Степан Кулик - Витязь в медвежьей шкуре

Сработало. Выплюнув еще какое-то заковыристое ругательство, пан Лешек стал гоняться за мною, нанося беспорядочные удары руками и ногами, как только я оказывался в пределах досягаемости. Время от времени даже попадая, если я ему это разрешал. А сам старательно наносил удар за ударом в грудь. Вроде не больно, но ритм сердечный меняется, дыхание сбивается. И каким бы выносливым ты ни был — предел возможностей отыщется довольно быстро. Ну а потом, когда противник окончательно вымотается, можно и обмен ударами продемонстрировать. Зрелищно и совершенно безопасно…

Но моим хитроумным планам не суждено было осуществиться.

К несчастью для пана Лешка, жители Западной Гати, в основном подлого сословия, куда лучше разбирались в драке, чем шляхтич. А потому, уже всего пару минут спустя зрители оглушительно свистели и выкрикивали всевозможные оскорбления в адрес поляка. Некоторые даже на латыни. И все чаще сквозь общий гам прорывалось:

— Добивай рыжего!

— Чего возишься, обозник?!

— Умой ляха юшкой!

— Кончай с паном! Ткни в грязь!

— Давай, Степан! Не жалей ляха!

— Всыпь как следует!

— Давай, варвар! Бей!

Вообще-то, я планировал как минимум еще с десяток минут покружить. Но спрос диктует предложение. А требование публики — закон. Проведя ложный выпад левой рукой, я сблизился с соперником на оптимальную дистанцию и, позабыв об отсутствии бинтов и перчаток, с наслаждением впечатал апперкот в его высокомерно вздернутый подбородок.

Что-то громко хрустнуло, боль тупо отозвалась в костяшках кулака, а пан Лешек рухнул как подкошенный. Аут!

Пять баллов! Фома был бы доволен. Чистый удар получился.

При смазанном ударе, так называемом «толчке», противник отлетает назад. А у нас — полный контакт. Минут пять не встанет. Ну и… чего скромничать, небольшое сотрясение шляхтичу гарантировано. Будет ему завтра дополнение к похмелью.

«Трибуны» топали ногами, стучали по столам и громко скандировали нечто разноголосое и радостное. Явно узрев в моей победе над ляхом нечто большее, чем просто результат поединка. А мне это всенародное ликование нравилось не очень. Ведь ясно, что болельщики вот-вот преодолеют разделяющую нас преграду и всей хмельной толпой ринутся обниматься и поздравлять победителя. А в результате — намнут бока крепче любого соперника.

Значит, наступила пора ретироваться и желательно по-англицки. Пока у меня еще имеется такая возможность.

Потрясая над головой победоносными кулаками и не оглядываясь, я попятился к центральному столу, в свой «угол». И только когда, по моим подсчетам, до безопасного места оставалось совсем чуть-чуть, я позволил себе развернуться к болельщикам спиной и ускорился. Чувство пространства не подвело. Я сделал всего пару шагов, бесцеремонно раздвинул стык столов, ничего при этом не опрокинув, — предки делали посуду более устойчивую, чем нынешние бутылки, рюмки да фужеры, — и ушел с «арены». Ф-фу! Теперь я один из них. Мне можно издали махать рукой, кричать: «Браво!», посылать угощение со стола, но хлопать по плечам и отрывать лоскуток одежды на сувенир — засть.

Ухватив ближайший кувшин, я жадно приложился к нему. Делая еще по рецепту жюльверновского патагонца Талькава глотки «мелкие, но длинные, как лассо». Так организм быстрее насыщается влагой и продуктивнее восстанавливает кислотно-щелочной баланс. Супер! Я буквально ощущал каждой клеточкой, как чудесный медовый квас наполняет меня свежестью и силой. Это вам не приснопамятный «Херши»…

Вроде сколько того боя было, и не вспотел толком, а адреналина сжег чертову уйму. Наверное, потому что на ринге все хоть и весьма сурово, но не взаправду, понарошку. Спортсмены в защитных шлемах, смягчающих удар перчатках. Четверо судей внимательно следят за ходом поединка, чтоб вовремя остановить бой. Твой секундант, случись непредвиденное, всегда готов выбросить полотенце. Врачи в зале… Да и вообще, никто не перелазит канаты, имея цель: убить противника. Победить — да, повергнуть в прах — нет… «Ведь бокс не драка, это спорт отважных и т. д.».

«Много думаешь… — как-то проворчал Фома, разбирая очередной спарринг. — Не скажу, что плохое свойство, но — это если в меру. А ты, Степан, одной частью мозга боксируешь, а другой — комментируешь. Гляди, как бы тебе такое раздвоение боком не вышло».

Тренер наверняка прав. Он всегда прав, если дело касается бокса. А с другой стороны: мог же Сирано де Бержерак фехтовать и сочинять стихи? Причем фехтовать не в спортзале, а на дуэлях! И ничего. Много успел насочинять, прежде чем ушел на покой.

Смакуя квас и продолжая философствовать, я огляделся и с удивлением заметил, что группа поддержки бросила не только пана Лешка, который по-прежнему лежал, где упал, но — и меня! За столом оставался только Носач. Даже Кузьма ушел!

Странно. Им бой не понравился или — результат?

— А где все?

Стражник пожал плечами.

— Да тут где-то. Хорошо дерешься, Степан. В стражу вступить не хочешь? Много не положу, выслуга нужна. Но если ратников учить будешь, один дукат в месяц прибавлю. Думаю, сотник возражать не станет.

— Спасибо. Я подумаю…

Самый лучший ответ, если не хочешь обидеть человека отказом. Ведь думать можно сколько угодно.

— Подумай… Кстати, только не говори, что от меня узнал… — десятник понизил голос и чуть подался в мою сторону: — Круглей намерен в Гати лавку открыть и Чичку в ней оставить. Так что в моем предложении есть прямой резон. И если все по уму обставить, то купец и от себя монет подбросит. Чтоб за племянницей было кому приглядывать. Смекаешь выгоду?

— Да.

Что ж, резон очевиден. Полная легализация, хлебное место и — непыльная работенка. Особенно если взять на себя только тренерские обязанности, а от службы в страже откосить. Только в мои ли годы о стабильности задумываться? Ну зависну я в этой Гати, и что? Сейчас, летом, красиво и весело, а придут дожди, холода? Тоска зеленая… Тогда как с Круглеем есть возможность мир повидать. Пусть неторопливым воловьим шагом, но все-таки… М-да. Это с одной стороны, а с другой — здесь будет Чичка… так похожая на мою Ирину… Мозгуй, голова, картуз куплю.

Додумать до конца эту важную мысль и остановиться на каком-то определенном решении я не успел. Глядевший в мою сторону Носач вдруг поперхнулся и начал вставать. Обернулся и я.

Со стороны городка, шатаясь и едва передвигая ноги, брел Круглей. В общем-то, когда гуляет почти весь городок, такой походкой никого не удивишь, если бы в свете факелов не было видно, что лицо купца залито кровью. Темной, уже взявшейся подсохшей коркой.

Впрочем, не стоит торопиться с выводами. Пьяная, или какая иная драка — событие не столь уж чрезвычайное. Повздорил с кем-то. Слово за слово, ну и так далее… А то и вовсе — споткнулся обо что-то и о коновязь навернулся.