Андрей Лукин - Подорожный страж

Интересно, что мужики, бородатые таёжные гоблины с топорами у поясов и плотно набитыми котомками, Старухи нисколько не испугались. Глянули спокойно, как на давнишнюю знакомую, покосились без особого удивления на Степана, поклонились с достоинством и пошли себе дальше. Стёпка успел качнуть в ответ головой, а ответила ли Старуха на приветствие, он не понял. И опять ему подумалось, что не всё с этой Старухой так просто. Будь она злобной колдуньей, разве так повели бы себя гоблины, разве стали бы кланяться, без испуга и удивления.

Когда до крайних изб было уже рукой подать, Стёпка разглядел расположившихся на дороге весских дружинников. С десяток воинов в доспехах и при оружии стояли заставой, поджидая, возможно, именно его, демона. Они негромко переговаривались, один сразу куда-то заторопился, остальные делали вид, что ничего такого особенного не происходит.

Дрэга заволновался, метнулся влево-вправо, затем свечой взмыл в небо и растворился в необозримой синеве. Стёпка за него не слишком переживал, знал уже, что дракончик потом всё равно его отыщет.

Они подъехали ближе, и разговоры сразу стихли. Старуха правила прямо на весичей, да ещё и гнедого пустила, словно красуясь, дробным танцующим шагом. Все смотрели на приближающуюся всадницу. Кто-то побледнел, кто-то хмурился, делая в памяти зарубку, что один раз с пугающей вестницей несчастья этим летом он уже встретился, кто-то положил руку на оружие. Десятник, тяжёлый, чуть ли не квадратный, с широкими плечами и внушительным животом, набычившись, буравил Стёпку недобрым взглядом.

— Кто такие? — зычно вопросил он, когда они подъехали совсем близко. И шагнул, заступая дорогу коню.

Стёпка помедлил немного, но Старуха, естественно, и не думала отвечать на всякие глупые вопросы наглых весичей. Однако молчать тоже было как-то глупо, поэтому Стёпка звонко объявил, глядя десятнику прямо в глаза:

— Демон и колдунья!

— Куды едете? — не моргнув глазом спросил весич.

— Уже приехали, — объявил Стёпка.

— Почто? — не унимался десятник. Старуха уже почти наехала на него, и гнедой поневоле сбавил шаг.

— По то, — исчерпывающе ответил Стёпка. — Дело у нас здесь.

— Не велено, — с удовольствием заключил десятник.

— Почто? — спросил Стёпка и сам улыбнулся тому, как смешно получилось.

— Наместник царёв, пресветлый князь Всеяр на Проторе лагерем стал. Чужих пускать никого не велено.

— Демонам и колдуньям ваш князь не указ. Здесь не Великая Весь, здесь вашей власти нет. Куды хотим, туды и едем. И вообще, надо ещё разобраться, кто здесь чужой — вы или мы.

Десятник отчётливо скрипнул зубами, но голоса не повысил, сказал спокойно и веско:

— В Протору я вас не пущу.

— А мы у вас и спрашивать не будем, — объявил Стёпка, спиной чувствую молчаливое одобрение Старухи. — Рад был познакомиться. А теперь нам пора.

Старуха пустила гнедого вперёд. По знаку десятника остальные дружинники встали рядом с ним, перегородив дорогу и прикрываясь щитами. Лица у них у всех были суровы, брови насуплены, вряд ли им хотелось биться со Старухой, но ослушаться приказа они тоже не могли.

Гнедой наезжал на весичей неотвратимо и уверенно, словно ему уже много раз приходилось вот так переть грудью на ощетинившихся мечами воинов.

Весичи попятились было, но десятник рыкнул, и они ещё плотнее сомкнули щиты. Потом… Потом Стёпка вдруг обнаружил, что гнедой каким-то образом миновал весичей, оставил их далеко за собой, а впереди улица свободна и никто больше не мешает им ехать по своим делам. Сзади что-то закричали, Старуха пришпорила коня, они свернули налево, потом ещё раз свернули и поскакали по широкой улице свободно и размашисто; и камешки летели из-под копыт, и мелькали удивлённые лица гоблинов и вурдалаков, и взвизгнула женщина, и бросились врассыпную ребятишки и гуси, и чумазые поросята прыснули в бурьян… И дома и ограды мелькали часто-часто; и какие-то замешкавшиеся на дороге весичи испуганно шарахнулись в стороны; и кто-то крикнул: «Держи!», а другой ещё громче закричал: «Спасайся!»; и кудахтали заполошно курицы, и заливались петухи, и собаки подняли вой на всё село… Переполох поднялся знатный, нечасто, вероятно, видели в Проторе таких странных и шумных гостей.

Степану было легко и весело. Скакать бы так и скакать до самого края земли, ничего и никого не боясь, минуя врагов, пугая зевак… Одно было плохо: оказалось, что он ещё не слишком хорошо умеет держаться в седле. Сначала он попадал в ритм скачки и успевал даже по сторонам поглядывать, но потом сбился, и его стало мотать из стороны в сторону, и он вцепился в жесткую конскую гриву и на одном из поворотов чуть не вывалился. Старуха придержала его твёрдой рукой, но после этого удовольствия от скачки он уже не испытывал.

Остановилась Старуха на совершенно пустынной улице, где-то на задах, за огородами. Стёпка сразу понял, что пришла пора покидать уютное седло. Он неловко сполз на землю, одёрнул рубашку, поднял глаза на Старуху. Хотел поблагодарить, но она остановила его, покачав головой. Потом вытащила откуда-то чародейский браслет и, самую малость помедлив, надела его себе на правую руку. Стёпка слегка напрягся, готовясь отскочить в сторону, но опять не стряслось ничего страшного и непоправимого. Просто Старуха перестала сутулиться, выпрямила плечи, вообще стала заметно выше, и с руками у неё что-то произошло, он не успел понять, что именно, потому что Старуха плавным движением откинула назад капюшон — и Стёпка буквально онемел от потрясения. Чего угодно он ожидал, но такого!

Старуха под капюшоном оказалась вовсе не старухой! Она оказалась очень молодой русоволосой женщиной с миловидным круглым лицом. В глубине её серых глаз притаилась печаль, но полные резко очерченные губы слегка улыбались. Она похлопала гнедого по шее — руки у неё теперь были белые с тонкими длинными пальцами, совсем не старушечьи.

Стёпка ничего не успел подумать. Старуха… нет, уже не старуха, а прекрасная всадница улыбнулась ему и сказала низким грудным голосом:

— Спасибо тебе, демон Стеслав, от всего колена Посвятова и Миряны-страдалицы.

— За что? — удивился Стёпка. Он был искренне уверен в том, что как раз он ничего для неё не сделал, а она для него многое.

— За избавление, — сказала она. — Почитай два века стерегла я чародеево укрывище от чужих глаз, а ты помог мне избавиться от постылого заклятья. Чародей давно истлел, а мне так и суждено было маяться да людей распугивать. Спасибо тебе.

— Пожалуйста, — сказал Стёпка. — Вам тоже спасибо от меня за то, что помогли и до Проторы довезли.

— Мне то не в тягость, — улыбнулась она. — Последний раз среди живых побывала. Поговорила… Устала я молчать-то. Двести лет безголосой мыкалась.