Виталий Сертаков - Зов Уршада

Наверху творилось страшное. Пристройка горела, бизань-мачта горела, снасти дымились. С пиратского корабля стреляли из мушкетонов, не очень точно, но громко. Черный порох хинцев давал больше вони, чем огня.

Сигхи сражались, распушив бороды, стоя по колено в пламени. Их волосы, никогда не стриженные по вековым обычаям, разметались, как косы страшных демонов. Сигхи дрались в спаянном строю, у их ног росла груда трупов, но щуплые бритые мужчины подбирались сзади, замыкая кольцо. Через носовой люк они уже ворвались в чрево барка и тащили оттуда мешки с добром. Двое богатых купцов, товарищи Буса, валялись с отрубленными головами. Одна из пиратских джонок, слишком близко прижавшаяся к нашему боту, тоже запылала. В первую очередь вспыхнули тростниковые паруса, и я смогла сквозь клочья дыма разглядеть размеры пиратского корабля. Возле Черной пагоды нередко приставали суда купцов, все они были приземистые, широкие, с низкой осадкой. Пиратские джонки Нгао походили на вытянутых хищных рыб; казалось, они почти парят над водой.

В коридоре подле заднего люка мне повстречались двое, они ломали дверь в одну из кладовых. Они были слишком увлечены своим делом и позволили мне подобраться близко. Когда они меня заметили, было уже поздно хвататься за топоры. Я хорошо рассмотрела этих морских крыс вблизи — короткие кривые ноги в грубых штанах, широкие спины и развитые мышцы груди. И желтые повязки, закрывающие верхнюю часть лица. Как мне объяснили позже, наивные разбойники верили, что, если закрыть лицо, противник перед смертью не успеет прихватить их души в ад.

Они уставились на мой голый бок и наполовину голую грудь и позабыли про свои топоры. Я воткнула кинжал в шею ближайшему косоглазому, а, пока второй нащупывал на поясе нож, я присела и снизу ударила ему в пах. Сама того не замечая, я танцевала танец «молодого тигра». Второй хинец умер некрасивой смертью. Он заверещал тонко, как угодившая в капкан мышь, упал и стал биться о доски.

Тут в коридор свалился еще один пират, он завопил, указывая на меня, выхватил нож, и мне пришлось спасаться. Бежать было особо некуда, пришлось по параллельному трапу лезть вверх. Следует отметить, что появление полуголой смуглой девушки, украшенной кольцами, серьгами и браслетами, произвело на сражающиеся стороны больший эффект, чем если бы с неба свалился взвод солдат. На меня уставились все — и команда Нгао, и уцелевшие защитники барка.

Пользуясь замешательством, я прыгнула на борт, оттуда — на спины двум мерзавцам, которые рубили канаты. Они пытались освободить свою загоревшуюся джонку. Хинец, что попался мне внизу, выкатился следом на палубу, он орал, указывая на меня. Кто-то метнул топор, еще один, но я изогнулась змеей трижды, и треугольные острые лезвия воткнулись в дерево. В Черной пагоде меня не учили нападать, но защищаться, уходя от ударов, — это всего лишь танец. Сигхи закричали одобрительно, мое появление придало им сил.

Пират на бортике перерезал наконец канат и обернулся ко мне. Его товарищ попытался ткнуть меня в живот длинной пикой. Сзади торопился третий. Некоторое время, под радостные завывания публики, они топтались, сопели и очень удивлялись, что никак не могут нанести мне вред. Тут корабли стукнулись бортами, налетела волна, и под шумок я вспорола живот одному из моих соперников. Другому я воткнула в глаз кинжал, прямо сквозь прорезь в желтой повязке. Он покачался на краю и рухнул вниз, между бортов. Сквозь щель в повязке я увидела его безумный, налитый кровью уцелевший глаз. Тот, кто махал пикой, отступил в страхе, но с юта спешили на помощь другие, на ходу разматывая сеть.

Один из сигхов, раненный раз шесть, весь в крови, желая помочь мне, кинул метательный нож. Я проследила взглядом его медлительное вращение, качнула бедрами, пропуская мимо себя, и — нож наискось разрезал брюхо мелкого урода с пикой. В следующий миг сигха затоптали, а я подпрыгнула, повисла на какой-то веревке и перескочила на спасательный баркас. Грохот и лязг окружали меня. Мужчины с сетью топтались внизу, со своего мостика им орал что-то квадратный хинец, весь в пене и в косичках. Я спрыгнула вниз внезапно, ударив пяткой точно в нос одному зазевавшемуся гаду; он держал сеть обеими руками. До последнего мига он не мог поверить, что его атаковала почти голая и вроде бы безоружная девчонка. Он упал на колени, бросил сеть, зажимая сломанную переносицу, и увидел… как его собственные кишки вываливаются из распоротого живота.

Свежевать скотину я научилась неплохо.

Сигхи и пираты с новым ожесточением схватились между собой, а я побежала на нос, лавируя между трупами, бочками и тюками, уворачиваясь от летящих ножей и кусков тлеющих парусов. Бежать мне, собственно, было некуда. По счастью, смелые подручные Нгао не сражались с помощью крепких луков, в море не находилось удобных мишеней для дальнего боя. Пара арбалетов и неловкие ружья — не в счет, их просто некому было заряжать. Найдись на борту хоть один толковый лучник — и меня бы давно подстрелили!

Прямо передо мной возникли две ухмыляющиеся рожи. Оба намазались перед боем салом, их косички и бороды стояли дыбом, повязки закрывали верхнюю часть лица, от обоих несло протухшей рыбой. Повинуясь хозяину, они тоже попытались накинуть на меня рыбачью сеть, крупноячеистую, всю в жутких крючках. Я сделала сальто и приземлилась позади них.

Сеть полетела в пустоту. Я оттолкнулась ногами, в обратном сальто ударила ближайшего пирата двумя пятками в лицо, он заорал и свалился в воду. Снизу, между двух трущихся бортов послышался долгий хруст. Второй хинец схватился за длинный кривой кинжал, взмахнул им, но не ударил. Откуда-то из дыма раздалось повелительное мяуканье — Одноглазый повелел брать меня живой. Я плохо видела главаря разбойников, но он не произвел на меня впечатление грязного монстра. Сморщенный, загорелый дочерна, высокий, в грязных желтых тряпках, с богато инкрустированными пистолями и сверкающим эфесом сабли. Саблю он наверняка отнял у какого-то аристократа. Нгао бранился тонким голосом и раздавал тумаки налево и направо, направляя своих нерадивых помощников в пекло боя.

Не особо соображая, я подтянулась на канате, забросила тело на рею, легко пробежалась под улюлюканье хинцев к гнезду впередсмотрящего. Пиратам было на что посмотреть, камиз на мне разорвался почти пополам. Оборонявшихся оставалось меньше трети от первоначального числа. Они дрались стойко и слаженно, но враги взяли их в кольцо. Кроме того, люди Нгао стали заряжать ружья, у них в руках появились тяжелые топоры на длинных рукоятках. Одним взмахом такой секиры можно разрубить человека вместе с доспехом! Звонкие мечи верных сигхов не могли противостоять тупой ярости абордажных орудий…