Наталья Беляева - Диковинница

Едва Беляна подошла к входной двери, как та распахнулась, и навстречу ей, словно от пинка, выкатился потрёпанный мужик с косматой бородой. Его клочковатые, когда-то светлые лохмы были давно немытыми и нечесаными. А одежда, состоящая сплошь из пятен, происхождения которых Белке знать не хотелось, свидетельствовала о том, что владелец менял её ещё реже, чем мыл голову. Столкнувшись с девушкой, мужик проморгал красные глазёнки и, дыхнув крепким перегаром, вдруг упал на колени:

— Голубушка! — завыл сиплым голосом, — Душа моя!

Белка в ужасе попятилась, стараясь отцепить скрюченные пальцы пьяницы от своего подола. Но не тут-то было — мужик резво засеменил на карачках вслед за ней. Цепляясь и кланяясь, он бормотал какие-то несуразные ругательства вперемешку с извинениями и клятвами в вечной любви. А Беляна, всё так же отмахиваясь и заверяя, что он обознался, отступала назад. Пока не споткнулась и упала, больно ударившись о мостовую. Её поклонник, спьяну, вероятно, приняв падение за прощение, тут же охватил мохнатыми ручищами её ноги, и принялся тыкаться в них опухшей мордой, приговаривая: "Голубушка, Голубушка!"

Наконец, улучив момент, Белка вскочила и отбежала в сторону. Пьянчуга взревел, поднимаясь с трудом. Пошатываясь, пошёл на неё и, схватив за руку, окатил смрадным дыханием. По телу девушки пробежала волна отвращения — ну что ж ей так не везёт?

Дверь гостиницы снова с грохотом распахнулась. Беляна оглянулась с недобрым предчувствием, ожидая — что ещё может оттуда выползти? Но увидела Светлану. Деванка с угрюмой ухмылкой стояла в дверном проёме, сверля глазами косматого мужика и поигрывая кнутом. Тот, заметив её, сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд. И вдруг замахал руками, отступая:

— Чур! Чур меня! — исступлённо завыл он, — Ведьма проклятая! Всю жизнь мне испоганила! Поди прочь!

Беляна даже не заметила движения, которым Светлана привела в действие кнут. Тот, описав в воздухе изящную петлю, обвился вокруг слабоустойчивых ног пьяницы и в мгновение уложил того на мостовую.

— Еся, лихо тебя побери! — взревел возникший за спиной Светланы пузатый субъект с крупным бесформенным носом, похожим на картофелину, — А ну чеши отсюда подобру-поздорову!

Светлана сделала ещё один грациозный жест, и кнут послушно вернулся к хозяйке. Девушка легким движением свернула его и, пристегнув к ремню на талии, гордо вскинула голову.

Освободившийся Еся, как оказалось звали пьянчугу, охая и причитая, с трудом перекатился со спины на живот. И бросив ненавидящий взгляд на Светлану, пополз со двора, бормоча и поскуливая себе под нос.

Картофеленосый пузан раздражённо сплюнул в его сторону и, заметив ошалевшую Беляну, отвесил короткий поклон:

— Я Звонко — хозяин сего заезжего дома. Приношу свои извинения, барышня. Как правило, у нас спокойно, Вы уж не серчайте. Да и Еся… жалкий человек, но обычно тихий. Даже не знаю, что на него нашло сегодня. Обещаю, этого порога он больше не переступит. А Вас милости просим, ежели потребность есть.

— Благодарю, сударь, — промолвила Беляна, с трудом переводя дыхание, — Не стоит из-за меня беспокоиться.

— Ну, как желаете, барышня, — пожал плечами Звонко, закрывая за собой дверь.

Светлана с улыбкой посмотрела на Белку, стряхивающую пыль с платья:

— А с тобой не соскучишься, — усмехнулась она.

— То ли ещё будет, — пробормотала Беляна, протягивая девушке письмо Властелины.

Та бегло просмотрела текст и свернула бумагу:

— Я тут из окна скамеечку присмотрела, во внутреннем дворике. Пойдём, что ли, поговорим, — предложила она, — Пока ты не явилась, мне целых полдня скучно было.

— Да я, знаешь, не назвала бы себя искательницей приключений, — серьёзно ответила Белка и почесала нос, — Как-то день… с утра не задался.

Девушки жизнерадостно рассмеялись.

Когда Беляна вечером вернулась домой, то застала Радмилу, хлопочущую на кухне, и Стожара, опустошающего за столом тарелку за тарелкой. У кузнеца оказался подходящий к общему образу густой добродушный бас и серые глаза с насмешливым прищуром. Заметив в дверях только что вернувшуюся Беляну, он неожиданно прытко вскочил со стула и, пробасив "А вот и моя спасительница!", заключил её в могучие объятия. Да так, что у Белки косточки захрустели. Слегка задохнувшись от проявленных кузнецом чувств, она смущённо пробормотала:

— Как Вы себя чувствуете?

— Отлично, милая, отлично! — воскликнул он, — Ты лучше скажи, деточка, как же это вы, птички-невелички, справились с таким боровом, как я?

— Ну, что Вам сказать, — на губах Беляны заиграла задорная улыбка, — Было нелегко…

Радмила мягко улыбнулась. Стожар мигом стал серьёзным, взяв ладошку Белки в свои лапищи:

— Я теперь навеки Ваш должник, барышня, — произнёс, нахмурив брови и глядя ей прямо в глаза.

— Да бросьте Вы, — засмущалась девушка, — Я сейчас сделаю всем чаю, и Вы расскажете, как же Вас угораздило так неудачно упасть.

— Я уже всё сделала, Белянушка, — засуетилась Радмила, — Присаживайся к нам.

— Ох, объем я вас, красавицы, — покачал головой кузнец, возвращаясь за стол, — Но погодите. Вот устроюсь, как положено, и отплачу вам за всё добро. Сторицею отплачу!

Радмила улыбнулась. Белка перехватила её взгляд и бросила не без насмешки:

— Думаю, тётя Рада уже знает, о чём попросит Вас в первую очередь. Но сначала я хочу историю! — добавила, делая первый глоток чая и откусывая тающий во рту кусочек медовой лепковой булочки.

— Да что история? — виновато начал Стожар, — Вся история начинается тем, что по дороге в город мне встретился Злыдень.

Белка открыла, было, рот для вопроса. Но Радмила бросила на неё остерегающий взгляд, и девушка тут же захлопнула его.

— И заканчивается она тем же, — словно не замечая их переглядок, продолжил кузнец, — Потому что лошадь, которая досталась мне за неимением лучшей, оказалась с норовом. С перепугу она встала на дыбы и сбросила меня. А очнулся я уже здесь — в Вашем гостеприимном доме, красавицы.

Радмила понимающе кивнула Стожару. Белка тоже сделала умное лицо. Злыдень, так Злыдень. Обычное дело. С кем не бывает?

Она заинтересованно уставилась в чашку, предоставив вести беседу Радмиле. Но вовсе не Радмила произвела следующий звук.

Неожиданно с потолка донеслось шипение. Беляна подняла глаза и увидела Баламута, уцепившегося побелевшими от напряжения пальчиками в стропила. Она ещё никогда не видела такого злобного выражения на личике домового.

— Ш-ш-ш, — шипел он, оскалившись, и сверкая глазками по углам. Его уши-воронки бешено вращались вокруг своей оси, а рыжий клок на макушке взъерошился шикарным ирокезом. Домовой приобрёл настолько устрашающий вид, что распашонка в зелёный горошек на таком чудище внезапно показалась Беляне совершенно неподходящим аксессуаром.