Роберт Холдсток - Поверженные правители

Теперь и Раптор не жалел сил, покинув восходящий поток тепла, напрягаясь каждым пером, чтобы плыть в разреженном воздухе.

Вскоре он увидел ярко вспыхнувшую звезду. Приблизившись, увидел, что это Икар, изнемогающий, на грани гибели, взмахивал крыльями, обратив лицо навстречу чуду. Марс слепил их яростным красным сиянием. Оба они видели длинные дороги и мощные крепости в небесном царстве бога войны. И сама луна, наполовину скрытая тенью, явила свой темный лик глазам юношей.

— Нет срединной земли, а только пустыня, — с трудом выдохнул Икар. — Только пустота.

И он стал падать, сложив крылья.

В ужасе Раптор метнулся вниз, чтобы подхватить его, удержать над облаками, но Икар прокричал:

— Лети вверх! Ты не остановишь моего падения! Мне конец, брат, но ты сумеешь подняться выше.

Раптор протянул руки, чтобы подхватить брата, — и порвал ему крылья; снова потянулся — и он порвал брату грудь; захотел удержать — разорвал ему горло.

Икар падал камнем. Раптор, потрясенный, в горе и ужасе от содеянного, взмыл ввысь, крича:

— Я увижу то, что измыслил для нас отец!

Больше его не видели. Иные говорят, что от солнца подул ветер и помог ему преодолеть пустыню, где нет дорог и воздух неощутим, как дух, где даже призраки не выведут тебя на верный путь. Любовь отца и кровь брата наконец унесли Раптора к звездам. Иные верят, что он скрылся в местах, названных греками Кассиопеей. Если приглядеться, там можно увидеть очертания его крыльев.

Странно, но Тайрон рассказывал свою историю как-то заученно, словно повторяя ее со слов более древнего сказителя. Глаза его смотрели вдаль. Руки чуть дрожали, когда он, подобно актеру, сопровождал жестами свой рассказ.

Теперь он снова стал самим собой и огляделся, ожидая отклика слушателей.

Большинство наших посмеивались про себя. Кимон сказал:

— Если один брат пропал, а второй погиб, как узнали, о чем они говорили между собой?

Тайрон только улыбнулся.

Боллул спросил:

— В чем смысл этой история? Не думай, она мне понравилась. Такая неземная… Но к чему она?

Затем последовал долгий и беспорядочный спор о смысле легенды. Предполагалось все, что угодно, — от истиной природы птиц до природы пустынь, от жестокости отцов по отношению к сыновьям до тяги к знаниям и необходимости жертв. Все это было чушью.

— Я скажу вам, в чем смысл, — заговорила вдруг Ниив. Я не заметил, когда она вскочила на ноги. Она стояла, наполовину скрытая тенью, и только голая кожа ее плеч отсвечивала в отблесках костра, а глаза, устремленные на меня, были ярче драгоценных камней. — Она означает, что, если двое стремятся к одной цели, они должны или вдвоем достичь ее, или вдвоем потерпеть поражение. Раптор мог бы лететь дальше, но он старался помочь падающему Икару. Икар умолял Раптора оставить его и в одиночку попытаться попасть в срединную землю. Обоими двигали добрые побуждения. Но Икар разбился о скалы, а Раптор затерялся в бездне. И ничего они не достигли. Если бы Раптор помог Икару, если бы одна птица помогла другой опуститься на землю! Если бы они летели вместе! Тогда оба остались бы живы для следующей попытки.

Урта подтолкнул меня локтем и проговорил со смешком:

— Не поручусь, но, по-моему, она говорит о тебе. Ты что-то ее забросил.

Спор иссяк. Все взгляды обратились к Тайрону.

— Я рассказал об этом по просьбе Арго, — тихо сказал он. — Есть ли в рассказе смысл, время покажет. Но если я верно понял Ниив, она ближе всех подошла к разгадке. Здесь, на этом острове, столкнулись два разума, по-разному видящих мир. Арго просил меня рассказать эту историю. У него должна быть на то причина. Кстати, — он взглянул на меня, — он хотел с тобой повидаться. Я думаю, он желает, чтобы мы прошли под парусом вдоль северного берега и отыскали Ак-Гноссос.

— Старый город?

— Он ведет нас к сердцу острова. Не знаю, зачем ему это нужно. Но думаю, мы должны повиноваться.

Я взошел на Арго и пробрался в носовую часть, к порогу Духа корабля. Ждал, что Арго меня впустит, но он завернул меня обратно.

Миеликки прошептала:

— Еще не время. Он пока не желает говорить с тобой. Но велел мне сказать тебе: плыви на восток, к дворцу Быка. Оттуда скрытая река уведет тебя вглубь острова, в город у Мастерской дисков. Он просит тебя пока сдержать свое любопытство. Арго сейчас трудно.

Я передал его слова Ясону и Тайрону. Дворец Быка, по словам Тайрона, был знаменит своим лабиринтом и располагался в сердце Ак-Гноссоса, хорошо укрепленного города. Мы быстро сошлись на том, что нет иного выбора, как повиноваться Арго, сколь бы темны ни были его наставления. Мы прибыли сюда в смятении, причалили во мраке, по прихоти старого и прекрасного корабля. Мы были прикованы к веслам мучительными воспоминаниями, доселе не открытыми.

Мы подготовили корабль к плаванию, прихватили с собой пифос с медом и на веслах вышли из разноцветного порта. Поймав ветер, поплыли под парусом вдоль северного побережья к легендарным дворцам-лабиринтам Ак-Гноссоса.

Мы жались к скалам, старательно обходя рифы. Тайрон неустанно их осматривал, в то время как мы прокладывали путь через неспокойные зыби. Рубобост держал кормовое весло, Боллул отбивал ритм, когда нам приходилось браться за весла. Под водой скрывались опасные камни, прибой сносил корабль и заставлял его содрогаться от гулкого рокота. Над нами нависали утесы, покрытые неряшливой порослью, кое-где поблескивали жилы кристаллов или сверкала падающая струйка воды, питавшаяся из источника в не видимых отсюда горах.

Линия утесов нигде не прерывалась, но порой отступала, открывая крутой берег, узкий проход в расширяющуюся долину и затянутые облаками холмы вдалеке. Яркие краски и неуловимое движение в тех туманных далях выдавали селения и маленькие гавани, но все тонуло в молчании потухшей жизни.

Днем позже мы достигли бесцветного разрушенного порта в устье реки, уводящей к дворцу Быка.

Некогда огромный дворец, выстроенный на месте впадения реки в море, внушал трепет. Грозные изваяния стояли вдоль берега. Могилы и алтари царей и их всесильных жен блистали белизной и золотом. Помещения для стражи и для торговцев, просторные кузницы и кожевенные мастерские перемежались садами и благоуханными пасеками, где раздавались звуки музыки и веселья, радуя утомленные шумом волн уши мореходов.

Больше всего поражали воображение четыре огромных быка, в старину возвышавшихся над рекой: один — бронзовый, другой — из обсидиана, третий — вырезанный из кедра, последний — изваянный из сверкающего мрамора. Они стояли, опустив тяжелые головы, наставив рога, и хитроумное устройство внутри каждой головы заставляло их медленно лакать воду громадными языками, так что всем кораблям, входившим в гавань Ак-Гноссос, приходилось с опасностью для себя проскакивать между их мощными рогами.