Галина Романова - Собачья работа

«Вы здесь никто и ничто!»

Мысль обожгла, как огнем. Я опустила меч.

— А еще? — заныла Агнешка. — Еще покажи!

— Погоди, — я присела на валяющееся бревно, вытянула ногу, — дай отдышаться.

— Устала?

— Нет. Просто задумалась. А кто такой этот пан Матиуш?

— Так, — девочка махнула рукой, — брат. Двоюродный. Только он сирота, у него совсем-совсем никого нет.

Хм… «Никто и ничто». Интересно. Надо к нему присмотреться.

Утробный вой раздался откуда-то со стороны пустыря, и два всадника переглянулись, обмениваясь взглядами. «Ну что? Поедем?» — безмолвно поинтересовался младший у старшего. «А почему бы и нет? — шевельнул бровями тот. — Делать-то пока нечего!»

Младший тут же вытащил из кошеля на поясе берестяной манок, примерился и дунул. Резкий звук в двух словах описать было трудно — крик, стон и вой одновременно. Помолчав и прислушавшись, охотник повторил призыв.

На сей раз на него был получен ответ — похожий звук, но тоном выше, прилетел с другой стороны.

На этой окраинной улице, выходящей к пустырю, много домов были брошены еще во время войны. Бои шли на подступах к городу, предместья вымерли за несколько месяцев до того, как вражеские знамена затрепетали под городскими стенами. Кто перебрался к родне и друзьям за крепостную стену, кто вовсе поспешил податься куда глаза глядят. На месте остались единицы — самые упрямые или те, кому просто некуда было идти. Некоторые из них пересидели в подвалах самые страшные дни, но, когда война отступила, не во всех окнах опять зажегся свет. Пустых домов оказалось столько, что вернувшиеся жители даже могли выбирать — оставаться жить в своем доме или перебраться в соседний потому, что тот больше и не разрушен. Забытые вещи и утварь давно порастаскали, кое-где даже поснимали двери и наличники, так что брошенные дома зияли провалами окон, как непогребенные черепа.

Старший всадник кивнул младшему — мол, давай еще! — а сам тихо-тихо потянул из ножен меч. Его напарник извлек из манка еще один звук.

И опять прислушался к ответу.

Тот доносился из-за сараев, вокруг которых густо разросся кустарник. Конюшня или кузница — сейчас не важно. Но в ней кто-то затаился. И этот кто-то не был ни человеком, ни обычным зверем.

Спешившись, старший всадник стал тихо, по дуге, обходить строение. Младший остался в седле. Он только недавно получил оружие и перестал именоваться «слетком», в то время как его старший напарник еще до войны получил звание «коршуна». [2] «Коршун» — иерархия ордена Ястреба существенно отличается от аналогичной в ордене Орла. «Коршунами» именуют только тех рыцарей, которые знают магию, в то время как у «орлов» подобного разделения нет. Он и сейчас, держа полутораручный меч одной рукой, другую отвел чуть в сторону и время от времени шевелил пальцами, готовый применить магию против существа, что засело в старом сарае.

Опять звук манка. На сей раз «ястребок» взял еще ниже и в конце скатился чуть ли не до хриплого рева. В ответ раздался звук, больше похожий на визг. Самка?

Лошади заволновались, почувствовав грозного хищника. «Ястребок» отнял манок от губ, чтобы поймать повод коня «коршуна», но тут кусты затрещали, и из недр сарая вылетело приземистое существо. Извиваясь длинным суставчатым телом, приподняв плоскую голову, на которой выделялись две челюсти, похожие на клешни, оно устремилось вперед — и слишком поздно сообразило, что сородича тут нет. Резко затормозило, угрожающе приподняв длинный тонкий гибкий, как хлыст, хвост…

И в этот момент «коршун» молнией ринулся на тварь.

Взмах левой руки. Короткая вспышка света. Взмах меча. Сталь скрежетнула по панцирю на спине, разрубая его поперек. Лезвие попало как раз между пластин, вгрызаясь в плоть под ними. Брызнула желто-зеленая, как у насекомого, кровь. Существо развернулось навстречу новой опасности, махнуло хвостом, но «коршун» успел присесть, пропустив его кончик над головой, и из этой позиции рубанул еще раз, пытаясь подсечь конечности врага.

Его напарник кубарем скатился с седла. Быстро накинул оба повода — своего коня и второго — на ближайший забор и бросился на подмогу. Удара со спины существо ожидало и отмахнулось хвостом, но миг был упущен. Меч перерубил ему одну лапу, и оно завалилось набок.

— Хвост!

Тонкий и гибкий, он метался из стороны в сторону, и сбитые им ветки кустов летали вокруг. Кончик мазнул по куртке юного рыцаря, и тот удивленно охнул — добротная промасленная кожа оказалась разрезана, как лист бумаги. Попытка ударить по хвосту мечом не принесла ощутимого результата — клинок соскользнул, высекая искры из чешуек.

«Коршун» отступил на шаг, предоставив молодому напарнику самому размахивать оружием. Мантихор мог издыхать долго, живучесть у этих тварей отменная. Нужен был один удар — туда, в головной ганглий. Но для этого требовалось прицелиться.

Вдох — выдох… Вон она, цель.

Шаг вперед. Резкий выпад. Меч вошел точно в голову, как раз между глазами, с хрустом проломив панцирь. Укол, и сразу назад. Глубоко или нет, и вообще, насколько поражено то, что заменяет этому чудовищу мозг, будет известно через несколько секунд.

— Назад! Агония…

Издыхающее чудовище способно натворить бед. Оба «ястреба» отступили, глядя, как бьется в судорогах мантихор, как скребут землю лапы, как щелкают клешни-жвалы. Пару раз тварь вслепую попала себе хвостом по голове, выбила глаз и задергалась от боли. Попыталась сделать несколько шагов — и вдруг резко ткнулась мордой в землю. Хвост еще пару раз шлепнул по траве и тоже перестал шевелиться.

Два рыцаря молча смотрели на чудовище.

— Ты как? — нарушил молчание старший.

— Нормально. А что?

— Руку покажи.

— Ах ты…

До младшего дошло, что имел в виду «коршун», и он стал срывать с себя верхнюю одежду.

Парню повезло — жало распороло куртку со стеганой подкладкой и рубашку, но не поцарапало руку. Только на коже вспухала красная полоса, как от удара обычным кнутом. «Коршун» внимательно осмотрел ее, щурясь в надвигающихся сумерках, помял немного плечо и локоть напарника и кивнул:

— Дешево отделался. Заживет. Посиди пока тут, а я в сарай.

— Зачем?

— Самка, — с нажимом пояснил «коршун» и поудобнее стиснул рукоять меча. Потом задержал дыхание и шагнул за кусты.

Вернулся он через несколько минут, и первые секунд десять лишь глубоко дышл, прочищая легкие. На немой вопрос напарника ответил коротко:

— Кладка.

«Ястребок» только кивнул, не собираясь вдаваться в подробности. И так было понятно, что, если оставить яйца без присмотра, через несколько недель по округе будут бродить маленькие мантихоры. Они ядовиты с рождения, и пусть большую часть малышей можно просто прибить лопатой, вреда «детки» успеют причинить немало.