Филипп Керр - Джинн и воины-дьяволы

Она дотронулась до щеки, до руки сына. Теплый. С виду — как будто просто спит. А вот с Ракшасом дела совсем плохи. Кожа старика была холодной и твердой как камень. Миссис Гонт уже не сомневалась, что с его духом случилось самое страшное. По всей вероятности, Ракшас погиб.

Миссис Гонт вздохнула и усадила мужа на край кровати. Как жаль, что они больше не увидят старину Ракшаса! Как будут горевать Джон и Филиппа, когда им станет известно о его смерти. Впрочем, скорее всего они уже знают… А что, если детям тоже грозит опасность? Миссис Гонт решила немедленно отправиться на поиски близнецов — сразу, как только сообразит, где взять новое тело. Ей ужасно не хотелось становиться собакой, или котом, или любым другим животным. Хватило опыта с альбатросом. До сих пор подташнивает, и во рту препротивный вкус. Рот, конечно, не ее, а мужа, но вкусовые ощущения явно остались от альбатроса: эти птицы пьют морскую воду, поэтому рот горел от сильного вкуса соли. А тошнит, верно, от гнилых рыбьих голов, сброшенных с нефтеналивного океанского танкера — в дороге охотиться было некогда и есть пришлось что ни попадя, да еще она была вынуждена заложить эту дрянь в зоб и питаться ею в полете над широченным Североамериканским континентом. Миссис Гонт налила стакан воды из-под крана и выпила его одним глотком.

— Почему вы не в постели?

Миссис Гонт повернула голову мужа к двери. Там стояла Марион Моррисон, его джинн-медсестра.

— Здравствуйте, давайте знакомиться, — сказала миссис Гонт собственным голосом и протянула Марион руку. — Я Лейла Гонт. Я на некоторое время воспользовалась телом мужа. Пока не пойму, что делать со своим телом. Вернее, с его отсутствием. По пути из Ирака со мной произошел несчастный случай. Так что тела у меня теперь нет. И это очень печально, поскольку мне оно очень даже нравилось.

— Действительно, печально, — повторила Марион, пожимая руку мистера Гонта. — Может, позаимствуете тело у сына, оно ему все равно пока не нужно?

— Нет, не думаю, что это удачная мысль, — возразила миссис Гонт. — Мальчику позволяется иметь хоть какие-то секреты, верно? Маме не следует знать все.

— Да, полагаю, вы правы. — Марион кивнула на господина Ракшаса. — Можно было бы вселиться в него. Но он, похоже, мертв.

— Боюсь, что да, — сказала миссис Гонт.

— Смерть джинн, покинувшего свое тело, не всегда легко диагностировать, — сказала Марион Моррисон. — Но он холодеет день ото дня, хотя отопление у меня включено днем и ночью, на всю катушку. Никакого эффекта. Он, несомненно, окоченел. Для живого тела это ненормально.

— Милый старина Ракшас. Мы очень его любили. — Лейла вздохнула и вытерла слезу, которая выкатилась из покрасневшего глаза ее мужа. — Боюсь, мой отъезд из дома обернулся настоящим бедствием.

— Вы еще не все знаете.

И Мэрион рассказала Лейле о том, что случилось с миссис Трамп.

— Я решила пока не сообщать об этом вашему мужу, — закончила она свой рассказ. — Пусть он сначала полностью восстановится. Поэтому в его памяти вы ничего и не нашли о том, что миссис Трамп находится в коме.

— Бедняжка, — сокрушенно сказала Лейла. — Надо же! Кома! Останься я здесь, в Нью-Йорке, ничего бы не произошло.

— Везде соломку не подстелешь, — заметила Марион, погладив мистера Гонта по плечу. — Самое безопасное — провести всю жизнь в постели, на перине, среди мягких подушек. Но это все равно, что вовсе не жить. Скучно. Надо побольше увидеть, везде побывать, тогда жизнь наполнится интересом и смыслом.

