Игорь Шенгальц - Мир под Контролем. Фактор Трикстера

Вот! Наконец! До меня дошло, я понял! Это не страх заставлял мою руку дрожать, не приступ паники. Это ярость! Ненависть! Практически неконтролируемая, исходящая из самых глубин души. Подобную я никогда прежде в жизни не испытывал. Она накрывала меня с головой, и я с огромным трудом сохранял над собой контроль, не бросаясь сломя голову вперед.

Я ненавидел этого человека — того, кто устроил камеры пыток в подвале и, очевидно, того, кого так безуспешно искали уже не один десяток лет — Красную Розу. Я не сомневался, что все это дело его рук. И, конечно, уже догадывался, кто это мог быть…

Зверь впереди вновь затих, но я уже внутренне собрался, подготовил несколько защитных формул, успокоил дрожь в руках и вышел из своего укрытия на середину коридора.

А мне навстречу из-за угла неспешно вышел красавец-леопард. Кажется, именно его мы с Виком видели в цирке, правда, тогда он сидел в клетке, а теперь разгуливал на свободе с явно агрессивными намерениями. Мало того, он увеличился в размерах в несколько раз. И если даже в нормальном состоянии он был чертовски опасен, то теперь, когда сравнялся статью с саблезубыми тиграми, а его глаза неотрывно наблюдали за мной, мне, честно признаться, стало очень не по себе…

— Кыш! — негромко предложил я. Леопард зевнул в ответ, показав шикарную пасть, украшенную клыками длинной в две мои ладони, но при этом взгляда от меня не отвел ни на миг.

Уходить он не собирался, а, кажется, планировал пообедать. И я отчетливо представлял его главное блюдо дня.

— Кыш, кому сказал! А то выстрелю, тогда не обессудь!..

Для наглядности я направил на него пистолет. Зверь припал к полу всем телом и вновь зарычал, но уже не так уверенно. Кажется, он знал, что такое оружие в руках человека.

— Иди-иди! — подбодрил его я. — Откуда пришел! Зачем нам драться? Ты сильный, красивый, а у меня пистолет! Оно тебе надо?

— Рррр?.. — басовито засомневался леопард.

— Будь хорошим мальчиком! Отправляйся по своим делам! Мир?

— Кхррр… — кажется, согласился зверь, но внезапно все изменилось в мгновение ока.

Из-за того же злосчастного изгиба коридора показалась моя недавняя знакомая — Марго — девушка из цирка. В правой руке она держала плетку, а в левой — пистолет. В секунду оценив происходящее, она резко крикнула:

— Фас! — Щелкнула плетью и тут же укрылась за стоявшей у стены сестринской тележкой.

Прямой приказ своей госпожи леопард проигнорировать не мог. Он бы, вероятно, и рад был разойтись миром, но привычка — вторая натура. Он прыгнул с места, одним мощным шикарным рывком, но я уже не стоял там, где прежде.

Не теряя времени на развороты, я отскочил назад, перекувырнувшись через голову, и все это время прицельно стреляя в несчастное животное. Да, я очень его жалел, я верил, что он не желал мне зла, но преданность хозяйке пересиливала в нем все прочее. Ни один из выстрелов не пропал даром, а учитывая, что пули в магазине были специальные — заговоренные, леопард после моих выстрелов представлял собой жалкое зрелище.

Его шкуру пробило в нескольких местах на груди, а сами пули разорвались уже внутри, произведя в организме зверя колоссальные разрушения. Оба бока и живот ему полностью разворотило, стены коридора оказались заляпаны кровью и отлетевшими кусками плоти, одна из пуль попала животному в голову, поставив финальную точку в этой битве.

Туша леопарда упала в шаге от меня. Он уже был мертв, хотя сам еще не осознал этого. Правая его лапа, увенчанная колоссальными когтями, потянулась ко мне, и я, недолго думая, отстрелил ее. Глаза зверя в последний раз моргнули и закрылись навсегда. Эх, как же я временами ненавидел свою работу…

— Ну что, довольна? — я укрылся в одной из боковых комнат, стараясь не подставиться под выстрелы Марго. — Угробила такого зверя!

— Это ты во всем виноват, гад! — заорала в ответ девушка. — Какого лешего ты сюда приперся? Кто тебя звал?

— Никто, — вынужденно признал я. — Я бы и не пришел, если бы моя подруга и коллега не находилась в данный момент в этой клинике. И уж точно не ожидал застать тут тебя и животное! Что вы здесь делаете? Может, расскажешь? И какое отношение ты имеешь к маньяку?

— Ха-ха, не слишком ли много вопросов, мент?

— Мадам, не грубите представителю власти!

— Ха-ха, власти! Да что вы вообще можете, бездари? Только купоны стричь?

— Между прочим, — обиделся я, — мы выставляем счета только по факту завершения расследования.

— Твари вы все равно, — устало, как мне показалось, ответила Марго. — Твари, хуже животных!

— А ты лучше? Зачем зверя на убой послала?

— У меня выбора нет. А у тебя он был, мог бы и не стрелять…

— Дать себя уничтожить?

— Хотя бы и так. Или ты считаешь, что твоя жизнь имеет особую ценность?

— Для меня — конечно!..

— А для других?

— Возможно…

— Никому ты не нужен, и я никому не нужна. Мы все не нужны, хотя и льстим себя надеждами и предаемся пустым мечтам…

— Я смотрю, мадам, ты совсем расклеилась. Бросай оружие, и я обещаю, что мы проведем всестороннее обследование твоего физического и психического состояния, и если найдем отклонения, то я лично буду ходатайствовать о смягчении наказания либо о лечении. Мое слово!

— То есть вместо тюрьмы Совета ты обещаешь мне психушку Совета? А знаешь ли ты, какие опыты там проводятся? Спроси Холмогорова, он в курсе. Расскажет, коли захочет…

Я уже давно перезарядил обойму и был готов стрелять в любой момент, но все же пытался уговорить девушку, убить ее я всегда успею. Хотя, слово за слово, и мне вдруг стало казаться, что она просто тянет время. А значит, следовало взять инициативу в свои руки.

— Марго, последнее предупреждение! У меня больше нет времени на тебя. Но ты мне нравишься, я не хочу твоей гибели. Посмотри, что стало с твоим подопечным… Ты хочешь для себя того же?

Циркачка молчала. Обдумывала ли она в этот момент мои слова или прикидывала, как ловчее отстреливаться, не знаю. Время ожидания вышло. Я взлетел к потолку, и сразу же взял на мушку голову девушки. Шансов давать ей я не собирался и при малейшей угрозе выстрелил бы без раздумий. Ведь на кону стояла жизнь Лены, и я не променял бы ее на интеллигентские размышления о ценности каждой жизни в отдельности или тем более пресловутой слезе абстрактного ребенка. Для меня жизнь и здоровье моих друзей и близких всегда стояли на первом месте, и никакие дальнейшие угрызения совести не помешали бы мне выстрелить.

— Бросай оружие! — скомандовал я. — Ты у меня на прицеле! Дернешься — пеняй на себя!

Она посмотрела прямо на меня. Ее глаза оказались неожиданно ярко-зелеными и очень грустными. А потом, словно в замедленном кино, она подняла руку с пистолетом и улыбнулась уголками губ.