Александра Лисина - Некромант на свободе

В самый последний момент, уже достигнув выхода из тупика, я все-таки остановился. Кинул последний взгляд на тихо хрипящего нелюдя. Заколебался. Переступил с ноги на ногу, но все-таки решился: выудив из складок мантии заветный пузырек с зельем быстрого восстановления, с сожалением вздохнул.

Эх, я, наверное, дурак, но, кажется, даже спустя столько лет я так и остался ненормальным экспериментатором, жадным до всего необычного. Может, оно, конечно, потом выйдет боком. Может, я тоже сошел с ума… но мне вдруг нестерпимо захотелось проверить: если сегодня я дам этому нелюдю хотя бы крохотный шанс, сумеет ли он выкарабкаться?

Оценив расстояние до мусорной кучи, я мысленно махнул рукой.

Ладно. Рискну. Если что, он меня потом все равно не отыщет — я изменил свой запах, тщательно прикрыл свою ауру, намеренно ее исказив, и предпринял все меры безопасности, чтобы остаться неузнанным. Так что если ничего не выгорит, то я всего лишь зазря потрачу пузырек с баснословно дорогим составом, а вот если выгорит…

На этой мысли мое воображение возмущенно покрутило пальцем у виска и именно этим окончательно утвердило меня в идее, что стоит попробовать. Хотя бы ради интереса. Когда еще такой случай представится?

Правда, просто так взять и кинуть лекарство издыхающему насму нельзя — он, как только встанет на ноги, тут же отправится мстить за нанесенное оскорбление и в ближайшие полчаса перевернет весь город, не дав мне спокойно исчезнуть. Но поскольку мне было жутко любопытно, то я решил усложнить ему задачу и не просто выдернул тугую пробку и отошел на приличное расстояние, но еще и поставил склянку на каменный выступ, расположенный на высоте моей головы.

Дотянуться до него с такой раной, как у насма — задача практически невыполнимая. Тем более при столь выраженной кровопотере. Кроме того, очень скоро эликсир начнет активно испаряться и всего минут через пятнадцать полностью улетучится. Не зря его считают самым сложным для создания и хранения составом. А еще через десять минут оживут оставшиеся рвачи, до которых я так и не добрался. Меня-то к этому времени тут уже не будет, а вот нелюдю придется туго — обозленные моим обманом твари явно не убьют его быстро. Так что, как ни крути, его задачу я не облегчил, а, напротив, даже усложнил. Придумал, так сказать, дополнительное испытание для его выдержки, умений и силы воли.

Услышав тихое звяканье стекла о камень, насм слабо дрогнул, но головы не поднял. А я, мысленно пожалев о том, что уже не увижу результата, быстро вышел из подворотни и, сделав знак терпеливо дожидающимся горгульям, устремился прочь.

Надо было спешить: мне еще предстояло разбираться с отчетами.

Разумеется, на следующий день я встал поздно. Вернее, с огромным трудом продрал глаза только к полудню, да и то лишь потому, что кто-то заунывно гундел над самым моим ухом нечто непотребное:

— Тьфу! — услышав про «сладости», я аж передернул плечами, резко сел на постели и с возмущением обернулся к тихо мурлыкающему зеркалу, в котором отражалась симпатичная зеленая лужайка, усыпанная беленькими цветочками и украшенная флегматично жующими траву козами. — Ты что, спятило?! Что за бред несешь с утра пораньше?!

— Это не бред, хозяин, — пугливо отозвалась харя на раме, поспешив стереть со своей поверхности мирную пастораль. — Это — колыбельная, которую мой прежний хозяин пел когда-то своему новорожденному сыну.

— Без тебя знаю, — я с раздражением откинул одеяло и спустил ноги на постеленную на пол теплую шкуру. — Мне такую тоже когда-то пели… терпеть ее не могу! Особенно в том месте, где юный мэтр начинает создавать из принесенных «подарков» своего первого зомби и делает одну нелепую ошибку за другой!

— Простите, хозяин, — виновато прошептало зеркало, пойдя беспокойной рябью. — Но вы так долго не просыпались, что я взяло на себя смелость…

Я поморщился и, поднявшись с постели, буркнул:

— Тогда хоть не колыбельную бы пело, а что-нибудь… ну… пободрее.

— А можно? — с радостным удивлением переспросила харя, стеснительно затрепетав ресницами.

— Можно. Если не разобью спросонья, значит, понравилось.

— Как прикажете, хозяин! — моментально повеселело зеркало и тут же льстиво заметило: — Вы — мой самый лучший мэтр, которого я видело за последние два века! Раньше мне никто-никто не разрешал петь!

Я фыркнул и, обнаружив на столике кувшин с водой, торопливо умылся.

— Не переживай — если мне не удастся вернуть себе нормальный дар, я перестану быть мэтром, и тогда твоя статистика не изменится.

— Не престанете, — неожиданно не согласилась со мной наглая харя и торжественно добавила: — Я щас вашу ауру покажу, и вы сами поймете, почему.

— Что? — непроизвольно замер я, чуть не уронив полотенце.

— Вы перед сном пили эликсир, ускоряющий развитие дара, — смущенно призналось зеркало. — Я видело. Мой старый хозяин считал, что это опасно для здоровья, но в вас за эту ночь что-то изменилось… я чувствую. И точно знаю, что сегодня вы сможете увидеть то, что хотели.

Я на мгновение прикрыл глаза и медленно выпрямился, не замечая, как стекают по мокрому лицу, оставляя следы на ночной сорочке, холодные капли воды.

Так. Тихо. Спокойно. Стоим и размеренно дышим, будто ничего особенного не случилось. Паниковать не надо. И телу бунтовать не надо тоже — я его не кастрировать собираюсь, так что пусть уймется, пока я добрый… да, вот так. Сердце бьется ровно, дыхание тихое и глубокое, ногти не впиваются в ладони… не впиваются, я сказал!.. а в животе не завязывается тугой узел в ожидании грядущих неприятностей.

Эликсир Модши я пил очень аккуратно и медленно, строго соблюдая дозу. Всего пол-пузырька. Так что побочных эффектов быть не должно. Правда, и эффекта я так быстро не ждал, но зеркало зря не скажет: если утверждает, что что-то во мне изменилось, значит, я просто должен на это взглянуть и оценить результат.

Медленно и подчеркнуто равнодушно отложив полотенце, я неторопливо подошел к нетерпеливо переливающемуся всеми цветами радуги зеркалу и так же равнодушно взглянул на свое отражение.

Тощее мальчишеское тело, смотрящееся нелепо в изрядно широкой рубашке… неопрятные лохмы, которые я все никак не решусь обрезать… слишком большие уши — единственная причина, заставляющая повременить с этим делом… возбужденно шевелящиеся ноздри… сложившиеся в прямую линию, напряженно поджатые губы… поначалу я не увидел больше ничего путного. Однако мгновением позже по зеркалу снова прошла волна ряби, и вот тогда мне показалось… буквально на долю секунды… что я действительно вижу вокруг себя бледную, едва заметно светящуюся пленку, похожую на полупрозрачный кокон из тончайшей серебристой паутины. Под которой в районе солнечного сплетения красовалось какое-то крохотное, не больше горошины, и светящееся чуть ярче, чем все остальное, образование. А над ним виднелся прекрасно различимый отпечаток чужой Печати в виде крючковатой ястребиной лапы, уже готовой схватить невидимую добычу.