— Верно, — кивнула миссис Гонт. — Но что мне теперь делать?

— Судьба — презабавная штука, — сказала Марион. — Иногда она сдает тебе дурную, ненужную карту, но настает день, когда именно эта карта тебя и выручает. Похоже, сейчас именно этот случай.

— Я вас что-то не понимаю, — растерялась Лейла.

— Сходите-ка к миссис Трамп, — сказала Марион. — Сходите посмотрите на нее. Может, там и найдете ответ на свой вопрос, странница вы моя перелетная.

По-прежнему недоумевая, миссис Гонт решила сходить в больницу. Оставив тело мужа, она выплыла из дома и незримо пролетела через собственный сад и через стену, отделявшую их дом от больницы на 78-й улице. Ткнулась в одну палату, в другую, в третью и наконец нашла лежавшую в коме миссис Трамп.

Для серьезно раненного человека выглядела ее домработница очень хорошо. Сама она этого, конечно, не сознавала, но кожа ее была чистой, а волосы блестящими. Она сильно похудела, похорошела, и впервые в жизни миссис Гонт поверила, что эта женщина и вправду могла быть в молодости королевой красоты.

Дверь открылась, и в палату вошел целый отряд докторов во главе с Солом Хадсоном, невропатологом миссис Трамп. Он взял медициною карту больной, лежавшую в ногах кровати, и, пролистав последние записи, покачал головой, миссис Гонт никто из врачей, разумеется, видеть не мог.

— Думаю, пора переводить эту пациентку в долговременный стационар для больных с необратимыми нарушениями сознания, — мрачно сказал он. — Она у нас почти месяц, никакой положительной динамики нет, и очень маловероятно, что она когда-либо придет в себя. Боюсь, она уже овощ. Увы.

Его слова страшно возмутили миссис Гонт. Почему он отзывается о миссис Трамп столь непочтительным образом? Еще врачом называется! Небось клятву Гиппократа давал! Миссис Трамп не овощ! Вот мы сейчас проверим!

Миссис Гонт проскользнула в тело своей домработницы и начала исследовать системы ее организма. Все было в полнейшем порядке. Все, кроме мозга. Но и он не был поврежден. Просто оказался после падения в нерабочем состоянии. И не мог управлять телом.

— Дорогая миссис Трамп, — сказала Лейла. — Как дела?

— Миссис Гонт, — прошептала миссис Трамп. — Как я вам рада! Я попала в аварию. И никак не могу проснуться.

— Возможно, мне удастся кое-что для вас сделать, — сказала Лейла. Ей было уже ясно, что врач во многом прав и миссис Трамп уже не очнется самостоятельно. Только с помощью Лейлы Гонт. — Надеюсь, мы сможем помочь друг другу.

Миссис Гонт глубоко вздохнула и открыла глаза миссис Трамп.

Доктор Хадсон все еще рассказывал врачам и студентам о том, что мозговая травма миссис Трамп весьма типична для человека, получившего серьезный ушиб задней части черепа, что она способна прожить еще десять или даже двадцать лет, но — если не произойдет чуда — все эти годы она будет овощем, а учитывая нехватку неврологического оборудования, вызванного недавним всплеском мозговых заболеваний среди детей, самое разумное, что можно сделать, — это отключить пациентку от поддерживающих ее жизнь аппаратов.

— Я в чудеса не верю, — сказал он под конец. — Чудес не бывает. Мы с этой больной перепробовали все. А золотое правило современной невропатологии гласит: когда ты просто бьешься головой о стенку, умей признаться в этом самому себе. — Он улыбнулся и добавил, как бы извиняясь: — Наступает момент, когда ты обязан признать, что потерпел неудачу, что твой пациент безнадежен. Итак, мойте руки, и переходим к следующему больному. Их у нас теперь с избытком. Большое спасибо этому Джонатану Таро.