Александра Лисина - Некромант на свободе

А я что, дурак — напрашиваться на такую кабалу и превращаться в «добрых дел» мастера, к которому будут приходить все кому не лень из-за всяких пустяков?!

Нет уж, увольте. Пусть лучше никто не подозревает, что их молодой хозяин обладает такими талантами. И вообще, надо будет сказать Вигору, чтобы придержал язык и поменьше распространялся о моем даре.

Жаль, сразу об этом не подумал. Но хорошая мысля…

Придется что-то придумывать и искать человека, который смог бы вместо меня обихаживать это человеческое стадо. Тем более, что со временем я рассчитываю увеличить поголовье своего ско… э, то есть, людей, чтобы максимально полно использовать доставшиеся мне земли.

Тем временем в комнату вернулся Шмыг с почти пустой корзиной, на дне которой, к счастью, завалялся хлеб и крынка свежего молока. Пока болящей этого хватит, а там надо будет подумать, как обеспечить ее полноценным питанием. Выдать мальчонке, что ли, плату вперед, чтобы им снова не пришлось занимать еду у соседей? Или шепнуть по возвращении Горту, чтобы перед уходом незаметно отдавал мальцу остатки моего ужина?

«Ладно, подумаю, — решил я, наблюдая за тем, как накинулась на еду изголодавшаяся женщина. — Надо будет Норошу сказать, чтобы за раз много не кормил. Еще перенапряжется или заворот кишок заработает и помрет во цвете лет… что я, зря старался, что ли?!»

— Мне пора, — обронил я вслух, отводя глаза от счастливой семьи. — Шмыг, можешь остаться на ночь дома — до утра ты мне не понадобишься. Но чтоб к рассвету был на месте, понял?

— Спасибо! — поднял на меня влажные глаза пацаненок, порываясь сказать что-то глупое и совсем неважное.

Я только отмахнулся и поспешил покинуть этот дом, чувствуя какую-то странную опасность, исходящую от этих радостных лиц. Я — некромант. Мне не положено заботиться о других и размякать от зрелища умиленных физиономий. Мое дело — создавать и уничтожать зомби, упырей, умертвия и всякую иную пакость. И вообще, я пришел сюда не за этим.

Раздраженно хлопнув входной дверью, я почти бегом помчался к выходу из деревни, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Проскочив мимо двора, где парни под руководством безногого вояки все так же упорно ковырялись в земле, поспешил отвести взгляд и опустить голову, пока меня не заметили. Проскользнув между домами, прошмыгнул под стеной к самым воротам и равнодушно отметил, что одну створку мужики уже успели приладить, а теперь пытались навесить на громадные петли вторую.

Работа шла не так чтобы очень, потому что створка была тяжелой, а сильных и здоровых мужчин собралось у стены немного. Всего-то с пяток бородатых, красных от натуги крепышей, которые раз за разом пытались надеть на железные штыри специально приделанные дужки на торце створки, но то и дело промахивались и устало отдувались, вытирая залитые потом лица.

Поодаль стояли бабы, негромко комментируя происходящее. Шныряли вездесущие дети, которым было страх как любопытно подсмотреть, чем занимаются взрослые. Все так же бдел караульный на вышке. И никто не обращал внимания на мою нескладную фигуру, терпеливо дожидающуюся окончания представления.

«Хоть бы кто веревку додумался кинуть с вышки и привязать к ней верхнюю петлю, — фыркнул я про себя, когда мужики, поплевав на ладони, снова взялись за упрямую деревяшку. — Потянули бы сверху, направили, и все дела. А так они до ночи провозятся. Не удивлюсь, если выяснится, что первую створку они вешали со вчерашнего утра».

Но меня, разумеется, никто не услышал. Мужики сопели, кряхтели, не думая над тем, что есть способ полегче. Жутковато багровели, когда дужка раз за разом соскальзывала со штыря, наотрез отказываясь надеваться. Стоящие поодаль бабы пугливо примолкли, когда кто-то из них сочно выругался и от души сплюнул, проклиная дурацкую дверь. Ребятня тут же навострила уши, старательно запоминая незнакомые выражения. Потом мужики ругнулись снова, на этот раз — дружно, потому что им надоело слушать многочисленные шепотки за спиной. Один из них, не сдержавшись, зло рыкнул на опасно близко подобравшегося пацаненка лет пяти. Тот, разумеется, заревел, несправедливо обиженный. На его защиту тут же вступились наблюдающие за работой бабы… и возле ворот поднялся такой гвалт, что я поспешил зажать руками уши.

Сколько они так препирались — сложно сказать. Но я устал от матерной перебранки, в которой даже тетки не стеснялись в выражениях, и, дождавшись, момента, когда мужики немного успокоятся, а бабы, возмущенно вздернув носы, с достоинством удалятся, тихо-тихо прошептал себе под нос короткое заклинание облегчения веса .

Как только раздраженные крепыши, ворча и переругиваясь, пошли на последний рывок, створка буквально взмыла в воздух, опасно накренившись и едва не рухнув на головы отпрянувших от неожиданности бородачей.

Ругнувшись про себя, я прошептал еще одно заклинание, позволив деревяшке выровняться. Терпеливо удерживал ее все то время, пока обалдевшие мужики соображали, что почем и чесали в затылках. Чуть не надорвался, пока эти остолопы догадались подвести резко полегчавшую створку петлей точно к штырю. И, как только она зацепилась за нужную железку, торопливо отпустил.

От раздавшего лязга, закончившегося жалобным скрипом специально укрепленного столба, на который обрушилась всем своим весом тяжелая дверь, у меня внутри что-то перевернулось. На миг показалось, что опора все-таки не выдержит и подломится или же войдет в землю до упора. В ушах противно зазвенело, во рту поселился металлический привкус, от которого меня едва не стошнило. Но нет, повезло — ворота все-таки устояли. Выдержали. Как и я. Мгновением позже мужики разразились радостными возгласами, створка с торжественным скрипом открылась, повернувшись на щедро смазанных петлях, а я устало привалился плечом к стене.

Фу-у. В первый и последний раз я решил помочь людям, воспользовавшись своим даром. Никогда больше такой глупости не сделаю, если буду уверен, что они могут справиться сами.

А теперь надо добраться до замка и хорошенько выспаться — мне предстоял еще один трудный вечер и не менее трудная ночь.

Как и ожидалось, мастер Лиурой не пожелал меня видеть в родовом замке графа Экхимоса. Получив переданное с помощью Лиш приглашение, он явился на встречу лично, словно специально подгадав к позднему ужину. Всего лишь через полчаса после того, как крайне недовольный господин Бодирэ и вымотанный до предела Вигор, добросовестно принесшие свои отчеты, покинули мое жилище.

Посмотреть их писанину я просто не успел — «светлый» требовал повышенного внимания. Поэтому, отложив бумаги до завтра, я встретил его, как полагается — в элегантном камзоле, умытый, причесанный и напомаженный, как столичный франт, принимающий важного гостя. Правда, при виде того, как этот самый «гость» раком пятится от входной двери, на моих губах непроизвольно появилась довольная ухмылка. Но ненадолго, надо сказать — лишь до того момента, как маг остановился и бесцеремонно занял мое любимое кресло у камина.