Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

— По образу и подобию, — вдруг раздался заспанный голосок Мишны.

— Что ты сказала? — обе головы Змея исчезли, (а третья и не появлялась), что бы посмотреть на девушку. Коттин тоже выглянул из-за серого сталагмита, торчащим толстым столбом в каменные небеса.

— Что-то вспомнилось, — девушка тёрла глаза кулаками. — С раннего детства, что ли? Как будто кто-то мне рассказывал сказку… про нифелимов и ангелов, про девушку с острым мечом, отрубившую голову царя. Мама? Не помню…

— Не переживай, — обнял её за плечи проснувшийся Стефан. — Вот придём в Белозерск, там найдём твоих настоящих родителей.

— Вы в Белозерск идёте? — Горыныч, переваливаясь, вышел на свет, льющийся с потолка, многократно усиливающийся в отражениях тысяч кристаллов. — Что вы там забыли? Сходите лучше в Мемфис. Или в Багдад. Там тепло.

— Нам в Белозерск надо, — упрямо продолжал противоречить парень. — Так Коттин сказал. Господин дракон, вопросик можно?

— Только один, — испугался Горыныч, представляя, сколько вопросов может задать юный лесной житель.

— Вы, это, какой головой думаете? Или всеми тремя? Как это у вас получается?

— Опять! Проснулся! Тремя, тремя сразу, — блеснул многочисленными очами хитрый Змей.

— И у вас нет разногласий? А если вот та, левая, будет находиться в инакомыслии? Вы одна личность или три? Как можно одинаково думать тремя головами сразу?

— Можно! — рявкнул Горыныч, прервав поток сознания. — У тебя у самого Бог, каков? Святая троица? Это не то же самое? — щёлкнул зубами Змей. — Ишь ты, моей анатомией интересуется. Может, я вовсе спинным мозгом мыслю…

Утром, то есть тогда, когда все проснулись, Коттин пошептался с драконом, забрался по чешуйчатому боку на спину, привязался ремнём за чёрный вырост, похожий на лист. Горыныч разбежался, тяжело виляя толстым задом с коротким хвостом, тяжело взлетел, сделал круг по огромной пещере, нырнул вниз и исчез в арке.

— Куда они? — спросил Стефан, наблюдая полёт Змея.

— На охоту. За дровами. Лично я хочу позавтракать, — дёрнула плечиком Мишна.

— Так они в наш мир полетели?

— А ты хочешь жаркое из говядины, или из местной ящерицы? — засмеялась девушка, наблюдая за большой ящеркой, пробегающей по стене.

— Ой, на ней корона маленькая, золотая. Здравствуй, ящерка! Ты кто?

Ослепительная вспышка заставила молодых людей зажмуриться, потом Стефан долго тёр кулаками глаза, плевал на ладони, размазывал слезы по грязным щекам. Когда красные круги в голове поблёкли, и в узенькую щель между веками появилась возможность разглядеть, что происходит снаружи, Стефан с удивлением узрел прекрасную женщину. Её глаза сияли зелёным светом, ярким и чистым, словно изумруды. Да что там изумруды, их юноша и увидел-то впервые только в этой огромной пещере — зелёным светом, словно молодая трава, только что развернувшая свои листики навстречу яркому весеннему солнышку, после тёплого майского дождя. Они звали и обещали, внушали надежды и пленяли.

Собрав всю волю, Стефан повернул голову и посмотрел на Мишну. Девушка уставилась на гостью широко открытыми глазами, казалась, что она спит наяву. Потомок готских королей, было, сделал шаг по направлению к Мишне, но, неумолимая сила развернула его назад, в зелёную горячку изумрудных глаз красавицы. В бедной голове Стефана произошёл марш несогласных, мозг разорвало на две половины, одна часть страстно стремилась к сироте из Гранёнок, другая влеклась к странной королеве, прибежавшей ящеркой по стенам пещеры.

— Кто ты? — прошептал Стефан закушенными белыми губами, по которым стекала капля крови.

— Ты не слышал обо мне? Меня зовут Хозяйка горы.

— А меня конунг Один, — пошутил Стефан, краем глаза на мгновение взглянув на Мишну. Та по-прежнему, спала наяву, уставившись пустыми глазами на тяжёлое длинное платье королевы, выкованное из чистой меди и украшенное яркими изумрудами, кристаллами пирита и мелкими красными рубинами.

— Один давным-давно ушёл из Великой Скифии, бежал на север под флагом Сканди, — засмеялась красавица, блестя ровными изумрудными зубами. — Тогда я была хозяйкой в каждом скифском доме, грела людей огнём каждого очага!

— Кто ты? — повторил вопрос юноша в третий раз.

— Меня зовут Табити, я богиня скифов, которых ныне более не существует! По крайней мере, здесь, передо мной.

— А я, например, или Мишна? Господин Коттин говорил, что мы северная ветвь…

— Ты наполовину гот, и род ваш угас, Мишна же…

— Я здесь, — мёртвым голосом отозвалась девушка.

— Спи, не мешай, — отмахнулась древняя богиня.

— Лесная ведьма, Славуня, говорила, что увела скифов на восток…

— Она моя приёмная дочь! — строго ответила особа с золотой короной. — Когда-то, на заре времён, Славуня, великая жрица ариев, вызвала меня из моего родного мира, потому что от братца Агни она сбежала, а народ нуждался в боге-покровителе. Когда я пришла, представ перед первым поколением скифов-скитальцев, идущих из опустевшего Аркаима на Восток, то выбрала себе образ богини огня. Так Славуне было легче и теплее жить, — улыбнулась женщина.

— А как же чудь, потомки скифов? Давным-давно цвела Великая Пермь, стояли города…

— Чудь распалась на сотни племён, погрязла в лесах и болотах, скисла и заплесневела в тине житейского моря! Ещё немного и последние капли крови древнего народа уйдут в мёрзлую землю. Как ушли в пески капли крови южной чуди.

— Что такое? — удивился Стефан. — Какой южной чуди? Ещё одна веточка скифов?

— Ты не ведаешь, а древний Кот знает, — промолвила Табити, — про гору Шихан, что на самом деле есть древний курган. Давным-давно правил местной чудью князь Литвин. Его народ охотился, пас стада коров, торговал, ну и, конечно, чудские рудознатцы добывали медь. В те времена на месте Шихана были ещё одни ворота в мир Пещер, чудские старики могли заходить в наши владения, и даже подолгу жили в них, добывая самоцветы и металлы.

Однажды из степей пришёл хан Ами, позавидовал богатству чуди и напал всей силой. Началась страшная битва, в которой князь Литвин погиб, но и степняки откатились в степь зализывать раны. Княжич Дион повелел насыпать огромный курган, в который положил своего отца, спрятав в Шихан также часть сокровищ. На вершину горы поставили медного дракона — охранять покой князя Литвина. А чудь отступила к Волге, каждый день их силы таяли, и, наконец, степняки нагнали чудь и утопили остатки народа в реке, разметали кровь по ковылям и пескам.

Но, когда хан Ами попытался пробраться внутрь Шихана, то оттуда раздалось страшное шипенье — там поселился настоящий, живой Змей.

— Как страшно! Сколько крови пролито в этих горах и степях. Почему же ты здесь? Ты жена Горыныча? То-то сказки ходят, что он, коварный древний дракон, любит воровать молодых принцесс…