Робин Хобб - Возвращение домой

— Спасибо, — сказала я, сгорая от стыда.

— Всё в порядке, просто держись поближе, — ответил он.

Мы пошли дальше. Карлмин в моих руках помогал оставаться сосредоточенной. Спустя некоторое время я поставила его на ноги и попросила идти рядом — думаю, так было лучше для него. Поддавшись воздействию призраков однажды, я стала более осмотрительной, тем не менее обрывочные сны, фантазии и отдалённые голоса преследовали нас, пока мы шли сквозь темноту с широко раскрытыми глазами. Казалось, мы шли бесконечно долго, всё время страдая от голода и жажды. Оставшаяся вода была горькой, но мы всё равно пили её очень экономно.

— Ненавижу этот город, — сказала я Карлмину. Его маленькая ладошка в моей руке была холодной, город забирал тепло наших тел.

— Он полон ловушек и капканов. Вся эта грязь вокруг может легко нас раздавить, а призраки пытаются свести нас с ума.

Я говорила больше сама с собою, нежели с ним. Я не ждала от него ответа, но он медленно произнёс:

— Город был построен не для того, чтобы быть мрачным и пустым.

— Возможно, и нет, но теперь он именно таков. И призраки тех, кто построил его, пытаются украсть наш разум.

Его угрюмый вид сказал больше, чем слова.

— Призраки? Они не призраки. И не воры.

— Но кто тогда? — спросила я, просто пытаясь его разговорить.

Он замолчал, и какое-то время я слышала только наши шаги и дыхание. Затем он сказал:

— Это не они. Это их искусство.

Сейчас искусство казалось мне далёким и бесполезным занятием. Однажды я использовала его, чтобы оправдать своё существование, теперь же считала чем-то вроде ничтожной попытки спрятаться от повседневной жизни. Это слово почти устыдило меня.

— Искусство, — повторил он, совсем не похожий в тот момент на маленького мальчика. — Искусство — это то, кем мы себя определяем и как объясняем себе, кто мы есть. В этом городе мы решили, что ежедневная жизнь людей и была их искусством. Из года в год земля сотрясалась всё сильнее, а бури были полны пыли и пепла. Мы прятались от этого, скрывая наши города и достраивая их под землей. И всё же мы не знали, что придёт время, когда мы не сможем одолеть саму землю. Некоторые захотели уйти, и мы позволили им. Никого не заставляли оставаться. Наши города были похоронены и жизни угасали, пока не остались лишь искры душ. Земля успокоилась ненадолго, и только дрожь почвы время от времени напоминала нам, что нашу жизнь могли отнять в любой момент. Многие из нас решили, что место, в котором мы жили на протяжении поколений, должно стать местом нашей гибели. Наши жизни, пусть и долгие, должны здесь оборваться, но не жизнь нашего города. Нет. Наш город будет жить и помнить нас. Помнить нас, и звать нас домой, когда кто-нибудь пробудит эхо, которое здесь хранится. Все мы остались здесь после смерти, со своими радостями и печалями… — он умолк в задумчивости.

Я похолодела:

— Магия, которая вернула призраков обратно?

— Не магия — искусство, — его голос прозвучал раздражённо.

Вдруг Ритайо неуверенно проговорил:

— Я продолжаю слышать голоса. Поговорите со мной, кто-нибудь.

Я накрыла своей рукой его ладонь.

— Я тоже слышу их, но у них джамелийский акцент.

С колотящимися сердцами наш маленький отряд поспешил на звук. На следующей развилке мы свернули направо, и голоса стали звучать яснее. Мы закричали, и они закричали в ответ. В темноте мы услышали торопливый звук шагов. Они благословили наш дымящийся красный факел: их факел сгорел полностью. Четверо молодых людей и две женщины из нашего лагеря спешили навстречу нашему свету. Они были напуганы, но не бросили награбленное. Мы были вне себя от радости, когда нашли их, но эта встреча не сулила надежды. Истории, которые они поведали нам, были одна мрачнее другой. Выход наружу заблокирован. Они были в комнате с женщиной и драконом, когда услышали, как что-то тяжёлое рухнуло этажом выше. Вскоре последовал больший обвал, и древесина подпорок стонала, ломаясь под тяжестью. Скрежет стал громче, огни в большом зале замерцали, а грязная вода потекла вниз по парадной лестнице. Они попытались сбежать, попытались подняться другой лестницей, но обнаружили, что потолок обрушился на неё и всё погребено под грязью.

В комнате с женщиной и драконом собралось не меньше пятидесяти охотников, многие прибежали туда уже после того, как услышали грохот. Едва свет потускнел и погас окончательно, все побежали в разные стороны и каждый искал спасения. Даже оказавшись перед опасностью очутиться в ловушке под землёй, взаимные подозрения в воровстве помешали им объединить усилия. Их история наполнила меня отчаяньем. Потерянные в темноте, они всё ещё держались за эти сокровища и с жадностью прижимали их к себе. Мне было противно стоять рядом с ними, и я сказала об этом. К моему удивлению, они робко согласились со мной. Потом мы просто стояли какое-то время в темноте, слушая, как сгорает наш факел, и задаваясь вопросом, что делать дальше.

Когда никто не заговорил, я спросила:

— Вы знаете обратную дорогу к комнате с драконом? — я надеялась, что говорю спокойно.

Один мужчина сказал, что знает.

— Тогда мы должны вернуться туда. И собрать столько людей, сколько сможем, а также собрать воедино всё, что мы знаем об этом лабиринте. Это наша единственная надежда найти выход наружу, прежде чем наши факелы погаснут. В противном случае мы будем бродить здесь, пока не умрём.

Ответом мне было молчаливое согласие. Молодой мужчина повёл нас обратно тем же путём, которым пришёл. Когда мы проходили мимо разграбленных комнат, мы искали что-нибудь, что может гореть. Вскоре шестеро из тех, кто присоединился к нам, должны были бросить награбленное и помочь нести больше дерева. Я думала, они лучше бросят нас, нежели свои сокровища, но они решили оставить всё в одной из комнат. Они отметили свое право на содержимое комнаты, написав мелом угрозу против посягательств от любых воров. Я не видела большей глупости и скорее бы обменяла каждую драгоценность, оставленную в городе, на возможность увидеть дневной свет ещё хоть раз. Мы двинулись дальше.

Наконец мы пришли к залу с женщиной и драконом. Благодаря эху мы знали, что она больше, чем можно увидеть в слабом свете факелов. Земля обрушилась на парадную лестницу. Небольшой костёр всё ещё тлел в центре комнаты у подножия дракона, и несколько несчастных собрались вокруг. Мы добавили топлива, чтобы разжечь пламя. Это заставило других присоединиться к нам, тогда мы закричали, чтобы собрать вместе всех, кто услышит. Вскоре у нашего маленького костра собралось около тридцати грязных и усталых людей. Пламя освещало бледные испуганные лица, похожие на маски. Большинство всё ещё сжимало награбленное и смотрело друг на друга подозрительно. Это пугало даже сильнее, чем медленно ползущий поток грязи с лестницы. Густой и широкий, он неумолимо стекал вниз, и я знала, что место нашего сбора не самое безопасное.