Холли Блэк - Красная перчатка

— Погоди-ка, а как исчез Янссен?

— Любовница заявила, что Генри ушел от нее прямо посреди ночи — отправился домой к жене. Так она подумала, во всяком случае, и страшно разозлилась. Только потом узнала, что он мертв. Ну, или пропал. Тело не нашли.

Я невольно содрогаюсь, по коже бегут мурашки.

Опять посреди ночи. Тело не нашли.

Лила рассказывала, как Баррон с Филипом посылали ее в виде кошки в чей-нибудь дом. Она могла дотронуться до кого угодно и заставить жертву ходить во сне. Выйти прямо к ним. А потом я их превращал, хоть и не помню ничего. Эдакая суперкоманда.

И никаких трупов.

— Так вот — Шон Говин, — продолжает Даника. — Ростовщик и мастер удачи. Странно. Пропал утром. А все остальные…

— Он работал по ночам, — перебиваю я.

— Ты что? Его знал? — удивляется Сэм.

Качаю головой. Вот бы я ошибался.

— Нет, просто догадка. Правильно?

Мы роемся в разбросанных по полу бумагах. Наконец сосед вытаскивает нужную.

— Да, видимо. По крайней мере, домой он обычно возвращался часа в четыре утра. Так что ты прав.

Говин тоже спал. Они все спали перед исчезновением.

— У тебя есть версия? — интересуется Даника.

— Пока нет.

Приходится беззастенчиво врать. Я и так рассказал им про себя столько, сколько не рассказывал никому и никогда. Но такое… Думаю, я и есть загадочный убийца. Изо всех сил вцепляюсь в колени, чтобы не видно было, как дрожат руки.

Предложение Захарова уже не кажется таким нелепым. Ведь все эти люди исчезли, просто взяли и исчезли.

Даника упрямо листает досье:

— Ладно, последний. А потом ты расскажешь о своей версии, которой «пока нет». Артур Ли. Еще один мастер удачи и еще один информатор ФБР. Выполнял какое-то поручение Захарова и погиб.

По вискам стекает холодный пот. Все сходится, каждая мелочь. Эти чертовы бумажки говорят об одном и том же.

Антон за рулем, Баррон впереди, а мы с Филипом и Ли сзади. И даже никакой магии сна не надо. Я мог просто коснуться его голой рукой.

— Не понимаю я… — недоумевает Даника.

На пороге прокашливается Пасколи, наш новый комендант. Данику застукали. Хорошо хоть учебный год только начался — так что это будет первый выговор. Открываю было рот, собираясь что-нибудь ему наплести, любую чушь — объяснить, как она оказалась в общежитии. Но Пасколи меня опережает:

— По-моему, вы уже довольно долго работаете над своим проектом?

— Простите. — Даника собирает с пола бумаги.

Комендант дружелюбно улыбается и уходит как ни в чем не бывало.

— Это что было?

— Сказала ему, что мы с Сэмом делаем совместный проект, а в общей комнате слишком шумно. Он разрешил, если только мы дверь открытую оставим и будем действительно заниматься.

— Ботаникам все сходит с рук, — добавляет Сэм.

— Вот как сейчас, — ухмыляется девушка.

Я улыбаюсь в ответ. Когда-нибудь нас всех поймают, это точно.

Устал ужасно, но не могу заснуть. После ухода Даники еще раз просмотрел внимательно все документы и теперь снова и снова прокручиваю в голове детали и подробности, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Верчусь на кровати, пружины громко скрипят. Мне жарко и неудобно, плохо себя чувствую.

Наконец хватаю мобильник и шлю эсэмэску Лиле:

«Спишь?»

А потом замечаю цифры на экране — полчетвертого утра. Взбиваю подушку кулаком и падаю в нее лицом.

Телефон оживает. Перекатываюсь на бок и читаю:

«Кошмары. Не сплю вообще».

Натягивая джинсы, я торопливо печатаю:

«Выбирайся на улицу».

Как же здорово жить на первом этаже: можно просто открыть окно и выпрыгнуть, прямо в кусты. От скрипа деревянной рамы Сэм стонет и ворочается во сне, а потом снова принимается храпеть.

Не знаю, в каком она общежитии, поэтому жду прямо посреди двора.

Все застыло, воздух густой и неподвижный. Все как будто не по-настоящему. Интересно — когда мы поджидали ночью свои жертвы, похоже было? Весь мир словно умер.

Из окна Гилберт-хауса вывешивается веревка. Подхожу поближе. Надо же — Лила закрепила кошку на подоконнике. Значит, протащила ее в Уоллингфорд и все это время прятала у себя в комнате. Ничего себе — молодец!

Девушка спускается и спрыгивает на землю, она босиком и в пижаме. Улыбается, но потом смотрит на меня и сразу становится серьезной.

— В чем дело?

— Пошли, — шепчу я. — Нужно отойти подальше от общежития.

Лила кивает и молча идет за мной следом. Маскировка, хитрости и уловки хорошо знакомы нам обоим. Как и магия, это наша родная стихия.

Выхожу на дорожку к теннисным кортам. Рядом небольшой лесок, а за ним начинаются пригородные дома.

— Ну, и как тебе Уоллингфорд?

— Школа как школа, — пожимает плечами она. — Одна девчонка из моего общежития пригласила меня пройтись по магазинам с ее компанией. Я отказалась. Теперь проходу не дает, обзывает зазнайкой.

— А почему ты?..

Лила неуверенно глядит на меня. У нее в глазах надежда мешается с ужасом.

— А кому какое дело? Что случилось? Почему ты меня вытащил сюда?

На ее синей пижаме нарисованы звезды.

— Да. Я хотел расспросить о том, что мы сделали. Вернее, что я сделал. Ну, убийства…

Смотрю не на нее, а на Уоллингфорд. Просто старые кирпичные здания, а я-то надеялся спрятаться в них от своей же собственной жизни, вот глупый.

— Так ты меня сюда притащил только за этим? — Голос у нее недружелюбный.

— На романтическое свидание я бы девушку повел в другое место, как ты понимаешь.

Лила вздрагивает.

— Я видел кое-какие документы. Знаю имена. Просто скажи — они или нет.

— Хорошо. Но вряд ли тебе от этого станет лучше.

— Антанас Кальвис.

— Да. Ты его превратил.

— Джимми Греко?

— Да, — голос у нее тихий-тихий. — И его.

— Артур Ли.

— Не знаю. Если это и ты — то уже без меня. Но раз первые два имени правильные, то скорее всего — и он тоже.

У меня снова трясутся руки.

— Кассель, в чем дело? Ты же и раньше обо всем знал. Всего лишь имена.

Опускаюсь на мокрую от росы траву. Меня тошнит от отвращения к себе. Хорошо знакомое чувство. Я и раньше ощущал себя чудовищем. Оправдывался, что не знаю подробностей и поэтому могу ни о чем не думать.

— Не знаю, ни в чем, наверное.

Девушка садится рядом и принимается рвать травинки. Потом отбрасывает их в сторону, но влажные стебельки прилипли к ладони. Мы оба без перчаток.

— Почему? Почему я это делал? Баррон мог как угодно исказить мои воспоминания, но что же я такое вспомнил — что превратил их в вещи?

— Не знаю, — безо всякого выражения говорит Лила.

Почти машинально глажу ее по плечу, под пальцами — мягкая ткань пижамы. Как высказать свои чувства? Прости, что братья держали тебя в клетке. Прости, что так долго не мог тебя спасти. Прости, что превратил в кошку. Прости, что сейчас заставляю вспоминать прошлое.