Борис Сапожников - Шпионаж под сакурой

Как скоро вернётся в отряд Руднев? Ему давно пора уже тренироваться вместе со всеми, раз схватка с Юримару не за горами, то и каждый человек на счету. К тому же, Ютаро ещё не решил, где именно поставить в строй Руднева. Он не сомневался, что одним прикрытием Наэ и Сатоми ограничивать его не стоит. Руднев боевой пилот и в тылу его держать не следует. С другой стороны, разбивать пары Ютаро не хотел, девушки только начали спаиваться в боевые двойки, и это могло скверно сказаться на их боеспособности. Хотя пока Руднева нет в отряде, думать об этом вроде бы рано.

Ютаро переоделся и направился к лифту. Наверху, в холле театра, вся труппа, включая Руднева, снова расселась по стульям и диванчикам со сценариями в руках. Режиссёр Акамицу прошлась по холлу, покивала всем и пригласила на первую репетицию. Все пропустили вперёд зардевшуюся Алису, Акамицу пригласила её сесть рядом с собой и пригласила на сцену Марину и Асахико.

Медитация была недолгой и не особенно утомительной. Мне не пришлось таскать много воды из колодца, в основном, мы занимались самоконтролем, точнее самоограничением. Я то сидел перед накрытым самыми изысканными яствами столом, но раз голода не испытывал, к еде не тянулся. То стоял по горло в воде, но раз жажды не испытывал, не делал ни глотка. Всё это живо напомнило Танталовы муки, что я и сказал Рюхэю. Молодой монах живо заинтересовался мифом о Тантале, и мне пришлось поведать ему миф целиком, а после и миф о Сизифовом труде. Так что пока я катил свой камень в гору, Рюхэй сидел у подножия горы, поглаживая тонкими пальцами идеально выбритый подбородок.

— Последний миф, — сказал он, когда мы закончили медитацию, — особенно хорошо иллюстрирует самоотречение.

— Только от него руки сильно сводит, — усмехнулся я, — хотя от первых двух сводит желудок.

— Вот с этим и надо бороться, — произнёс Рюхэй. — Вы должны перестать ощущать всё в тонком мире настолько остро. Как только у вас перестанут болеть руки от упражнений с камнем, а желудок при отречении от еды, вам можно будет садиться за рычаги доспеха духа.

— Решение Накадзо-сан, — добавил он, — поставить ваши тренировки в фехтовании сразу после медитаций. Ваше духовное состояние сейчас лучше всего подходит для продуманных поединков. Жаль, что у бойцов отряда нет времени на медитации перед тренировочными боями. Да и вообще, на медитации им времени не хватает, а ведь для грамотной работы с доспехом духа они жизненно необходимы.

Я проводил Рюхэя до дверей театра и отправился на второй этаж. Там, как рассказал мне накануне Накадзо, находился небольшой зал с ровным дощатым полом. Там меня уже ждал Накадзо в белом кимоно. Да и сама комната была достойна отдельного упоминания. Она представляла собой некий синтез бального класса и зала додзё. По стенам висят зеркала, под ними «станки», а углу стоят доспехи, рядом с ними стойка с несколькими деревянными мечами и одним эспадроном, видимо, для меня.

Я направился в небольшую комнатку, где сменил свой обычный костюм на такое же кимоно, что и Накадзо. Как у бывалого дзюдоиста, у меня была привычка к нему. Сан Саныч — наш тренер ещё на КВЖД — не признавал никакой другой одежды во время занятий. И приходилось шить нечто похожее на кимоно у китайских портных.

— Надо будет заказать вам нормальный костюм для фехтования, — увидев меня, сказал Накадзо. — Сейчас это не проблема.

— Моё жалование не так уж велико, — усмехнулся я, беря эспадрон, — чтобы ещё и фехтовальный костюм покупать.

— Вам, Руднев-сан, жалование это тратить некуда, — усмехнулся Накадзо. — Вы из театра почти не выходите последние дни.

— Скоро снова начну мотаться к декораторам, — пожал я плечами, становясь в позицию, — деньги будут улетать на трамваи.

— Вы готовы к схватке? — оставил эту тему Накадзо, становясь серьёзным. — Хадзимэ! — выкрикнул он, вскидывая деревянный меч.

— En garde! — ответил я, закрываясь эспадроном.

Накадзо атаковал меня по всем правилам самурайского фехтовального искусства. Я едва успел принять деревянный клинок почти на закрытую гарду эспадрона. Удар отдался болью в пальцах, которые тут же начали неметь. Пришлось стиснуть зубы и контратаковать. Я сделал выпад, сократив расстояние между нами на полшага. Накадзо легко отбил мой эспадрон в сторону, ещё сократил расстояние и ударил меня, целя серединой клинка в лоб. Я так быстро, как умел, отскочил назад, вскидывая эспадрон для защиты. И снова удар деревянного меча пришёлся на закрытые гардой пальцы. Я заскрипел зубами от пронзившей руку до самого локтя боли, однако она вернула пальцам чувствительность. Это позволило мне сделать ответный выпад, парировать который Накадзо удалось с видимым трудом. Мы стояли уже в лицом к лицу. Клинки скрестились. Мы принялись давить друг на друга. Стальной, хоть и не заточенный, клинок эспадрона спускал стружку с деревянного меча Накадзо, срывая лак, оставляя уродливый след. Накадзо быстро понял, что ошибся, приняв открытое противостояние. Я был выше и сильнее его, да к тому же и намного тяжелее сухопарого японца. Да, он казался мне железным в первые мгновения нашей схватки, но очень скоро руки его начали гнуться, ноги подломились, напряжённые плечи поникли. Он припал на колено, быстро сгруппировался и сделал кувырок назад через плечо, вскинув клинок для защиты. Я не попался на эту его провокацию. Сам отступил на полшага, подняв эспадрон.

— Отлично, Руднев-сан, — произнёс Накадзо, поднимаясь на ноги. — Я не видел ваших поединков с Мариной-кун, но теперь сам могу убедиться в вашем фехтовальном мастерстве.

— Да какое мастерство, — отмахнулся я без какого-либо кокетства. — Просто вы ещё не освоились фехтовать против западной манеры боя, приёмы вам мало знакомы, потому я и смог вам хоть как-то противостоять. В противном случае, я не продержался бы и нескольких ударов. Я и без того едва с пальцами не расстался.

Я поглядел на отбитые пальцы. Они начали опухать и сильно покраснели, наверное, теперь взять эспадрон нормально не смогу. Я потёр их, быстро снова перехватил рукоять эспадрона и отсалютовал Накадзо, показывая готовность к новой схватке.

Мы сходились ещё несколько раз. Я испортил пару деревянных мечей, оставив на них зарубки и содрав лак. Пальцы мои пострадали ещё сильнее, а, кроме того, деревянный меч опустился мне на ключицу, едва не сломав её, другой удар пришёлся на предплечье, если бы не плотная ткань кимоно, перелом мне был гарантирован. После этого левая рука, по которой пришёлся второй удар, повисла плетью, и Накадзо решил прекратить занятие.

Он отправил меня к ближайшему врачу, снабдив квитанцией, в которой было указано, что стоимость услуг доктора оплачивает театр. Маленький, кривоногий и страшный, как чёрт, врач в огромных очках и белом халате усадил меня в кресло, поинтересовался жалобами, после чего внимательно ощупал ключицу и предплечье.