Андрей Лукин - Подорожный страж

Он долго с ножом возился, всё никак не мог насмотреться на удивительное превращение, которое неуловимо совершалось прямо у него на глазах, прямо в его руке. Это превращение можно было потрогать, от него бежали по спине мурашки, и мир вокруг становился ещё ярче и разноцветнее.

Тайна ножа была успешно разгадана, и воодушевлённый Степан решил внимательнее изучить то, что раньше было клеем. Вдруг и здесь обнаружится что-нибудь волшебное. И оно обнаружилось! На ощупь мешочек был наполнен чем-то мелким и сыпучим. Стёпка зубами развязал узел, взялся за горловину, и вдруг кто-то очень отчётливо произнёс у него в голове строгим голосом: «Не отверзай!» Стёпка вздрогнул и пугливо оглянулся. Мог бы и не оглядываться — он сразу понял, что голос был телепатический. В повозке, разумеется, не наблюдалось никого постороннего. А в мешочке кто-то или что-то — было. Стёпка собрался с духом, уже нарочно взялся за мешочек и вновь услышал сердитое: «Не отверзай!»

Он мог бы, конечно, и не послушаться и отверзнуть, но ему уже было очень хорошо известно, что в этом мире грозит упрямым ослушникам. Зашвыривает их безжалостно за тридевять земель во владения диких элль-фингов. А он зашвыриваться к элль-фингам не хотел. Он и так к ним направлялся. Успеет ещё погостить.

Тщательно завязав мешочек, он положил его в котомку. И линзу тоже положил, и нож, предварительно сложив, спрятал в карман, а потом наткнулся рукой на стража, — и его словно холодной водой окатило. Он не все свои сокровища осмотрел, не все! Самое главное как раз и забыл!

Снимать стража с шеи не хотелось. Стёпка только подумал об этом и сразу же ему этого страшно не захотелось. Словно раздеваться догола при всех. Тогда он стал разглядывать стража, не снимая его. Обычный осмотр невооружённым взглядом ничего не дал. Как был страж бронзовым медальоном с непонятным узором на одной стороне, так и остался. И Стёпка, с замиранием предвкушая новое чудо, навёл на него свой волшебный кристалл…

И мягко уплыл во мрак беспамятства.

… Когда он очнулся и открыл глаза и увидел над собой высокое небо, ему не сразу удалось вспомнить, где он и что с ним произошло. Страж как ни в чём не бывало висел за пазухой, линза лежала под ногами, в голове слегка шумело. Да, подумал он, осторожно ощупав сначала голову, а потом всего себя, интересно получилось. Дождался, называется, чуда, разгадал тайну медальона. Попробовать, что ли, ещё раз… Но при одной лишь мысли о повторной попытке, ему сделалось так неуютно, что он тотчас от своей затеи отказался. И сразу полегчало. Только заноза какая-то в душе осталась, и когда Стёпка думал о страже, она, эта заноза, неприятно так покалывала в самое сердце острым кончиком: не хозяин ты своему стражу, ой, не хозяин.

С попутчиками, прямо скажем, Стёпке здорово повезло. Низкий поклон за то Купыре. Никого с такими попутчиками можно не бояться. Взглянешь на неохватные плечи пасечника — сразу все страхи бесследно улетучиваются в неизвестном направлении. Ясно же, что на троллей никто не отважится нападать. Дураком надо совсем быть, чтобы на таких великанов нарываться. Они и без оружия любого уделают, одними кулаками. А кулаки у дядьки Неусвистайло, между прочим, нешуточные, со Стёпкину голову, не меньше.

Привал решили устроить после полудня, когда повозки по извилистой дороге вкатились, гремя и подпрыгивая на камнях, на вершину высокой сопки. Сушиболото съехал на обочину, остановил коней, объявил звучно:

— Остановимся ненадолго, панове! Лошадям отдышаться надобно, да и нам поснедать не помешает.

— Дело говоришь, — согласно кивнул Неусвистайло. — В самый раз хороший шматок сала зажевать. Выгружайся, Стеслав, разомни ноги.

Но не успел ещё Стёпка спрыгнуть на землю, не успел балагур Брежень открыть рот, чтобы повеселить спутников очередной шуткой, не успел натянуть вожжи приотставший Верес, как пасечник насторожился и вскинул ладонь, призывая к молчанию. Все послушно замерли, даже лошади перестали фыркать.

