Сергей Лукьяненко - Борода из ваты

— Сила для Иного — не главное, — сказала Ольга.

Я только вздохнул. Легко говорить «Сила не главное», когда ты — Высшая волшебница. Так олигархи любят вздыхать: «Деньги в жизни не главное», сидя на палубе своих яхт, или здоровые люди утешают приболевших: «Ничего, здоровье — дело поправимое!»

— А что главное? — спросил я.

До Нового года оставалось три часа.

А я даже подарок Светлане не купил!

Мы с Ольгой стояли на крыше Московского Университета. Точнее на шпиле. Точнее — на звезде.

Замечательная гармония места и времени, правда?

Вряд ли вы когда-то присматривались к звезде, венчающей шпиль Московского Университета. С земли она, понятное дело, кажется маленькой. На самом же деле — звезда огромная, стоять на ее лучах — совсем несложно, тем более, что там есть крепкие железные перила. Вид «со Звезды» замечательный — кажется, что вся Москва видна, от Бирюлево до Медведково, даже легкий новогодний снежок не был помехой. Шпиль Университета таинственно поблескивал под нами — он, оказывается, был покрыт стеклянными пластинами на болтах, хотя снизу казался позолоченным. Портило впечатление только то, что изрядная часть пластин была расколота или выпала.

Москва, она вся такая — издалека кажется лучше, чем вблизи.

— Главное, Антон, это любовь к своему делу, — сказала Ольга.

Я покосился на нее — но волшебница, вроде бы, не шутила. Стояла, опершись на перила, пристально вглядывалась в город. Потом достала сигареты, закурила. Спросила:

— Будешь?

— Не хочу на морозе, — отказался я. — Ольга, мы именно здесь дежурим, потому что МГУ — высокая точка? Удобная для наблюдений?

— Нет, — ответила Ольга. — Еще версии?

— Потому что здесь расположена Инквизиция? — предположил я.

— Снова мимо. Что нам инквизиторы… — Ольга говорила спокойно, но что-то яростное в ее тоне прорезалось. Были у нее основания не любить Инквизицию, вмешивающуюся в дела и Ночного, и Дневного Дозоров. — Сегодняшняя акция согласована с Темными, они тоже… бдят.

— Тогда… — я задумался. Шпиль едва заметно покачивался, новогодняя Москва сияла миллионами огней. Казалось, что даже на двухсотметровую высоту долетали с земли смех и голоса. Конечно, не простой Новый год отмечаем, а целый «миллениум» — новое тысячелетие приходит… — Тогда… тогда не знаю, Ольга.

Волшебница усмехнулась.

— Попробуй Сумрак.

Я понял, что она имела в виду. Не «войди», не «посмотри», а «попробуй».

Закрыв глаза я расслабился. Представил, как пространство вокруг тает, выворачивается наизнанку, как сам я превращаюсь в крошечную точку в безбрежном океане тьмы и света…

И ощутил Сумрак — то, недоступное обычным людям пространство, где кроется источник наших сил.

Сумрак был холоден — как всегда. Он был тягуч и вязок — как обычно. Он был не слишком-то дружелюбен и добр к людям — как и раньше. И все же…

Какая-то затаенная веселость была вокруг!

— Студенты! — сказал я. — Тут же общежитие огромное! Сейчас там тысячи молодых людей празднует Новый год!

— Догадался, — хмыкнула Ольга. — Огромный выброс силы, причем не просто силы — а чистой, праздничной, новогодней. Он не может не прийти, поверь старой колдунье.

Я вздохнул.

Ну не нравилось мне это задание! Совсем не нравилось!

Не хочу я убивать Деда Мороза!

Что он мне сделал плохого? Подарок в детстве не принес? На елочке гирлянду не зажег?

И тут до меня дошел смысл слов Ольги.

— Ты с ним встречалась! — выкрикнул я ту фразу, которую вообще-то полагается говорить ревнивому мужу… в данном случае — Гесеру… — С Дедом Морозом! Здесь!

