Мелани Роун - Принц драконов

Он любезно улыбнулся окружающим и с облегчением покинул поле этой «шелковой» битвы.

Пятый заезд закончился победой всадника с цветами Ллейна, и старик чуть не прослезился от радости. Затем был объявлен перерыв, чтобы зрители могли перекусить и расплатиться друг с другом. Рохан отклонил приглашение Ллейна присоединиться к трапезе и направился к полю; там устанавливали препятствия. Два забора, два барьера и две «каменные стенки», сделанные из дерева. Принц измерил препятствия взглядом и кивнул. Пашта возьмет их без всякого труда.

Шестой и седьмой заезды он наблюдал, стоя у перил и прикидывая, сколько шагов надо сделать перед очередным прыжком. Никто не обращал внимания на скромно одетого молодого человека, который подбадривал лошадей лорда Чейналя. Шестой заезд выиграла лошадь принца Халдора Сирского, а седьмой — жеребец лорда Радзина. Когда объявляли победителя, Рохан почувствовал, что кто-то теребит его за рукав.

— Пора, милорд, — сказал грум. — Одевайтесь. Мальчик протянул принцу рубашку небесно-голубого шелка, и Рохан сбросил тунику. Увидев, что он надевает костюм со знаками принца, все вокруг дружно ахнули. Кто-то хлопнул его по плечу, и зычный голос произнес:

— Я ставлю на вас, милорд!

— И останешься в немалом выигрыше, — усмехнулся Рохан. — Быть верноподданным выгодно!

По пути к конюшням грум рассказал много полезного. Вплоть до подъема на морские скалы маршрут не представлял особых сложностей. В скалах же многие сойдут с дистанции, а еще больше народу упадет, когда дорога пойдет под уклон. Тренировка Пашты в Пустыне должна была сослужить ему хорошую службу. Что касалось других участников, то серьезных соперников среди них не было, если не считать лошади принца Халдора Сирского. Этот жеребец был боевым скакуном и мог лягнуть или вонзить зубы во всякого, кто стоял на его пути.

— На обратном пути я бы придержал Пашту в двух мерах от финиша, милорд, — закончил грум. — Пусть подойдет к препятствиям отдохнувшим. Вы же знаете, конь душу отдаст за вас… так что дайте ему возможность доказать это.

— Я понял.

Он вошел в конюшню и приблизился к жеребцу, который был в хорошей форме и прекрасно понимал, что будет участвовать в скачках. Он потерся носом о плечо Рохана, и принц засмеялся.

— Никаких речных камешков для нашей Сьонед, верно, дружище? — прошептал он, почесывая белую звездочку на лбу коня. — Мы победим!

Огромные темные глаза Пашты лениво закрылись, словно подмигнули. Рохан снова засмеялся, прыгнул в седло и взял поводья.

— Мне пришлось подложить груз, милорд, — предупредил грум. — По правилам, вcе лошади должны нести одинаковый вес, а у вас его недостаточно. Так что помните: сегодня Паште придется тяжелее, чем обычно.

Жарко припекало солнце. Голубой шелк прилип к спине Рохана, и принц повел плечом, когда струйка пота покатилась между лопатками. Раздался звук фанфар, он знаком показал, что готов, и велел себе успокоиться. Рохан никогда не принимал участия в традиционных скачках во время Риаллы. Впрочем, ни один принц до сих пор не дерзал на такое… Он подвел Пашту к линии старта, и приз стал казаться ему чем-то второстепенным. Сейчас главное заключалось в том, чтобы не сделать какую-нибудь глупость и не показать себя полным дураком. Он только раз взглянул на трибуны, но не заметил рыжей головы Сьонед. Может, и к лучшему…

Зато ей ничто не мешало видеть Рохана. Едва не разоблачив себя, она с ужасом поглядела на Тобин. Что делает этот сумасшедший?

— Янте, посмотри! — воскликнула Пандсала. — Это Рохан!

— Я не знала, что он будет участвовать в скачках, — удивилась Янте.

— Я тоже, — пробормотала Сьонед. — Какое легкомыслие!

