Галина Романова - Собачья работа

Широкие ступени храма подметала еще одна монахиня с таким усталым и печальным лицом, что я бы не удивилась, если бы она разрыдалась.

— Мир тебе, сестра, — я остановилась в нескольких шагах от нее. — Не подскажешь, где мне найти мать настоятельницу?

— У себя мать Любана, — вздохнула монашка. — В келье молится.

— Я могу ее увидеть?

— Не знаю. — Женщина отвернулась и принялась мести ступени с еще большим тщанием.

— Я приехала из замка Пустопольского. У меня дело, касающееся ее племянника, князя Витолда…

Монашка перестала шаркать веником по камням.

— Вон туда пройди, — она указала рукой на боковую дверь в сторонке от основного входа в храм. — Да ноги вытри!

Я тщательно потопталась по циновке, прежде чем постучать. Мне отворила еще одна привратница, которой тоже пришлось объяснять, что дело не терпит отлагательств. Эта монашка тоже была какой-то насупленной. М-да, ну и «весело» тут у них! Интересно, смогу ли я всю жизнь прожить среди людей, которые не умеют улыбаться?

Узким полутемным коридором мы прошли в покои матери-настоятельницы.

— К вашей милости гонец из замка, матушка, — представила меня монашка.

В комнате оказалось просторно, чисто, светло, хотя и скромно. Ни дорогой обивки кресел, ни расшитых портьер, ни золотых подсвечников, ни мебели из дорогих пород дерева, ни всяких безделушек, которых так много скапливается в комнате любой женщины. Даже у меня, когда жила с Яницей и во многом себе отказывала, и то на полочке как-то сами собой появились резная шкатулка и несколько глиняных куколок, а также большая, яркая, хотя и дешевая брошка. А тут — ничего. Словно здесь живет не женщина. Или настоятельница не тут обитает?

Мать Любана сидела за столом и что-то торопливо писала, часто-часто макая перо в чернильницу. На столе был такой же беспорядок, что и у Витолда. Явно семейная черта.

— Сейчас, погоди, — не поднимая головы, буркнула она. — Дай дописать!

Черканув еще пару строк, пробежала написанное беглым взглядом, быстро вывела в конце еще несколько слов, расписалась и посыпала пергамент песком. После чего свернула в трубочку, запечатала и отдала моей спутнице:

— Пошлешь в Тышню с верным человеком. Как можно скорее!.. Ну, что у тебя? Давай письмо.

— Мать Любана, — я шагнула к столу, — мне нужно с вами поговорить.

— Погоди… Ты? — Настоятельница подалась вперед. — Ну да! Одноногая… как там тебя?

— Дайна Брыльская. Мать Любана, я по поводу вашего племянника…

— Которого?

Простой вопрос поставил в тупик. Ах да, совсем забыла! Этот пан Матиуш тоже приходился ей дальней родней — троюродным или даже четвероюродным…

— Князя Витолда Пустополя.

— А что с ним? Впрочем, все и так понятно. Полнолуние близко. Оборотень опять вылез, да?

— Мм… почти. У нас в замке несчастье.

Коротко, не вдаваясь в подробности, я рассказала о смерти старого целителя и о тех настоях, которые он давал князю.

— Понятно — вздохнула настоятельница. — И чего ты хочешь от меня?

— Тот артефакт, который был изготовлен в старые времена. Я думаю, что его можно использовать вроде оберега…

— Правильно думаешь. — Мать Любана поднялась из-за стола. — Пойдем, кое-что покажу.

Махнув рукой — мол, следуй за мной! — она подошла к стене и потянула за закрепленный на ней подсвечник. Тотчас же один из книжных шкафов тихо отъехал в сторону, открывая небольшой проход, погруженный во тьму.

— Видишь, как все просто? — Монахиня остановилась на пороге. — Никакой защиты, никаких охранных чар… Идем!

Я шагнула в темноту. Судя по всему, это был не просто ход, вырубленный в стене — при закладке храма два ряда каменных блоков установили двумя параллельными линиями, чтобы они держали тяжелую кровлю. В результате получился целый коридор, опоясывавший собор по периметру. По одному крылу этого коридора меня только что привели в кабинет настоятельницы, который, если судить по планировке здания, располагался в боковой пристройке. Значит, должен быть еще один вход, со стороны хозяйственных служб.

Мы дошли до того места, где один из блоков, составлявших стену, отсутствовал. Отверстие высотой почти в человеческий рост было достаточно широким, чтобы в него боком мог протиснуться любой человек, даже самого мощного сложения — только без доспехов.

— Вот тут.

Я посмотрела. Снаружи дыру загораживало основание большого, в три человеческих роста, изваяния Богини-Матери. Как выяснилось, оно оказалось полым внутри — где-то на уровне колен часть статуи просто отсутствовала, и можно было рассмотреть, что внутри! Некий благоговейный ужас обуял душу. Такое не всякому показывают.

— Простите, мать Любана, но я не понимаю… Я тут не вижу ничего такого…

— Я тоже не вижу. — Настоятельница протянула руку и пошарила внутри статуи. — Поищи сама!

Еще не совсем понимая, что она имеет в виду, я протянула руку. Был миг страха — а вдруг это ловушка? — но обошлось. Железные тиски капкана не сдавили запястья, зубы притаившейся гадюки не вцепились в пальцы. Вместо этого рука наткнулась на небольшое углубление, выстланное, судя по всему, войлоком. Там было пусто. Я обшарила все внутренности статуи, куда могла дотянуться — да там и дотягиваться-то оказалось не до чего! — и ничего не нашла.

— Пусто?

— Пусто, — мать Любана кивнула головой. — А ведь это был тайник.

Я поскорее отдернула руку и спрятала ее за спину. Тайник в статуе Богини-Матери!

— Много лет это было надежное хранилище, — сделав знак следовать за нею, настоятельница направилась прочь. — Один из моих предков создал артефакт ради себя, своих предков, допустивших такое, ради потомков, которым теперь с этим предстояло жить и мучиться. За минувшие века его несколько раз прятали заново, всякий раз находя лучшее хранилище. И все это время он исправно нес свою службу, переходя из рук одного хранителя в руки другого. Каждый новый хранитель находил для артефакта новое место, о котором знали весьма и весьма немногие. Последний раз это сделала я, когда приняла постриг. До этого артефакт почти полвека находился в замке. Я сама положила его в этот тайник. Но недавно он был украден.

— Как? — Я не поверила своим ушам.

— А вот так. Случилось это, скорее всего, во время вечерней службы — мы тогда открываем храм для горожан, пускаем их на службу. Да и вообще наши ворота открыты в любое время — Богиня-Мать одинаково милостива и приветлива ко всем своим детям. К Ней в любое время можно прийти с нуждой, за советом или просто за утешением и лаской, как к родной матери. Ты, например, ничего не хочешь у Нее попросить?

— Новую ногу, если можно, — буркнула я, не оценив доброты, но услышав иронию. Моя собственная мама… Я восемь лет не видела ее и мечтала обнять. Скорее бы покончить с этим делом и вернуться домой!