Вера Чиркова - Ученица ведьмы.

Приняв такое решение, возвращаюсь к насущным проблемам и понимаю, что мы уже довольно долго сидим в этой пещерке, как мышки в норке и никакого сигнала никто не дает. А ведь неслись сюда как сумасшедшие, едва ноги не сломали. Может, про нас вообще забыли? Ведь прошло уже около часа, а может и того больше, никогда не умела это определять. К тому же мне всегда казалось, что при различных обстоятельствах время движется по-разному. Впрочем, это и тетка всегда повторяет, праздника ждешь долго, а проходит он быстро.

Вспоминание о праздниках вызвало видение всяких вкусных вещей, которые обязательно готовила тетка. И невольный вздох, не съеденная каша теперь не вызывала такого неприятия, как всего пару часов назад, ну не дольше же мы тут сидим?! А разворачивать при всех шоколадку я всё никак не решалась, помня про острое зрение гольдов и шелест фольги. Ведь его-то никак не избежать. Да, похоже, и ведьмы отлично ориентируются в этой полумгле, лишь чуть разбавленной исходящим от стен слабым свечением. Мне же остается лишь мысленно поблагодарить демона за урок, ведь это его заслуга, что я вижу хотя бы цветных светлячков, окружающих меня рваной гирляндой.

-Береза... - захожу издалека, решившись, для начала, на видимость перемирия, хотя ей об этом знать и не обязательно, - а почему мы молчим? Нас что, могут услышать?

-Да нет, пожалуй, - немного подумав, шепчет она, - а о чем говорить?

-Говорить не обязательно... - покладисто соглашаюсь с этим заявлением, хотя на самом деле совсем иного мнения.

Могли бы, например, рассказать мне что-нибудь интересное про свой мир, а то вечно им некогда. Однако сейчас меня интересует совсем иное.

-А вот немножко пошуршать бы не помешало, - осторожно предлагаю, нащупывая в кармане первую плиточку.

-В каком смысле... пошуршать? - насторожилась Береза.

-Вот так, - поясняю вежливо, с серебряным хрустом разворачивая обертку.

-А что это? - похоже, Сирень никому не рассказывала о моих особых способностях.

-Угощайтесь, - провокационно вываливаю на скамью свои запасы, и протягиваю одну шоколадку сидящему рядом гольду.

Да знаю я, что все они тут взрослые, опытные воины и прочее, но все равно, глядя сверху на вязаные шапочки, копии той, что подарила мне Сирень, никак не могу отделаться от ощущения, что рядом бегает зеленая пацанва. А кстати, не пора ли и мне надеть свою шапку, после памятной тренировки я все время таскаю ее в одном из карманов выданного Сиренью жилета, благо, места много не занимает.

Не откладывая на потом, чтоб не забыть, торопливо засовываю остаток плитки в рот и достав подарок ведьмы, привычным жестом натягиваю на голову. Почему-то это простое действие очень насмешило гольдов, они тихо захихикали и дружно потянулись к хрустящей кучке. Еще больше став похожими на отряд третьеклассников на экскурсии. По кондитерской фабрике. Приглашали нас туда пару раз в год, в порядке шефства. Нет, с собой ничего не давали, мы бы полфабрики вынесли. Зато пробовать не запрещали. Марина потом каждый раз по три дня ругалась, отпаивая напробовавшихся лекарством. А отправляя на экскурсию в следующий раз, только тихо вздыхала, не решаясь протестовать. Когда еще обездоленным детям удастся сладкого вволю поесть, вздохнула она однажды в ответ на мой справедливый, как я считала, упрек. А потом рассказала, какими деликатесами кормят свору любимых собачек в одной состоятельной семье, куда ее приглашали делать уколы дедушке. Однако никогда не угостят даже простой конфеткой соседских детей, нечего было нищету плодить, раз прокормить не могут, надменно заявила как-то Мальвине холеная хозяйка.

-А еще есть? - отвлекает меня от раздумий бархатный голосок гольда, и я внезапно понимаю, что слышу его впервые.