Барьер был убран, и тридцать лошадей замерло на старте. Взволнованные зрители дружно ахнули, когда опустился желтый флаг и гонка началась. У Сьонед перехватило дыхание: кони, словно выпущенные из лука стрелы, летели к выходу со скакового поля, толкаясь в борьбе за лучшее место. Проход был очень узок, но каким-то чудом обошлось без падений. Сидевшие на трибунах, как по команде, вытянули шеи, глядя вслед всадникам.

Сьонед слышала, как вокруг выкрикивали ставки, но думала в этот момент лишь о том, хватит ли ей смелости скользнуть по солнечному лучу вслед за Роханом. Ей было безразлично, выиграет ли Рохан; лишь бы он не сломал себе шею… О Богиня, какое безрассудство!

— А разве ты не будешь ставить на победу принца Рохана? — раздался медовый голосок Янте.

— У меня нет ничего ценного, — начала Сьонед, протянув руки, чтобы показать свою бедность, и вдруг ее взгляд упал на изумруд… — Что вы поставите против изумруда, ваше высочество?

— Ты ставишь против принца? Сьонед улыбнулась так, словно безрассудство Рохана захватило и ее.

— О нет! Как в наезднике я в нем не сомневаюсь… Я хочу поставить на другое.

— Да? На что же? — Темные глаза были настороже, похваленные Роханом губы презрительно улыбались.

— Мой-изумруд против чего угодно, что принц не достанется ни вам, ни вашей сестре!

— Как ты смеешь! — прошипела Янте.

Сьонед засмеялась.

— Ваше высочество, не говорите мне, что вы сомневаетесь в своих женских достоинствах!

— Я сомневаюсь в твоих манерах, «Гонец Солнца»! Но я не проиграю, так как на всем континенте нет никого, кто был бы более достоин Рохана! И тебе следует знать об этом, как никому другому. Значит, ты все-таки хочешь его?

— Я еще не решила, — легко соврала Сьонед. — Но если вы не уверены…

— Уверена! — отрезала принцесса. — Твой изумруд против всего серебра, которое на мне!

— Идет, — кивнула Сьонед, придирчиво осмотрев ожерелье, серьги, браслеты и пояс и тем еще больше унизив принцессу. Янте покраснела от ярости и повернулась к Сьонед спиной.

Девушка взглянула на изумруд, ни на секунду не веря, что расстанется с ним: этот перстень был ей слишком дорог. Она прикусила губу и быстро осмотрелась. Никто не обращал на нее внимания. Сьонед приняла решение, встала и направилась к краю трибун, где солнечный свет не был загорожен зеленым шелковым тентом.

Она почувствовала сладкое тепло на коже, проникающее в кости и кровь, сцепила пальцы, и кольца тут же нагрелись. Изумруд не стал исключением, и Сьонед сразу вспомнила лунную ночь в знаменном зале Стронгхолда и слова Тобин о том, что изумруд обладает собственной магической силой. Она обратила лицо в ту сторону, куда ускакал Рохан, и вскоре увидела его, припавшего к шее Пашты. Вcадники приближались к лесу. Ее дыхание участилось; она задрожала, когда при въезде в лес ветки хлестнули принца по спине и лицу. Впереди открылась скользкая тропа в скалах, и у Сьонед упало сердце.

Рохан изогнулся всем телом, когда острая ветка задела его плечо. Вокруг раздались тревожные крики; у принца вспотели ладони. Он обогнул упавшее дерево, благодаря Богиню за то, что годы, прожитые в Пустыне, обострили реакцию Пашты. Когда лес кончился, всадники поскакали вверх по степному склону, заканчивавшемуся зеленым столбом, который надо было обогнуть. За ним начинался обрыв. Позади кто-то вскрикнул, послышался хруст ломающихся костей. Но у Рохана не было времени оглядываться: столб был уже совсем рядом, а лошадь с наездником, носившим цвета лорда Резе, почти не оставила ему места для маневра. Пашта угрожающе прижал уши, другая лошадь слегка поскользнулась, и Рохан воспользовался этим, чтобы направить коня вперед. Он резко свернул и секундой позже услышал страшный крик, за которым последовал громкий всплеск далеко внизу. Рохан вздрогнул — такая же судьба могла ждать его с Паштой. Теперь он желал только одного: уцелеть в этой сумасшедшей скачке.