Холли Блэк - Красная перчатка

Да, еще немного, и торговаться точно будет поздно.

Смог бы я, интересно, работать на Бреннанов? Помнить и все равно убивать?

— Слушайте, я вам принес документ, там мои условия. В обмен на иммунитет от уголовного преследования я раскрою личность и местоположение мастера трансформации. А также предоставлю доказательства его или ее участия в убийстве.

— Это Лила Захарова? — вдруг спрашивает Хант. — Нам уже все известно. Информация не особо ценная. Она исчезает, а у Захарова неожиданно появляется неуловимый наемный убийца.

Медленно вожу пальцем по договору. Надо оставаться совершенно спокойным. Поднимаю взгляд:

— Вы напрасно тратите время на разговоры со мной, лучше бы с юристом пообщались. Через несколько минут я встану и выйду отсюда, тогда никакой сделки не будет.

— А если мы тебе не позволим? — интересуется Хант.

— Вы не можете меня заставить выдать информацию. Возможно, мастер памяти мог бы залезть в мою голову и там пошуровать, но давайте смотреть правде в глаза — будь у вас такой мастер, вы бы уже воспользовались его услугами. Вы, конечно, можете насильно держать меня здесь, но вызнать не сможете ничего.

— Искренне надеюсь, что ты не блефуешь. — Джонс встает. — Ничего не обещаю, но в министерство позвоню.

Агенты уходят. Наверняка придется здесь не один час просидеть. Ну и ладно, я домашнее задание с собой захватил.

Они приносят договор, и я звоню адвокату. К несчастью, она пока не знает, что на меня работает.

— Алло? — слышится в трубке голос миссис Вассерман.

— Здравствуйте, это Кассель.

Я действительно трушу, но в разговоре с Даникиной мамой собственный страх мне на руку, так что, не стесняясь, говорю нарочито испуганным голосом. Джонс и Хант вышли, но наверняка все прослушивают и записывают.

— Помните, вы говорили, что я могу к вам обратиться?

— Что случилось? — неуверенно спрашивает миссис Вассерман.

— Мне очень нужен адвокат. Вы будете моим адвокатом?

Как она, наверное, сейчас жалеет, что взяла мои фиалки.

— Не знаю. Расскажи, пожалуйста, в чем дело.

— Не могу объяснить.

Мошенник должен хорошо знать жертву. Я знаю — миссис Вассерман стремится помогать юным мастерам, а еще она стремится всегда быть в курсе событий. Так что надо подкинуть приманку.

— Ну, то есть я бы хотел вам рассказать, но если вы не мой адвокат… Не хочу ставить вас в неудобное положение.

— Ладно. Договорились, я твой адвокат. Теперь рассказывай. У меня на телефоне номер не определился. Где ты?

— В Трентоне. Федеральные агенты составили договор, по которому я получу иммунитет от уголовного преследования, если открою им личность мастера трансформации. Он убийца, — про убийцу я добавляю на всякий случай, если она вдруг начнет переживать насчет его прав. — Мне нужно, чтобы вы проверили, все ли в порядке с договором. Еще агенты хотят, чтобы я на них работал. А я хочу сначала доучиться в Уоллингфорде. И еще кое-что…

— Кассель, ты попал в серьезный переплет. Зачем же ты один пошел к ним такие сделки заключать?

— Знаю, сглупил. — Она меня отчитывает, хорошо.

Проходит несколько часов. Четырежды звоню маме Даники и вношу в договор разные изменения. Наконец она со всем соглашается. Подписываю договор, юрист из Министерства юстиции тоже. Поскольку я несовершеннолетний, миссис Вассерман приходится выслать федералам листок с поддельной маминой подписью. Я в субботу специально оставил этот листок у нее на столе в кабинете — положил его незаметно среди бумажек. Она, наверное, догадывается, что подпись поддельная, хоть и не знает наверняка.

Потом открываю личность мастера трансформации.

Выходит не очень гладко.

Джонс раздраженно барабанит пальцами по бумажной папке. Перед ним на столе мягким зеленоватым светом мерцает стеклянная бутылка.

— Расскажи-ка еще раз.

— Я уже два раза рассказывал. И изложил все показания в письменном виде.

— Еще раз, — не унимается Хант.

Глубоко вздыхаю.

— Мой брат Баррон — мастер памяти. А покойный брат, Филип, был мастером физической силы и работал на парня по имени Антон. Антон и был заказчиком. Мы были его личными убийцами. Я превращал жертву, а Баррон стирал мне память.

— Думал, тебе не очень понравится такая работа? — уточняет Джонс.

— Думаю, Филип считал, что поступает справедливо. Что я всего лишь ребенок. И если не узнаю — то и ничего страшного, — голос предательски дрожит.

— Если бы не магическое воздействие, ты бы стал их убивать? — спрашивает Хант.

А если бы братья открыто попросили о помощи? Расписали бы, какой я важный и нужный человек, приняли бы, сделали своим членом семьи. И все это в обмен на одну маленькую услугу. Может, Баррон и прав; может, я именно такой и есть.

— Не знаю. Даже не знаю, понимал ли, что убиваю людей, превращая их в предметы.

— Хорошо, — соглашается Джонс. — Когда ты узнал о своих способностях?

— Я догадался, что с моей памятью что-то неладно, и купил несколько талисманов. А потом случайно превратил одну вещь и понял. Из-за амулетов Баррон не смог стереть мне память, а Филип все рассказал.

Очень странное получается описание, приглаженное — голые факты, ни предательства, ни прочих ужасов.

— То есть когда мы первый раз беседовали, ты знал, что являешься убийцей?

— Нет. Но догадался, когда просматривал досье. И смог кое-что вспомнить — потому и нашел бутылку.

— Но про другие тела ничего не знаешь? И кого превратил в бутылку, тоже?

— Да. Мне очень жаль. Действительно не знаю.

— Как ты понял, что бутылка заколдована? Что в ней особенного?

— Понятия не имею, просто вспомнил, и все.

— Расскажи-ка еще раз про убийство Филипа. Ты утверждаешь, что в брата не стрелял? Откуда такая уверенность? А если тебе стерли память?

— Я даже стрелять не умею. И к тому же точно знаю, его убил Генри Янссен. Он и меня хотел убить — вломился в наш старый дом. Я был без перчаток и… защищался.

— Когда это произошло? — уточняет Хант.

— В понедельник, тринадцатого числа.

— Что случилось? Опиши точно, — требует Джонс.

Прямо как будто пьесу наизусть выучил — Сэмово сравнение.

— Мама забрала меня из Уоллингфорда, мы отправились к доктору, а потом пообедали. Я не хотел раньше времени возвращаться в школу и поехал домой.

— Один? — спрашивает Хант.

— Да, один, уже в третий раз повторяю, — я зеваю. — Дверь была выбита.

Сэм надел ботинок огромного размера и вышиб ее. Замок почти вылетел, щепки посыпались. Сосед как будто обрадовался и удивился одновременно — словно в первый раз позволил самому себе так разойтись.

— Но ты не испугался?

— Ну, — пожимаю плечами, — немного, наверное, испугался. Но в доме всегда бардак. Решил, что Баррон поругался с мамой. Воровать-то у нас особо нечего. Так что я насторожился немного, но не думал, что кто-то притаился внутри.