Валерий Теоли - Убийца шаманов (СИ)

Участки потемнее вплоть до абсолютной черноты тоже двигались. Некоторые активно, другие еле подрагивали. Наиболее подвижные метались у светло-серой, словно проведённой пеплом, линии, обозначающей нарушенный контур барьера вдоль частокола. Четыре тени сшибались и разлетались в стороны. Три бесформенных осьминога и чернильная клякса, поглощающая свет, в середине. От неё тянулись тоненькие нити, теряющиеся в иных тенях. Отростки потолще походили на острые рога и щупальца. Она ощетинилась ими, периодически резко удлиняя к набегающим на неё "осьминогам", и те отскакивали назад, будто боялись к ним прикоснуться.

От нападающих на кляксу головоногих в густую, неспешно приближающуюся к месту схватки тень, шли толстые канаты соединительных каналов. О, получается, трио охранников имеют туз в рукаве? Ну, Анг-Джин, старый шулер, порадовал.

Почуяв нового противника, клякса медленно двинулась к серой линии. Не уйдёшь, тварь. Моя очередь тебя неприятно удивлять.

"Мунк, снимай восприятие".

В ту же секунду серый мир уступил реальности.

Из-за хижин выступало диковинное существо, светящееся бледной зеленью. Дикая помесь паука и улитки степенно перебирала восемью мохнатыми лапами, заканчивающимися острыми, вспарывающими почву когтями. На усеянной чёрными глазами башке щёлкали челюсти, с которых стекала вязкая мутная жидкость, под ними скрещивались не менее внушительные клешни. Пауко-краб тащил на спине громоздкую раковину улитки. Размерами вылезшее нечто с пещерного медведя.

Сэкка переместилась вплотную к частоколу и прыгнула. Ничем иным не могу объяснить ударивших по воздуху в трёх метрах над частоколом охранных духов, ранее бивших в точку примерно в метре от земли.

Не пущу! Вынув из-за пояса футляр со свитком, вскрыл его и развернул пожелтевший лист, исписанный магической формулой. Айгаты потрачу две трети запаса. Ну, поехали.

Складываю пальцами "козу", концентрирую в ней магическую энергию, произношу на элохианском название заклятия, не забывая послать в голос порядочную долю энергетического запаса, и впечатываю в свиток указательный палец с мизинцем, отдавая положенное для активации количество айгаты. Сделано.

Из листа выстрелило двенадцать белых лучей по одному на вырезанный знак за пределами селения. Свет пронзил частокол, впился в стволы ближайших деревьев. Между ними вспыхнуло сияние, окружившее деревню бледным кольцом, поднимающимся к небесам.

В свиток от белой луны ударил столб призрачного света, становящийся плотнее и видимее с каждым мгновением. Лунный свет питал заклятье обильнее любого мага. Мать в зените, и её магия наиболее сильна.

Тварь отпрянула от образовавшейся преграды, на мгновение обретя расплывчатый, лишённый определённой формы абрис. Астральный барьер Белого Лунного Света нынче особенно крепок, его и старейшему лоа запросто не проломить.

Охранный дух, управляющий тремя "осьминогами", раздвинул спинной раковиной створки приоткрытых ворот и неторопливо, с важностью хозяина, коему некуда спешить, добыча ведь никуда не денется, зажатая его миньонами, пошёл к сэкке.

Невидимка ринулась прочь, увлекая за собой подручных крабо-паука, и внезапно вильнула вбок. Перед ней засиял, переливаясь зеленью, Великий Панцирь Озёрной Улитки. Установленный второй барьер в паре метров от частокола отрезал её от деревни и лакомой пищи. Хитрюгу обхитрили, поймав в ловушку.

Тролли смекалистый народ, тем паче, их шаманы. Когда Анг-Джинн узнал о моём плане, он внёс некоторые дополнения. Изначально предполагалось заключить тварь между лунным барьером и Доспехом Алого Серафима с последующим зажариванием до абсолютного астрального выгорания. С непонятным противником шутки плохи, и я собирался выложиться на полную, избрав самый надёжный вариант ликвидации. Отшельник возразил. Мол, это дело улиточников, и они сами сэкку прикончат. Посмотрим, оправдаются ли надежды синек на охранных духов и мощнейшую духовную стену в арсенале местных шаманов.

Палена

Маленький сын Палены умирал. Его дух ещё не уплыл на сияющей лодке в туман Серых Пределов, но одной ногой уже вступил в челн Смерти, пришедшей за мальчиком в тот день, когда он впервые отказался от еды. Материнское сердце чувствовало надвигающуюся беду и разрывалось от горя. Озеро слёз выплакала мать, моля Озёрную Улитку сжалиться и позволить ребёнку остаться в мире живых. Она просила забрать её жизнь взамен детской, однако, жестокие духи были бессердечны и не внимали её мольбам.

Гралл-Таг клялся перед алтарным камнем у тотемного столба добыть трёхрога, пещерного медведя и саблезуба для первопредка, только бы сын выздоровел. Туша буйвола легла на жертвенник на второй день после клятвы.

Верховный шаман одобрительно улыбался, благословляя умелого и отчаянного охотника, говорил, покровительница племени благосклонна к нему и выполнит просьбу. Требуха и шкура с костями сгорели в пламени, пепел развеяли по реке, мясо закоптил и спрятал в погреб Гал-Джин, угостивший учеников жертвенным трёхрогом, как и полагается шаману поступать с жертвой.

А сын Палены и Гралл-Тага продолжал чахнуть. Жидкую кашицу из мякоти тростника, заваренную на мясном бульоне буйвола и заправленную целебными порошками, ему вливали в горло. Он брыкался, вопил, отплёвывался, не принимая столь ценную пищу.

"Духи, за что наказываете меня и мою семью?" - думала мать, глядя на исхудавшее тельце в выстланной мехом корзине. В хижине пылал очаг, унося дым в отверстие на крыше. Она жарко натопила, но сынишка дрожал, умоляя согреть его. Холод, от которого не было спасения, пробирал его до костей. На коже проступал липкий холодный пот, вытираемый внимательной матерью. Компрессы из синих лопухов, смоченные зельем от верховного шамана, не помогали. Ничто не помогало.

- Мама... воды... - прошелестел губами еле слышно сын, не открывая глаз.

Его взгляд давно, кажется, целую вечность, перестал быть осознанным и бесцельно блуждал по внутренностям хижины, не видя ничего и никого. Он с ужасом шептал по ночам о страшной тёмной пещере со стенами, оплетёнными корнями, и заваленным костями полом. О почерневших от крови каменных плитах, возвышающихся из костяного покрывала, и о том, как его привязывают к ним и режут тело, воткнув множество ядовитых иголок с чёрными нитками. Он кричал забрать его оттуда, визжал, метался, не успокаиваясь до рассвета.

Заплаканная Палена шла к Гал-Джину, уверенная, что сына мучит злой колдун. Верховный шаман сокрушённо качал головой и разводил руки. "Мой ученик проведёт обряд очищения, - вздыхал он, - молись Озёрной Улитке и Подателю Жизни, женщина".