Андрей Лукин - Подорожный страж

— Живым не да-ашься? — криво ухмыльнулся оркимаг, поводя мечом на уровне Стёпкиной шеи. Сверкающий клинок холодил взгляд: такой свистнет — и слетит голова с юных плеч, не успев понять, почему всё так быстро и печально кончилось.

— Не дамся! — выдохнул Стёпка и тут же об этом пожалел. Но очень уж не хотелось признавать поражение. Да и не верилось, что оркимаг всерьёз захочет рубить его мечом. — Вы меня пытать будете!

— Бу-уду! — признался оркимаг, наступая на Стёпку. Его косички ехидно подрагивали в такт шагам. — Обязательно бу-уду. А ведомо ли тебе, подлейший из мерзейших, что мёртвых тоже можно пыта-ать? Что можно пытать не умершее те-ело, а ещё живую, но не успевшую освободиться ду-ушу? У тебя, надеюсь, есть душа, де-емон?

— Есть, — Стёпка пятился, не отводя взгляда от острия меча, которое покачивалось слишком близко, так близко, что пожелай оркимаг, и станет на земле одним глупым демоном меньше. — А у вас?

Оркимаг тихо засмеялся, но веселья в его смехе было не больше, чем бывает воды в пустыне.

— Твоя вечная душа испыта-ает все прелести посмертных мук, говорливый де-емон. Ты проклянёшь сначала миг своего рожде-ения, а затем трижды — миг сме-ерти. И ты поведаешь мне всё-о. Стоящие на грани всегда очень, очень разгово-орчивы.

Он резко шагнул вперёд, занося меч для удара, и Стёпка понял, что вот он — конец, и в животе затвердел ледяной комок и с губ чуть не сорвалось жалобное: «Не надо, дяденька! Я сдаюсь! Я пошутил!»

Но тут за его спиной отчаянно и пронзительно крикнул Смакла:

— Стеслав, вались наземь!

И Стёпка к собственному удивлению сразу послушно шмякнулся на траву да ещё и откатился в сторону, чтобы оркимаг не успел рубануть его по ногам.

За повозкой во весь свой невеликий рост стоял Смакла с тяжёлым деревянным арбалетом в руках. Волосы всклокочены, рубаха выбилась из портов, глаза испуганные, но арбалет направлен точно во вражескую грудь. Стёпка снизу видел, как младший слуга двумя пальцами потянул спусковую скобу. В отличие от Стёпки гоблин ни секунды не колебался и к смерти — своей и чужой — относился всерьёз. Потому что иначе здесь было нельзя.

Дан-н-н-н-г!

Гоблин стрелял метров с трёх, почти в упор. Промахнуться было невозможно. Толстый болт с ребристым стальным наконечником воткнулся в грудь оркимага по самое оперение, пробив перевязь и камзол.

Убитый столь неожиданно, оркимаг качнулся, диким взглядом посмотрел на перепуганного гоблина (Смакла сделал это, он в самом деле выстрелил!), потом на Стёпку, закусил губу — и медленно потянул болт из груди левой рукой. Всё замерло, все звуки в мире погасли; Стёпка и Смакла с ужасом следили за извлекаемым болтом, гадая, упадёт ли маг сразу или всё же успеет вытащить болт до конца.

Болт вышел из тела с лёгким чпоканьем, как тугая пробка из бутылки. На нём не было ни капли крови. В перевязи осталась рваная дыра.

— Ты умрёшь, гоблину-ус… Сразу после де-емона, — пообещал оркимаг, отбрасывая болт далеко в сторону. — Не уходи далеко-о… кха, кха-а!

Из дыры в груди не хлестала кровь, да и сам оркимаг не утратил лёгкости движений. Он, оказывается, вовсе и не собирался умирать. Преодолев боль внешне почти незаметным усилием, он шагнул к Стёпке, и на его лице — вот странно! — появилась довольная усмешка ничуть не похожая на оскал мертвеца. Магу нравилось происходящее, ведь для него это была игра, в которой он, оказывается, ничем не рисковал. А упорное сопротивление жертвы, как известно, делает победу вдвойне сладкой.

