голос, как потоки масла по раскаленной сковородке. — Лютой смерти ищете?

— Катя, — дёргаю её за рукав, — пошли!

— Пока их не разорву на куски…

— Напарница, не сходи с ума, с них достаточно, видишь, обмочились, уходим.

— Действительно штаны мокрые, — мигом отходит Катюша, — хорошо, пошли отсюда.

Быстро юркаем на соседнюю дорожку. Девушка посмеивается:- Вот интересно, что скажут своему начальству, почему обмочились?

— И какую сказку расскажут своим жёнам, как так получилось, что трусы мокрые, — я не могу сдержать смех. — Вот видишь, не всем нравятся твои глаза, завтра же купим тёмные очки.

— Уже сегодня! — весело смеётся Катя.

— Точно, сегодня, быстро ночь прошла. Столько событий за такой короткий срок.

— О да! А под занавес с этими козлами встретились. Знаешь, у меня такое желание было их растерзать, даже зуд изнутри шёл. Повезло им, что в штаны напрудили.

— В последнее время у тебя часто такое желание появляется. Не к добру, постоянно камень поишь кровью, смотри, в зверя не превратись, — качаю головой.

— Да знаю, сама не хочу, ситуации подталкивают, но в тоже время, сам посуди, наказываем лишь тех, кого нужно.

— Ага, а Алёнка как? — хмурюсь я.

— То был несчастный случай, — сникает Катя.

— Смотри, как бы много не было, этих, несчастных случаев, — назидательно говорю я.

Катя молчит, вздыхает, идёт рядом такая несчастная, я обнимаю за плечи, она прижимается ко мне, такая доверчивая и хрупкая девушка.

— Эрик, Эрик! — раздаётся властный женский крик.

На встречу выскакивает доберман пинчер, короткая шерсть лоснится, высунул язык, такой радостный, что вывели погулять.

— Ты, наверное, Эрик? — присаживается на корточки Катя, с умилением смотрит на собаку.

Внезапно пёс взвизгивает, и с воем шарахается в сторону, ломая кустарник, несётся прочь, по-видимому, долго, хозяйка будет его искать.

— Чего это он так? — пугается Катюша, в изумрудных глазах обида и непонимание.

— Привыкай к новому статусу, напарница, — усмехаюсь я.

— Молодые люди, собаку не видели? — на дорожку вылетает взъерошенная, не выспавшаяся хозяйка добермана пинчера.

— Видели, такой милый пёсик, — вздыхает Катюша, — туда побежал, вы поторопитесь, он быстро бежал.

— Беда с ним, непослушный, в пять утра постоянно будит! — всплёскивает руками хозяйка и ломится сквозь колючки вслед за своим питомцем.

— Вот они, будни всех собачников! Вместо того, чтоб спать, затем спокойно, перед работой, заниматься макияжем, в пять утра, носятся по полям, как оглашенные, — смеюсь я.

— Такой милый пёсик, — вновь вздыхает Катя, — всю жизнь мечтала завести собаку.

— Не суждено, купи лучше золотых рыбок.

С полчаса ждём дежурный троллейбус, который перевозит работников. Договариваемся ближе к двум встретиться в Камышовой бухте, там фарцовщики предлагают различные товары, что не купишь в магазине, ей хочется найти очки в итальянской оправе. Цены на них заоблачные, свыше ста рублей, но не советские же покупать, за три рубля. Катя уезжает в галдящем троллейбусе. Странные люди, едва проснулись, ну и езжайте себе, молча! Думайте о своём, нет, надо говорить, говорить, причём громко, обсуждать прошедшие и будущие события, всё в монотонном диапазоне, какие нервы выдержат, бедная Катя!

Мать, как обычно, ночь не спала, ждала меня. Хорошо, что не замечает перевязки на ногах, в обморок точно грохнулась бы. Пытаюсь объяснить ей, что уже взрослый, но виновато извиняюсь, топаю под холодный душ, горячей воды, естественно нет. Раны, к моему удивлению и радости, полностью стянулись, лишь багровые рубцы напоминают мне о встрече со святым Кметом.