Егор Чекрыгин - Странный приятель – 3

Пересечь площадь и дойти до кабака, было делом буквально пары минут. — Чем хороши эти провинциальные городишки — тут все рядом.

В отличии от Управы — кабак имел куда менее запущенный вид. Снаружи, даже кое-где виднелась свежая краска, а внутри — царили приятный полумрак и прохлада, было относительно чисто, а на окнах, даже стояли горшки с цветами, испускающими пусть немного и назойливый, но все же — приятный аромат.

Кабатчик — высокий тощий детина с профессионально радостной улыбкой на устах, судя по всему — Одивию Ваксай знал, и относился к ней с необычайным почтением. Что выражалось не только в том что их компанию посадили за «лучший столик-с», но даже перед этим изобразили ритуальное смахивание крошек со стола, и драматично громким криком, послали служанку «в подвал, за кувшином лучшего мааскоовского особого».

На удивление — вино и правда оказалось довольно неплохим, а в сочетании с поджаренными на длинных палочках кусками замаринованного мяса, сыром, и свежими овощами… После длительного морского перехода, питаясь солониной, сухарями и кашами — все это казалось воистину царским пиром.

— Рад видеть вас, благороднейшая Одивия Ваксай…

Увлекшись едой, путешественники даже не заметили, как к их столику подошел некий человек… внешность которого можно было бы наверное описать словами «типичный имперец».

Среднего росточка, среднего сложения, с ничем не примечательным лукавым лицом прохиндея и жулика… Сотни, тысячи лет могли пройти после развала Империи, но эта порода сумела выжить, и даже — размножиться. Тот самый городской плебс… смешение всех кровей. Он наверняка погибнет, оказавшись в степи или в лесу, но вывернется из любых политических катаклизмов и катастроф городской жизни. Пусть горят города, бушуют войны, рушатся Империи и меняются боги… Этот — пролезет в любые щели, пройдет сквозь огонь, грязь, и смерть, да еще и сумеет по пути набить карманы. — Это — особая порода, выведенная искусственно для жизни среди большого скопления людей. И пока будет кого обобрать и обмануть — представители этой породы, своего не упустят.

— Здравствуйте и вы… уважаемый Тоодокс. — Царственно кивнула ему Одивия, жестом указывая на свободное место. — Выпейте с нами, расскажите новости, поведайте что творятся в Сатрапии и мире. Я рекомендовала вас своим спутникам, как человека весьма осведомленного, так что не подведите меня.

Повторного приглашения, уважаемый Тоодокс ждать не стал, и охотно пододвинув себе лавку от соседнего стола, без церемоний налил вина в принесенную служанкой кружку, ухватил кусок мяса, и начал говорить…

— Главная новость последнего времени — это конечно же — пираты… Я бы даже сказал, уж не обидятся на меня благородные судари — ваши, тооредаанские пираты. (Не удивляйтесь судари, у меня глаз наметан, так что я сразу понял откуда вы). Ибо кредонские купцы уверенны, что позволить Литруге вернуться в игру, да еще и сделать это столь неожиданно бодро и дерзко, можно было только с позволения вашего, судари, Короля!

И коли вы, судари позволите мне такую дерзость — скажу, что пираты эти, уже изрядно кредонским купцам подгадили. — Цены на импорт взлетели, а вот на экспорт — резко упали.

А поскольку едва ли не все товары, что мы перевозим на юг или запад, проходят через руки кредонских Домов и Компаний — они несут немалые убытки, и оттого пребывают в изрядной ярости.

…В Улотский каганат, и нашу с вами, благородная Одивия, благословенную Ваалаклаву, я бы вам, господа, соваться бы нынче не рекомендовал. После того прохода кредонского флота, что был два года назад — все они находятся под изрядным впечатлением, и ссориться с республикой не хотят.

За то наш Ваася VII, да будет благословенно его имя в веках, да пошлют ему боги многие лета жизни, и здоровье сотни быков — хоть на словах и поддерживает Кредон, но обид чинить вам не станет. Потому как, после пропажи первого кредонского конвоя — перевозки через наши степи возросли едва ли не двукратно. А ведь это только начало!

Да и вообще, как всякие добрые соседи — мы мааскоовцы, не упустим возможности подгадить Кредону. Эти выскочки, последнее время ни с кем не считаются, и претендуют на слишком многое. Когда ваш флот надрал им задницу на Тинде — у нас тут был праздник!

— …Однако, уважаемый Тоодокс… — Многозначительно ответила на это Одивия. — Вы не теряете связей с Республикой? …Можете говорить спокойно — эти господа в курсе наших дел, и более того — готовы сделать вам некое предложение… Надо ли говорить — что услуги посредника будут оплачены, и весьма щедро!

Уходили друзья из кабака, когда солнце уже начало садиться за горизонт. — Разговор был непростой. Тоодокс торговаться умел.

Умел он явно, и собирать информацию. И несомненно — торговал ею направо и налево. Так что приходилось очень тщательно подбирать слова, чтобы ни сказать лишнего. Но и без того — сложно не догадаться, откуда возьмутся те самые пленные купцы и моряки, которых хотят обменять на пленных тооредаанцев.

Оставалось только гадать, что этот проныра сочтет более выгодным — сразу продать тооредаанцев Кредону. Либо сначала получить свою посредническую долю, а уж потом продать…

— Не все так просто судари… — Задумчиво ответила Одивия Ваксай, когда ей задали этот вопрос. — Вы заметили, что Тоодокс зовет меня «благородной»? — Он, как и я, один из множества истинных ваалаклавцев, бежавших со своей родины, когда ее захватили проклятые удихи.

В некотором роде — наши семьи связанны отношениями, уходящими в века… Мой род, оказывал покровительство его семье на протяжении сотен лет… Это весьма особые связи!

К тому же, Тоодоксом владеет священная идея освобождения родины. И ради нее, он готов на многое — даже поступиться частью своих доходов. Так что — поскольку и мой отец, и я, немало жертвуем на Священную Борьбу — Тоодокос меня не продаст! …Скорее всего.

Отсутствие достопримечательностей, а главное — смысла тут оставаться, стало причиной того, что уже ранним утром «Чайка» подняла якоря, и ушла из бухты Баалашихаа, направившись вдоль побережья на восток.

Несмотря на древность и обжитость этих земель — особым разнообразием, ландшафт за бортом не отличался. — Белеющая полоса прибоя, желтая линия песка на пляжах, а дальше — бесконечная степь, до самого горизонта… Иногда встречались и рыбацкие хуторки, но их, покрытые соломой крыши, настолько сливались с этой выгоревшей степью, что почти не цепляли взгляд.

Море — и то казалось куда более обжитым и наполненным, чем этот берег. — То мелькнет рыбацкая лодка вдалеке, то поплавки сетей и крабовых ловушек на отмели, каботажное суденышко проковыляет навстречу, или белый парус чиркнет горизонту… Море кормило, давало работу, и даже смысл жизни… И казалось, что люди населяющие эти берега — так и живут в море, лишь иногда, подобно тюленям, выползая на берег, чтобы переждать непогоду, или просто — погреть толстое пузо на солнышке… И подобно тем же тюленям — эти люди, на берегу становились такими же неловкими, смешными и нелепыми.