Мелани Роун - Принц драконов

— Скорее опрос, — уклончиво ответил он. — Я слышал много странного о пожаре на корабле Ролстры.

— Это верно.

— Жаль, что он потерял свою красавицу-любовницу и ее ребенка.

— Любовница превратилась в золу, — жестко ответила Андраде, — а ребенок жив.

— А… — только и сказал принц.

Андраде знала, что он делает это нарочно, пытаясь вывести ее из себя и заставить говорить. Она улыбнулась и сделала еще один глоток воды.

Но Ллейн был старше ее и интересовался делами континента только для развлечения. Он мог ждать сколько угодно. Наконец Андраде сдалась и заговорила, предварительно подарив старику еще одну улыбку.

— Ну хорошо. Я взяла ребенка… и Пандсалу тоже. Я вижу, что ты ничуть не удивлен.

— В моем возрасте мало что может удивить. Ролстра сам сказал мне, что его дочь хочет стать фарадимом, поэтому весть о Пандсале для меня не сюрприз. Мне любопытно другое. Как ты думаешь, сможет она научиться вашим путям?

— Я еще не проверяла ее.

Пение и аплодисменты заглушали их голоса. Впрочем, кому был интересен разговор двух выживших из ума стариков?

— Морская болезнь — это только внешний признак. Да и не все фарадимы ее испытывают.

— Я думал, что фарадимом может стать только человек с чистыми помыслами.

— На этот счет у меня есть своя теория, — промолвила она. — Скорее всего, это результат вырождения. Мы склонны жениться или выходить замуж за себе подобных.

— Неужели так было всегда? Я имею в виду морскую болезнь.

— У некоторых это было изначально. Но широко распространилось только после того, как мы покинули твой остров. — У старика широко открылись глаза, и Андраде фыркнула. — Ага, попался? Так ты не знал этого, старый сплетник? — поддразнила она.

— Ты меня заинтриговала, — пробормотал он. — Продолжай…

— Тебе знакомы развалины на дальнем от Грэйперла конце острова? Когда-то там стояла крепость еще более величественная, чем та, которой правлю я. Ее стены простояли тысячу лет, пока фарадимы сами не разрушили их.

Ллейн задумчиво кивнул.

— Когда я был мальчишкой, мы с отцом вели там раскопки. Прекрасное место… У меня до сих пор сохранилось несколько монет и кусочков черепицы. Я их сохранил для коллекции. Почему они ушли?

— Похоже, они решили выйти в мир… или вернуться в него после долгого изгнания. Впрочем, я ни в чем не уверена. Записи неполны. Они окружили себя мистическими ритуалами, а затем по какой-то неясной причине отказались от этого пути.

— А что известно о круге деревьев на утесе около развалин? Он тоже принадлежал им?

— Несомненно. Хотя я не знала о его существовании… Ллейн усмехнулся.

— Один-один. Оказывается, есть вещи, которые я знаю, а ты нет. Можешь не тратить время, этим займутся Меат и Эоли. А сейчас мне хотелось бы побольше узнать о древних фарадимах.

— Кто знает, почему они решили покинуть твой остров шелка, жемчуга и золота? Однако в записях того времени ничего не говорится о морской болезни. Именно поэтому я и считаю, что тошнота-явление недавнее… Но это не главное. Хуже всего то, что я до сих пор не понимаю, как передается наш дар. Мы с Уривалем пытались искать разгадку в генеалогии, но оказалось, что это не связано ни с мужской, ни с женской линией. Фарадимы могли не появляться в роду в течение нескольких поколений, а потом возникали неизвестно откуда. Именно так было в семье Сьонед. Ты знаешь, что ее отец из рода принцев Сирских, но по матери эта девушка родня Вологу Кирстскому… Ллейн выпрямился в кресле.

— «Гонец Солнца», похищенная принцем… как же его звали?

— Синар. Да, это ее бабушка. Думаю, Волог уже принялся подсчитывать родство. Когда он будет иметь дело с Роханом, это пойдет ему на пользу.

— Не удивлюсь. Но у твоей Сьонед, или, вернее сказать, Сьонед Рохана, впервые со времен бабки обнаружилась такая способность?

Андраде кивнула.

— Правда, иногда это случается и в тех семьях, где до этого никогда не бывало фарадимов.

— Тебе хочется, чтобы все было разложено по полочкам, — заметил Ллейн, — а жизнь не часто делает нам такие подарки.

— Не часто. Но можно заставить ее расщедриться.

— Как это получилось с Роханом и Сьонед?

Пение закончилось, и слуги принесли к их столу огромный торт — необыкновенное сооружение изо льда, фруктов и крема, выполненное в виде величественной крепости на вершине холма. Ллейн и Андраде одобрительно кивнули, и торт потащили к следующему столику.

— Что ты придумала для них, Андраде? — продолжил старый принц. — Основать линию принцев-фарадимов? Другим это не понравится.

— Я поступаю так, как велит мне Богиня, — холодно ответила она.

— Я никогда не верил в наитие, — лукаво прищурился Ллейн. — Нужно работать, ставить эксперименты и подтверждать полученные результаты. Только из этого рождается настоящее знание. Выходит, Рохан и Сьонед — твой эксперимент?

— Слишком много хочешь знать, Ллейн.

— Как и ты. — Он налил себе еще вина. — Я слишком стар, чтобы без причины совать нос в чужие дела. Но мой трон перейдет Чадрику, а от Чадрика — к его сыновьям… и все потому, что в стародавние времена фарадимы покинули Дорваль и больше никогда туда не вернутся.

— Теперь уже ты хочешь, чтобы все было разложено по полочкам? Почему ты думаешь, что мы не вернемся в наши прошлые места?

— Именно потому, что они прошлые. А еще, прости за откровенность, потому что я никогда не позволю этого. — Он бросил на Андраде задумчивый взгляд. — Именно этим мне и нравится Рохан. Он хочет многое изменить к лучшему и не оглядывается назад. Но его планы могут не совпасть с твоими, Андраде.

— Я вовсе не рвусь, чтобы о моих планах узнал каждый встречный и поперечный, — буркнула она.

— Но ведь знание знанию рознь, правда, Андраде? Вы, «Гонцы Солнца», когда-то отказались от монополии на знание и использования его в эгоистических целях и рассеялись по всему континенту, чтобы посвятить себя служению разным государствам. А поскольку единственным способом избежать повторения истории было налаживание обмена информацией, вы посвятили себя связи. Теперь я понимаю, почему для вас имеет такое значение потомство от этого брака. Ты решила привить к царственному дереву веточку фарадимов? Это опасно для других принцев, Андраде.

Она давно знала, что не сможет смутить его взглядом, как большинство других людей. Именно это качество и придавало суждениям Ллейна особую ценность.

— Милорд, неужели с возрастом вы стали философом? — саркастически спросила она.

— Да, это одно из немногих преимуществ старости… — Он пожевал губами и вдруг решился. — Знаешь, есть еще один слух, который я хотел бы прояснить. Говорят, что Ролстра воспользовался одним из вас. Не буду спрашивать, как это ему удалось. Но я вижу, что ты испугана. Это означает, что вы, «Гонцы Солнца», уязвимы.