— Чего слыхать? — не выдержал первым Брежень. — Кого несёт нелёгкая навстречь?

Две пчелы с размаху воткнулись в троллеву бороду. Они прилетели снизу, оттуда, куда вела дорога.

— Весичи, — громыхнул Неусвистайло. — Пяток верховых из княжьей, кажись, дружины.

Пчелы ему это нажужжали или он сам обладал таким отменным слухом? Стёпка, например, кроме лёгкого птичьего пересвиста не слышал вообще ничего.

Тролли и гоблины известие восприняли спокойно. Весичи их не пугали.

А Стёпку уже пугали. Он сразу вспомнил о том столкновении в воротах замка. Честно говоря, он о нём и не забывал. Жирное торжествующее лицо Никария то и дело всплывало перед глазами. А ну как дружинники опять надумают хватать его за злоумышление на особу светлейшего князя? А ну как именно за Стёпкой они и скачут сюда? Спрятаться бы!

Он и не понял сначала, что это ему страж подсказывает насчёт того, чтобы спрятаться. Налился чугунной тяжестью и тянет настойчиво в лес, в мешанину стволов и кустов. И сразу сделалось неуютно, даже на солнце словно хмарь тусклая наползла. Стёпка завертел головой по сторонам. Забраться бы в самом деле куда-нибудь поглубже, чтобы не увидели и не отыскали. В сено, например, зарыться, только мало его, сена, да и отыщут ведь сразу. Не дураки же в княжьей дружине служат.

Пасечник прищурился, глядя на Стёпку сверху вниз. От него не ускользнуло замешательство отрока.

— Сходит-ко ты, Стеслав, до лесу, вон за тот взгорок. Там тебя никто и не увидит. Прошмыгни вниз до самой дороги и нас за кустами поджидай. Мы тебя подберём, как спускаться будем. Покличем ежели что.

— А Смакла? — Стёпка посмотрел на сидящего в соседней повозке гоблина. Младший слуга что-то увлечённо рассказывал Бреженю.

Неусвистайло дёрнул себя за ус, посопел.

— А кому он нужён, коли по уму-то рассудить. Едет с нами гобль малой, да и пущай себе едет. Весичам до него дела быть не должно. Ну а ежели с ними чародей какой, али колдун, — скажу, что взяли, мол, мальца в услужение, за конями приглядывать… Шуруй шибче в лес, они вот-вот из-за поворота вывернутся.

Стёпка, провожаемый удивлёнными взглядами попутчиков, перепрыгнул поваленный ствол, вскарабкался по мшистому камню наверх и нырнул в спасительную чащу. Густой можжевельник сразу скрыл от него и дорогу и повозки. Что-то спросил Смакла, заржала неподалёку лошадь, застучали копыта… Стёпка прибавил шагу, взбежал по мягкому ковру мха на верхушку взгорка, оглянулся. За соснами желтела дорога. Копыта стучали всё ближе. Сейчас покажутся. Он пригнулся, попятился, и лес, как говорится, поглотил его.

Сначала Стёпка почти бежал вниз по склону, прыгая с камня на камень. Потом, решив, что удалился от дороги на достаточно безопасное расстояние, перешёл на шаг. Но шёл всё равно с опаской и оглядкой. Боялся, что злые дяди весичи подстерегут его, выскочат из-за кустов, набросятся, скрутят и уволокут к Полыне в узилище. Неужели они там, на дороге, в самом деле расспрашивают о нём? Вряд ли… Во-первых, они не из замка едут, а во-вторых, никто не видел, что он к троллю в повозку сел… Ага! А вдруг кто-нибудь да и видел. Проследил за ним и сообщил потом куда следует. Проклятый карлик Дотто знал же откуда-то, что они до переправы подводу искали. А здесь не то что карлик, здесь любая зверюшка неприметная может оказаться вражеским шпионом. Подсылом оркландским или слугой серолицего колдуна. Да и Полыне, между прочим, ничего не стоит заглянуть в какое-нибудь своё отвечай-зеркало или, скажем, в подгляди-воду, чтобы узнать, где находится демон Стеслав и куда он едет.