Настолько бесшумно и ловко они все делают, понимая друг друга без слов, что со стороны кажется, никакие слова им и вовсе не нужны. Вот и оказался мне совершенно незнаком мягкий, мурлыкающий говорок гольдов.

Шлепнув рукой по скамье и не нащупав ни одной плитки, недолго думая, вызываю в памяти привычную картину, и шелестящий шоколадный дождь обрушивается на нас.

На пару секунд в комнатке застыла напряженная тишина, а потом протяжно и горестно втянула воздух Береза.

-Ну что же ты наделала?!

-А что... - еще не понимая, в чем снова провинилась, уже предчувствую, что эта оплошность будет посерьезнее пересоленного творога.

-Нельзя тут колдовать до срока... - беззлобно ворчит Клюква, доставая непонятно откуда светящуюся от магии тросточку.

-А объяснить мне раньше... слабо было?! - одновременно обозлилась и расстроилась я.

Доигрались, конспираторши несчастные, в подпольщиц. Вот теперь на своей шкуре испытаете последствия чрезмерной скрытности, если мое безобидное стремление угостить соратников засекла вражеская разведка. Или тут это называется по-другому?

Сердитые обрывки мыслей растерянно метались в моей голове, зато гольды действовали на удивление спокойно и слаженно. Один замер у той стены, где предполагался проход, куда, пока неизвестно, меня снова не поставили в известность, и явно прислушивался к чему-то, творящемуся за каменной толщей. Остальные сгруппировались вокруг ведьм, замерших в ожидании посреди помещения. Меня молча, но настойчиво, оттеснили в самый дальний угол, и я уже успела почувствовать себя никому ненужной и игнорируемой, почти преступницей. Как вдруг гольд, стоявший рядом, ловко подхватил с пола несколько плиток и сунул мне в руки, оставив себе одну.

-Ничего... - ободряюще дотронувшись до моей руки, сказал своим бархатным голоском, - не казнись. Долго ждать нехорошо.

Я хотела спросить, чем так плохо ожидание, но он уже отвернулся и зашелестел фольгой. Остальные гольды как по команде начали подбирать злосчастные плитки и уничтожать ничуть не медленнее, чем интернатские экскурсанты.

- Действительно, чего добру зря пропадать, - тоже зашуршала полученной от гольда шоколадкой невозмутимая Клюква, - неизвестно, когда обедать придется.

Мне показалось, она хотела сказать, что возможно обедать не придется вообще, да в последний момент передумала. Зачем говорить вслух то, что каждый знает и так, неназванная беда всегда дальше. Впервые в жизни мне вдруг захотелось сказать что-то ободряющее, типа - прорвемся, не боись, но пока я пыталась подобрать верные слова, оно началось. Сражение.

И каждый из нас это сразу понял, ощутив зловещий порыв то ли ветра, то ли тепла, на который отозвался дрожью извечный монолит скалы. Почти сразу кусок стены рухнул куда-то вниз, и на наши головы посыпались мелкие осколки. А в пролом вместе с чужими криками и стонами хлынул яркий свет, осветивший непонятное и жуткое зрелище. Прямо перед нами зияла глубокая яма, заполненная вставшими дыбом обломками того, что было раньше виденным мною с уступа ровным полом пещеры. Но это я узнала значительно позже, в первый момент по сердцу резануло зрелище полураздавленных человеческих фигур, копошащихся среди этих обломков, их крики и стоны. А потом пришла волна боли, скручивая все внутри тугим жгутом. Ведьмы дружно подняли в защитном жесте руки, а Клюква резко махнула своей тростью, посылая в невидимого мне врага тонкую молнию. Боль мигом исчезла, и я четко осознала, мы только что перенесли удар вражеского черного мага. И с этим пониманием ушла рвущая душу жалость к искалеченным врагам и магам, пытающимся выбраться из ямы. Некоторым это уже удалось и они, на ходу залечивая свои и чужие раны, немедленно вступали в битву. Не жалея ни соратников, ни нас, и значит, не заслуживая моего сочувствия. Жесткий закон интернатской стаи, или бьешь ты, или тебя, мгновенно вернул меня в те времена, когда жалость к врагам была непозволительной роскошью, доступной только обреченным.