Павел Липский - Тень угасшего пламени

Такие размышления приободрили его. Хорошее расположение духа вернулось к Ричарду, и он, ожив от своих тяжких раздумий, начал приставать к Самондору с тысячей разных вопросов о ходе вылазки. Капитан с дружеским подтруниванием старался отвечать на самые важные из них, походя распоряжаясь последними приготовлениями. Зулфа в этот день мало обращал на себя внимание Ричарда, но под вечер старик отыскал его, когда тот был один, и завел серьезный разговор.

- Нам многое нужно обговорить, друг мой, да-да, - пристально глядя в глаза Ричарду, начал Зулфа. - Самондор человек, бесспорно, широкой души, но даже он, мой старый друг, не знает всего обо мне. Как и о тебе. Это вещи, которыми мы не будем его обременять, но между нами мы должны их хорошенько обмозговать. Понимаешь, что я имею в виду, хм?

Ричард посерьезнел и утвердительно кивнул.

Старик удовлетворенно вздохнул и продолжил:

- Так вот. После того, как мы вернемся в лагерь, нам нужно будет вплотную заняться этим вопросом. Я расскажу тебе многое, возможно... хм... и ты поделишься со мной тем, чего я до сих пор не знал. А пока просто будь рядом, не совершай глупостей, что бы ни вышло из этой вылазки. Ты ведь хотел увидеть Аль-Бакареш? Вот она, твоя возможность, лучше не найдешь, да-да. Выбери себе что-нибудь там, чтобы не обижать капитана, хотя бы даже просто символическое. Это не главное. Главное то, о чем мы будем говорить после. Я много думал в последнее время, и пришел к разным важным выводам. Я поделюсь ими с тобой, когда придет время.

Ричард задумчиво кивнул. Во время этой речи он разглядывал морщинистое, не слишком привлекательное, даже несколько отталкивающие лицо старика. Его покрытые щетиной скулы, горбатый нос, тонкие бледные губы и очень внимательные выцветшие глаза. Смысл сказанного доходил до Ричарда, но он думал сейчас только о лице говорящего, почему-то именно оно занимало все его внимание. Кто он, этот лысый морщинистый Зулфа? Вроде бы ясно, но... Ричард ничего не знал о нем самом, просто ничего. И теперь ожидание интересной беседы, которая, возможно, приоткроет завесу тайны над его появлением здесь, не давало ему покоя. Однако это длилось недолго. Переменчивая натура Ричарда показала себя, когда он, снова погрузившись в общие приготовления, и думать забыл о давешнем разговоре.

К ночи вся суета улеглась, команда Гарзамаля расходилась к своим кострам, устроенным то тут, то там на берегу потайной бухты. Их можно было заметить только с моря, так что пираты не боялись открыто их разводить. Гул и гам теперь улеглись, только слышны были отдельные отрывки чьих-то бесед, отрывистые смешки и обычная лагерная возня.

Ричард взобрался по скале, являвшейся естественной стеной бухты, наверх, где находился большой круглый нагретый за день камень. Мужчина сел на него и с наслаждением втянул ночной воздух, напитанный запахом моря, которое мирно плескалось внизу. В голове Ричарда царила блаженная пустота, которая спасает нас от всех досаждающих мыслей. Он просто ни о чем не думал, смотрел в бесконечную морскую даль и улыбался неизвестно чему. Завтрашнее предприятие воспринималось им теперь совершенно беззаботно, страхи и тревоги ушли так же быстро, как появились, и теперь он с нетерпением ожидал будущего дня, предвкушая массу новых впечатлений. Незаметно для самого себя, Ричард решил воспринимать все это как увлекательное сафари, как туристическую экскурсию с долей экстрима.

Ветер с моря подул сильнее, взъерошил отросшие за это время волосы Ричарда, ухватил ворот его рубашки. Мужчина вздохнул, и начал осторожно спускаться со скалы. Тут были прорублены ступени, грубо, но достаточно хорошо, чтобы можно было без особых трудностей совершать это путешествие. Отыскав свою палатку, Ричард выпил воды из бурдюка и растянулся на циновке, которая была хоть и тверже его кровати, но все же спать на ней было чрезвычайно приятно. Нужно было хорошо отдохнуть.

Глава десятая

- Я упустила его, Владыка, - в ее голосе слышались извиняющиеся нотки. - Такого развития событий я совершенно не предполагала.

Тьма сгустилась, окутав невысокую фигурку с постоянно меняющимися очертаниями.

- Как же так вышло, Медис? - вкрадчиво спросила тьма.

- Его... увезли. Я слишком поздно об этом узнала. Там будет какая-то война, и...

- Меня не волнует, во что играются смертные, - перебила тьма. - Но ведь ты должна была его почувствовать, почему ты не последовала за ним?

- Владыка... я больше не чувствую его. Он... каким-то образом закрылся.

- Что? Постой, я попробую сам... И верно, но как ему это удалось? Разве что... Но откуда он может знать? Ведь это было так давно...

Еще неделя потребовалась отряду Ворона, чтобы достичь точки общего сбора, с которой рекруты ульракского домина выступили к Ургарду. Погода стояла замечательная, никаких происшествий в дороге не было, так что даже те, кто открыто выражали свои опасения по поводу предстоящей войны, несколько успокоились и были захвачены царившим духом ленивой удовлетворенности.

Ворон по-прежнему держался на расстоянии от остальных, впрочем, не показывая открыто свое нежелание ни с кем сближаться. К нему уже привыкли и не обращали никакого особенного внимания, только со старым Бариком он иногда беседовал о том и о сем, постепенно составляя для себя картину происходящего. Уже некоторое время шаман не пытался вновь заглянуть в свою память, чтобы спокойно переварить уже увиденное. Пока что ни одного намека на то, что же все-таки он делал в глубине той пещеры, не было. Но Ворон не торопил события. Со своей обычной хладнокровной рассудительностью, он решил, что всему свое время, и рано или поздно он найдет ответы на все свои вопросы.

Поэтому теперь он сосредоточился на ритуальном танце, бывшим одновременно комплексом укрепляющих упражнений для тела и духа. Каждую ночь, когда у него была такая возможность, шаман покидал спящий лагерь и искал какое-нибудь уединенное место. Выполнение всей череды замысловатых движений, сопровождаемое полной концентрацией воли, приносило шаману несказанное удовольствие. Каждый раз он словно рождался заново, сбрасывая с тела неуклюжесть и невосприимчивость, сродняясь с ним все больше и больше. В то же время Ворон ощущал, что теперь, когда он помнит все фигуры танца, он еще ближе подобрался к источнику своей силы - первородной Тьме, но, в то же время, он закрыт для ее неблагоприятного влияния.

Солдат, наблюдавший за ним в ту первую ночь, почему-то не нашел в себе сил рассказать об этом кому-нибудь, но сам всегда сторонился Ворона и испуганно смотрел на него, когда тот не мог этого видеть. В остальном же жизнь отряда никак не менялась, дни проходили за днями, и, когда, наконец, он достиг точки своего назначения, оказалось, что все уже собраны и, без значительных промедлений, Ульракское ополчение выдвинулось на Ургард.