Степан Кулик - Витязь в медвежьей шкуре

— Гостя Круглея ждем… — с гордостью объяснил десятнику Никифор.

Корчмарь руководил всеми приготовлениями с крыльца, как с капитанского мостика, с теплом в душе поминая совет крестного. Гулянка намечалась нешуточная, а кому как не ему знать, что чем больше гости выпьют, тем ненасытнее утроба и шире мошна.

— Круглей уже здесь?! — обрадовался Раж. — Хорошая новость… — и, понизив голос, объяснил стоявшим рядом с ним воинам: — Он обещал мне ужин.

Кстати, ратники, что поддерживали белозерского десятника, одеты были скорее в европейском стиле. Вообще-то я не эксперт, несмотря на работу в краеведческом музее, и не стану утверждать подобное со всей уверенностью, но было в них что-то чужое. Непривычное глазу. Может, и не враждебное, но… угрожающее — наверняка. Как шипованный ошейник на боевом псе. А судя по цветам курток и штанов, именно их лошади и соседствовали у коновязей с парой княжеских.

— Что, он так знатен в ваших краях? — как бы невзначай поинтересовался один из чужаков.

— Круглей?! — выпрямился знаменосец. — О-о! Это самый богатый купец во всем Белозерье! Нет такого уголка, где бы он ни побывал со своим караваном! А какие диковины он оттуда привозит! Князья горстями золото насыпают, лишь бы его товар заполучить.

Угу. Похоже, имеем наглядный пример того, что реклама не только движитель торговли, но и зародыш неприятностей.

Как оказалось, купец придерживался похожего мнения.

— Тьфу! — сердито сплюнул на землю Круглей, поскольку Раж не утруждал себя тем, чтоб хоть немного понизить голос. — Ну на кой ляд мне его восхваления?..

— Что у тверезого на уме, то у пьяного на…

— Вот и держал бы свой язык на привязи… Ты на рожи этих воинов посмотри! Ведь настоящие убивцы. Тати лесные!

— Положим, Круглей, и ты на херувима не больно похож, — усмехнулся Носач. — О себе я и упоминать не стану… А ратники те, что тебе обличием не глянулись, не разбойники. Знаю, что говорю. Не первый год в страже. Это барона фон Шварцрегена люди.

— Германцы?

— Ляхи… Но на службе у рыцаря.

— А тут они что позабыли?

— Сказывали, что с депешей к князю Владиславу ездили.

— Что, и рыцарь к Ирице посвататься задумал? — хлопнул себя по бокам купец. — Он же веры другой!

— Чего не ведаю, о том брехать не стану, — пожал плечами стражник. — За что, как ты любишь приговаривать, купил, за то и продаю. Я даже не стану напоминать, что дорога в замок барона через Западную Гать из Вышьегорска не самая короткая, но — что не разбойники перед тобой, о том ответ держу.

— Ну и ладно, — облегченно перевел дух Круглей. — А то мне что-то везет последнее время на татей. Еще от последнего нападения не отошел. Видел, сколько обозников сами пришли, а скольких я на телегах привез? Да, вдвое так, похоронить пришлось.

— О том за столом поведаешь, — удержал жалобы купца Носач. — Чего об одном дважды говорить. Заодно, может, и охотников к себе наймешь. Есть у нас с десяток парней, охочих чужим коштом мир поглядеть. Захотят к обозу пристать, если не слишком пугать станешь.

— Да, задали вы мне задачу, — вздохнул Круглей. — И историю послушать хотите, и лишнего не сбрехни. А то наемники плату вдвое против обычной потребуют…

— Ничего, зато на ужине выгадаешь, — хлопнул купца по спине стражник. — Пошли уже, страдалец ты наш. Харч стынет… — И, не дожидаясь купца, прошествовал к «главному» столу.

Круглей тем временем шагнул ко мне ближе и прошептал:

— Пей мало, молчи и гляди в оба. Не убедил меня Носач. Совсем не убедил. Ляхи на службе у крестоносца, это неспроста. И дай бог, чтоб я ошибался…

Круглей занял отведенное ему за столом место, но прежде чем сесть, чинно поклонился нечаянным сотрапезникам.

— Челом вам, люди добрые. Спасибо, что уважили.

— И ты здравствуй, гость… — нестройно откликнулись мещане. — Присаживайся. Угощайся.

— О Людоеде поведай… — заикнулся кто-то наименее терпеливый, но на него зашикали соседи.

— Слыхали мы от белозерских ратников, что беда с обозом приключилась… — общий гул роящегося улья перекрыл степенный голос. — Да и сами видели: сколько раненых ты привез? Как сам-то?

— Слава Богу, цел и здоров. Сижу ровно. Даже зубы все на месте остались… — усмехнулся Круглей. Потом цапнул с полумиска жареную гусиную ногу и жадно вгрызся в мясо. Прожевал, запил ковшом вина и довольно отер тыльной стороной ладони лоснящиеся от жира и влаги губы. — Во! Видали?

— Добро, коли так… — продолжил все тот же голос — а я только теперь вычленил его из общей массы и удивился.

Человек, сумевший не повышая тона перекрыть гомон застолья, судя по скуфье и рясе, явно принадлежал к духовному сословию. Но при этом молодостью лет и шириной плеч совсем не походил на церковного служителя. Да и кубок, к которому он периодически прикладывался, вряд ли был наполнен родниковой водой. Иначе с чего бы ему после каждого глотка блаженно закатывать глаза, довольно причмокивать губами и только потом, будто спохватившись, крестить оскоромившийся рот. Дьякон тутошний, что ли?

— О Людоеде расскажи! — опять выкрикнул кто-то с дальнего конца.

— Да, — поддержали его многие другие. — Расскажи?..

— Это вы что же, мне не верите?! — возмутился Раж, до которого только теперь дошла истинная суть происходящего. — Купцу стол накрыли, чтоб мои слова перепроверить?! Княжеского знаменосца позорить вздумали?! Да я…

— И в мыслях не было, — искренне заверил разобиженного десятника Никифор. — Что ты!.. Просто интересно. Вот, к примеру, как Людоед княжича убил, ты сам видел, а прочее уже только по следам сопоставил. Верно?

— Ну?

— И как караван Людоед громил, тоже не видел?

— Я же говорил…

— Вот, — кивнул корчмарь. — А народ любопытствует, как все на самом деле происходило. И кому, если не самому Круглею, о том честной компании поведать?

— Тоже верно.

— Так в чем же ты узрел кривду и урон твоей чести, господин десятник?

Раж призадумался.

— Присаживайся к столу, не обижай…

Я не слишком понял, куда именно Никифор собирался усадить княжеского знаменосца, поскольку за столами уже было так тесно, что есть и пить доводилось по очереди. Двум соседям одновременно поднести руки ко рту так, чтобы не толкнуть одному другого, было просто невозможно.

— Ищешь кого-то? — заметил мое ерзанье Кузьма.

— Чички не вижу… — брякнул я первое, что в голову пришло.

— Так ее и нет здесь, — с недоумением ответил парень. — Негоже девице с мужиками за хмельным столом сиживать. С ранеными она осталась. Каленику совсем худо. Тутошняя травница сказала, если эту ночь переживет, поправится. А нет — завтра и схороним. Жаль мужика. И чего дома не сиделось? Золотые руки, бондарь… Все хотел какое-то диковинное дерево увидеть.