В голову надо было стрелять, подумал Стёпка, главное у оркимага — не сердце, а мозг. И тут на помощь мальчишкам пришёл дракончик. Даже не пришёл, а упал с высоты. Он дёрнул врага за косичку и заметался перед его лицом, норовя выцарапать глаза. И на какое-то время оркимагу стало не до демона. Он отступил, прикрывая глаза рукой и отмахиваясь мечом. Дракончик играючи уворачивался. На щеке у мага набухла кровью длинная царапина (ага! всё-таки течёт из него кровь, течёт!), но он отчего-то даже не пытался колдовать. Может быть, считал унизительным для себя применять заклинания против такого мелкого противника.

Стёпка не знал, на что решиться. Вообще не знал, что делать. Выбор у него был невелик: либо позорно бежать, либо геройски помереть. Бежать было стыдно, умирать было страшно. Победить оркимага невозможно, это ясно. Стрелы его не берут, а под рукой больше ничего подходящего нет. От отчаяния Стёпка ещё раз попробовал пробудить стража: «Отзовись!» И вбил его себе в грудь кулаком так, что больно стало. Страж молчал. «Я приказываю тебе, отзовись!» Тишина. «Я твой хозяин! Ты должен защищать меня! Помоги, я повелеваю тебе!» Страж не пробуждался. «Именем тарабарского короля! Отзовись, предатель!»

«Не страж ты хозяину своему-у».

«Просыпайся, гад! Равняйсь, смирно! Слушай мою команду! Я — твой хозяин! Другого нет и быть не может! Понятно тебе, чёртова медяшка, или повторить!» От злости на предательское бездействие стража (прав был Смакла, оркландским оказался оберег-то) у Степана даже в глазах потемнело.

И тут непонятно почему — свершилось!

Время на сотую долю секунды застыло, мир перед глазами дёрнулся, пошёл мелкой рябью, словно помехи в телевизоре… и Степан вдруг обнаружил себя стоящим у повозки с увесистыми деревянными вилами в руках. В голове было ясно до звона, в груди полыхал холодный огонь, а страж наоборот стремительно нагревался. Страх ушёл, сил и умения было хоть отбавляй, даже волосы от напряжения вздыбились и искры с них так и сыпались во все стороны. Хотелось крушить и повергать. Хотелось вколотить оркимага в землю по самые косички и верилось, что сделать это будет не так уж и трудно. Ну, держись, гад!

Дядько Неусвистайло у ворот уже в который раз сбивал с ног рыцарей, одного за другим, но те — неутомимые и неугомонные — вновь и вновь поднимались и вновь и вновь бросались на тролля. От изрубленной ятаганами оглобли осталась едва ли половина.

Смакла трясущимися руками тщетно пытался взвести тугой арбалет. Дракончик выдохся и, увернувшись от меча в последний раз, взмыл повыше: я, мол, своё дело сделал, теперь ваш черёд.

Увидев в руках мальчишки грозные вилы, оркимаг изогнул бровь и приглашающе повёл мечом. Прошу вас, милорд, начинайте первым. И Стёпка начал. Ткнул вилами, но не в полную силу, а как бы на пробу. Тут же выяснилось, что оружие у него несколько не соответствует ситуации. Оркимагу хватило одного удара, после которого в Стёпкиных руках остался бесполезный короткий черенок. Можно было даже эти вилы и не хватать.

Оркимаг усмехнулся. Неприятно так, будто оскалился. Стёпка швырнул в его усмешку обрубком. Меч легко перехватил деревяшку и отбросил её в сторону. А потом ударил Стёпку по ногам. Видимо, когда собираются пытать душу, не обязательно оставлять в неприкосновенности тело.