Родерик Гордон - Низвержение

Однако его веселье быстро улетучилось. Покачав головой, полицейский потянулся через стойку и снял с колышка свой шлем. Надев его, Второй Офицер потянулся ещё раз — за дубинкой. Она могла ему потребоваться — столкновения на улицах становились всё более ожесточёнными.

Помахивая дубинкой, полицейский толкнул дверь и вышел из участка. Он ненадолго задержался на лестнице, оглядывая дома через дорогу. В сиянии никогда не гаснущих фонарей со светосферами Второй Офицер заметил движение в одном из окон на верхнем этаже — как будто кто-то наблюдал оттуда за участком. Наверняка причин для беспокойства не было, но Второй Офицер теперь отовсюду ожидал опасности. Он никогда прежде не замечал за колонистами бунтарских настроений или настолько сильной неприязни к стигийцам — правящему классу подземного мира. Однако стигийцы, похоже, были настолько поглощены операцией в Верхоземье, что их уже не интересовало, что думают и делают жители Колонии, — лишь бы не вмешивались в их планы.

Второй Офицер неспешно спустился по ступенькам и вдруг услышал внизу поскуливание. Он ещё не потерял надежды на то, что его кошка-Охотница, Колли, когда-нибудь вернётся. Она убежала после взрыва в Лабораториях — происшествия, после которого Второй Офицер удостоился официальной благодарности за то, что отважно преследовал злоумышленников. По крайней мере, так он сказал стигийцам, и они, по всей видимости, приняли его версию событий.

Но когда полицейский посмотрел под ноги, то увидел вовсе не Колли, а маленькую собачку-альбиноса. Это был щенок гончей с ослепительно белой шерстью. Он, поджав хвост, уставился розовыми глазёнками на огромного человека. Животное явно изголодалось, а больше всего обеспокоило Второго Офицера то, что в Колонии таких чистокровных собак могли себе позволить только самые обеспеченные семьи. Похоже, хозяева оказались в такой нужде, что просто выбросили щенка на улицу.

— Бедняжка, — пробормотал полицейский и протянул ему руку, величиной с гроздь бананов. Щенок заскулил, обнюхал ему пальцы и подошёл ближе. Второй Офицер погладил его по голове.

А когда полицейский пошёл дальше, щенок увязался следом.

Вскоре Второй Офицер добрался до Черепных ворот. Из караульни тут же показался стигиец в характерной тёмно-зелёной форме Дивизии. Второй Офицер по нескольку раз в день ходил этой дорогой: на службу, по разным делам и со службы. Тем не менее стигиец внимательно рассмотрел его пропуск, несколько раз подозрительно поглядев на щенка, как будто полицейский пытался пронести мимо поста запрещённый товар.

Наконец солдат вернул ему пропуск и поднял фонарь, подавая знак открыть ворота. Решётка уползла внутрь черепа, вырезанного в камне, — словно чудовищный призрак спрятал зубы. Второй Офицер двинулся дальше, в тёмный туннель, начинавшийся во рту черепа и служивший главным проходом из Квартала в Колонию. Оттого, что щенок вприпрыжку бежал за ним, дорога показалась полицейскому не такой долгой и мрачной.

На последнем отрезке туннеля Второго Офицера сопровождал ровный гул. С высоты ему было хорошо видно Южную пещеру Колонии с бесчисленными рядами домов, окутанными пеленой тёплого воздуха и дыма.

— Как служба? — крикнул кто-то.

Второй Офицер остановился, оглядел чугунные ступени, взбиравшиеся на стену пещеры, и заметил на самом верху лестницы Четвёртого Офицера. Тот стерёг вход в центр управления Вентиляторными станциями, откуда и доносился низкий гул. Как и многие его коллеги из колониальной полиции, Четвёртый Офицер был коренастый и плотный, с коротким ёжиком белёсых волос. А стоял на посту у Вентиляторных станций он потому, что там было приказано усилить охрану после того, как Дрейк и Честер через систему вентиляции распылили по всей Колонии нервнопаралитический газ.

— Как служба? — повторил Четвёртый Офицер, на этот раз громче, чтобы его наверняка было слышно из-за гула вентиляторов.

— Как обычно! — прокричал в ответ Второй Офицер. — Заваруха в Северной.

Четвёртый кивнул и добавил, заметив щенка:

— Смотрю, ты себе друга завёл.

Второй Офицер поглядел на своего маленького спутника и пожал плечами вместо ответа, а затем побрёл вниз по склону.

Едва оказавшись на ровной земле, полицейский услышал мерный топот ног, в унисон стучащих по булыжной мостовой. Из-за угла показался отряд новогерманских солдат. Они бежали строем, а темп им задавал конный боец Дивизии.

Щенок спрятался за ногами Второго Офицера, пока отряд не прогрохотал мимо. Новогерманцы двигались абсолютно синхронно, как автоматы, и смотрели прямо перед собой. Полицейский знал, почему у них у всех такое отсутствующее выражение лица: их сильно протемнили.

За последнее время такие учения стали частым явлением в Колонии. Не реже можно было увидеть, как новогерманцы прямо во время маневров падают без сознания от усталости, а то и умирают от разрыва сердца. До Второго Офицера доходили слухи о том, что стигийцы так загоняют солдат, чтобы те потом быстрее приспособились к непривычно большой для них силе тяжести.

— Пойдём, малыш. Ничего страшного тут нет, — успокоил щенка Второй Офицер, когда отряд скрылся вдалеке. Полицейский вышел на одну из окраинных улочек Колонии, но направился не прямо в Северную пещеру, а сделал крюк до своего дома.

Как только он вошёл, навстречу из гостиной выскочила Эльза.

— Ты почему так рано? — строго спросила Второго Офицера сестра. — Ты зна… — начала она и вдруг увидела щенка. — О нет! Быть не может! — воскликнула она.

— Не мог же я бросить малыша одного на холоде, — объяснил полицейский. Он присел на корточки — при этом коленки у него хрустнули громче, чем залп винтовки, — и погладил животное. Его глаза на мгновение встретились с перепуганными собачьими. — Мне сейчас нужно в Северную, но я разыщу его хозяев, как только вернусь.

Эльза недовольно покачала головой и скрестила руки на груди:

— Полюбуйтесь-ка, заступник бедных, обездоленных и верхоземцев! — проворчала она. — Я-то думала, ты уже усвоил урок.

Второй Офицер с кряхтением поднялся:

— Где матушка? — спросил он.

— Наверху, отды… — начала Эльза и осеклась, вспомнив, какую новость хотела рассказать брату. — Представляешь, что сегодня приключилось? Смитов переселили, вот что.

Полицейский кивнул. Смиты жили через два дома от них и обосновались в этих местах ещё в незапамятные времена — во всяком случае, за несколько десятков лет до рождения Второго Офицера.

— Матушка очень тяжело это восприняла. Наших на улице почти не осталось. — Эльза нахмурилась. — Всех выселяют ради этих солдат-новогерманцев, которые и слова-то в ответ не говорят, когда с ними здороваешься, и смотрят на тебя как на пустое место. Да что творится-то?! — От волнения она сама не заметила, как сорвалась на крик, но теперь понизила голос на случай, если кто-то подслушивает: — Не знаю даже, переселяют ли наших в Северную на самом деле. На рынке поговаривают, будто целые семьи пропадают без следа. — Она положила руку на плечо брату. — Может, ты что-нибудь сделаешь? Поговоришь со стигийцами?