Ольга вздохнула:

— Дорогой Антон! Я многие годы провела в заточении, как ты прекрасно знаешь. Эм-гэ-у построили без меня. Но ты прав, когда-то давно я уже ловила таких… морозов. И убедилась — места скопления молодежи, особенно студентов, для этого прекрасно подходят. Еще детские больницы, санатории, сиротские приюты…

— Я не понимаю, зачем это нужно, — мрачно сказал я. Холод начал пробирать меня даже сквозь новенький китайский пуховик — здесь, на высоте, гулял ветер. — Ну — сбрендил дядька. Ну вообразил себя Дедом Морозом… пусть, в конце концов, его ловят Темные! Дед Мороз — добрый волшебник…

— Это Санта Клаус добрый, — фыркнула Ольга. — Дед Мороз… он разный. А проблема в том, дорогой Антон, что эти сбрендившие Иные появляются регулярно. Думаешь, сумасшествие — исключительно человеческая проблема? Вовсе нет. А когда с ума сходит Иной — бед не оберешься. По Лондону Дозоры гоняются за пареньком, который сбрендил, вообразил себя Питером Пэном и зовет детей полетать. Во Франции приходится вмешиваться Инквизиции, чтобы выловить очередную девицу, превратившуюся в русалочку.

— Почему во Франции? — удивился я. — Почему не в Дании?

— Наверное потому, что в Дании холодно, — фыркнула Ольга. — Но поверь, что одна из самых неприятных частей нашей работы — это отлавливать тех Иных, кто сошел с ума и вообразил себя сказочным персонажем.

— Но чем может навредить Дед Мороз? — не унимался я.

— Даже Санта Клаус может, — отрезала Ольга. — Просыпается ночью ребенок — а над ним стоит Санта Клаус и мрачно говорит: «Ты был в этом году плохим мальчиком!» Потом психиатр, таблетки, клеймо психа на всю жизнь… А уж Дед Мороз! Все эти «Тепло ли тебе девица?» В девицах, кстати, основная проблема. Каждый Дед Мороз непременно хочет завести Снегурочку, при этом напрочь забывает, что она ему — внучка! Все вы, мужики…

Я вздохнул. Теперь мне стали более понятны ее опасения.

Еще вчера я рассчитывал провести 31 декабря 1999 года дома, со Светланой, готовясь к встрече нового тысячелетия (да, да, я знаю, что оно начинается в 2001, но весь мир будто сошел с ума и не желал верить календарю). Работа шла ни шатко, ни валко, все поглядывали на часы. Темные, очевидно, были заняты тем же…

И тут к нам пришла посетительница. Немолодая заплаканная женщина. Не Иная — человек. Одна из немногих людей, знавших о Ночном и Дневном Дозорах…

Ее брат был Иным — к сожалению, не слишком психически развитым. В самых тяжелых случаях таких Иных забирает Инквизиция — говорят разное, и про то, что каким-то образом их лишают магических способностей, и про тайные «санатории», где держат до конца дней.

Но этот Иной был настолько мирным, спокойным и дружелюбным, что даже каменные сердца Инквизиторов смягчились. Да и способности у него были очень незначительные, седьмой-шестой уровень. Сестре объяснили, что происходит, помогли оформить опеку над братом, даже помогли материально — выплачивая за этот надзор ежемесячно приличные деньги. И лет двадцать все было нормально. Раз в год мужчину навещали Инквизиторы, благодарили сестру за помощь — и, успокоенные, удалялись. Дурачок смотрел телевизор, медленно и вдумчиво читал детские книжки, любил поесть — сестра хорошо готовила, и казался вполне довольным жизнью. Шли годы. Мужчина медленно, но все-таки старел. Оброс седой бородой. И как-то раз сестра, любившая бедного больного брата, сказала «Ты прямо настоящий Дед Мороз!»