Евгения Фёдорова - Жертвы времени

Мастер оказался как всегда прав — дракон сделал со мной то, на что намекал маг ночи. Я не мог вернуться и теперь отстраненно думал, что мне повезло не совершить той ошибки, на которую я был готов пойти. Моралли, хорошо, что наша дружба не зашла слишком далеко.

Шло время и дракон рос. Странно, но наш гармоничный мир все также состоял из одинокой, полуголодной лошади, вырывающей траву из-под снега, меня и дракона.

Я научился выбирать лучшие места для стоянки и отдыха, обрел уверенность и покой, хотя все чаще замечал неявную тоску Мрака. Ему было мало, он жаждал прикоснуться к тому миру, который я от него старательно скрывал.

Когда дракон улетал охотиться, я частенько говорил с Алреном как с другом или молчаливым собеседником, но понимал, что лошадь лишь слушает привычный, знакомый голос. Между нами не было того, что было между Мастером и его черным жеребцом. Никакого чародейства. Во мне не нашлось магии. Теперь я был другим, но не все шрамы сошли с моего тела, хотя оно словно забыло о них. Какие-то, тем не менее, полностью истерлись, другие остались яркими, как и раньше. Полосы от бича Северного, небольшой короткий шрам от меча Оружейника проступали особенно четко. Лишь те, в которые была приложена истинная сила.

И с тем я оставался слепцом, имея глаза. Дракон смеялся, что я до сих пор не отрастил себе руки, и это его сравнение было правдой. Приходящие видения — это все, что мне оставалось. Я не мог прикоснуться к огню, мне был не подвластен ни ветер, ни снег.

Мрак сокрушенно вздыхал, видя мои попытки соединиться с потоками энергий, и лишь качал рогатой головой.

Придет время, — говорил он, — и все измениться, но сейчас ты так же пуст, как и раньше. Твоя связь с Истоком невесома, и тело отказывается прикоснуться к его бесконечной полноте.

Возможно, он был прав, и пустота, таящаяся внутри меня, была моей собственной пропастью, через которую я боялся перешагнуть.

Дни сменялись днями, прошли метели и суровые холода. В тот вечер, должно быть месяца три спустя рождения Мрака, мы коротали ночь у небольшого костерка. Мрак услужливо дышал в мою сторону, согревая зябнущее тело, и был настроен благодушно. Он пропадал первую половину дня, и вернулся сытый, отплевывающий клочья длинной шерсти горного яка. Пожалуй, будь у меня в желудке целая дикая корова, я, скорее всего, тоже задумался о вечном. Но мои успехи были куда скромнее: обычной добычей были кролики, попавшие в силки или редкие белые куропатки, подбитые камнем, брошенным твердой рукой. Частенько я и вовсе обходился мышами. Мыши ловились хорошо и на пологих склонах их было множество. Мышам нравился сухой хлеб из остатков запасов, которые были собраны Мастером и Северным в дорогу.

Это было так давно…

Конечно в мышах маловато мяса, да и жира, но суп из нескольких тушек получался вполне сносным.

Я вздрогнул, вспомнив себя другим, боящимся холода и содрогающимся от одной мысли о тяготах пути чрез горы. Тогда я сравнивал их присутствие с хмурыми взглядами ворон, нахохлившихся на низких ветвях, мне чудилась в них враждебность и отстраненное великолепие. И вот теперь я ищу у них защиты, и не нахожу в себе сил вернуться в Форт, взглянуть Мастеру в глаза и признать, что произошло именно то, чего я боялся. Я стал человеком дракона, но не принял этого. Я стал смотрящим. Но видел ли я? Нет. Во мне не прибавилось ничего, кроме разве что здоровья тела, но это было ничто. Я боялся порицания, мне казалось, что именно мой отказ от слияния с Мраком делает меня слабым, боялся упреков Мастера и его вечного «я же тебе говорил».

Этот страх перед разочарованием друга был для меня тяжелой ношей и я не хотел ощущать его, выбирая другую, монотонную и тихую жизнь.

Теперь я изучил подземный город вдоль и поперек, я не понаслышке знал, каковы богатства подземелий. Я научился обходить ловушки и срывать печати, скрывающие тайные комнаты, хранившие древние кубки и бусы, монеты и бесформенные слитки металлов, спилы и ограненные камни. Я открывал крышки сундуков, прикасался к сокровищам и уходил; перебирал оружие и ставил его обратно в стойки. Во всех этих вещах для меня не было цены. Я искал там книги или иные источники письменности, способные раскрыть передо мной устои древней жизни, но находил лишь узоры на стенах, которые оставались для меня такими же не несущими смысла, как и раньше.

Я сидел за столами в тронном зале и тешил себя грезами прошлого. Мне было скучно? Нет! Я прикасался к тайнам истории, но был не волен понять смысла увиденного.

— Ты сегодня не ел? — спросил Мрак участливо, прислушавшись к урчанию моего живота.

— Нет, — согласился я.

— С тех самых пор? — уточнил дракон.

— Да, — снова согласился я.

Мне было недосуг искать себе пропитание с тех пор, как я получил страшную рану плеча. Когда три ночи назад к стоянке вышел черный, худой, весь в колтунах свалявшейся шерсти медведь, я был вынужден защищать коня. Тогда я впервые пожалел об оставленных в подземельях арбалетах и мечах. Мне следовало бы прихватить с собой что-то на всякий случай, но теперь я оказался один на один с одичалым, голодным хищником, выбравшим себе в добычу Алрена. И единственным моим оружием был нож.

— Мне жаль, что я съел его, — без тени сожаления сказал Мрак. — Это была твоя добыча — тот медведь.

Я усмехнулся, вспомнив, как оживился вернувшийся с охоты ящер при виде парящей на холоде мертвой туши. Казалось, он представлял собой бездонный, ненасытный колодец, способный поглотить любую пищу, которая найдется. Я оглянуться не успел, как он проглотил медведя, но был слишком занят плечом, чтобы его остановить.

Мне были недоступны умения магов, я не мог остановить кровь, я ощущал сосуды, мышцы и мясо под собственной кожей, но не имел над ними власти и потому удовлетворился лишь тем, что имел: Мастер и вправду взял в дорогу вдоволь ткани и трав, ими я промыл глубокие борозды от когтей на коже, после чего наложил повязку.

— Тебе нужно есть, чтобы оправиться, — посоветовал дракон. — Но ты не можешь охотиться.

— Не могу, — сегодня был вечер, когда я не уставал рассеяно соглашаться с драконом. Чувствуя мое состояние, ящер применил одну из обычных попыток расшевелить меня:

— Еще есть лошадь, конина — хорошее мясо.

Я повернулся и посмотрел на Алрена. Конь совсем исхудал, я видел очерченные дуги его ребер. Сейчас жеребец устало сгребал копытом снег под самой скалой, освобождая от снежного покрова пучки подмороженной травы.

— Нет, — сказал я, встрепенувшись. — Эту лошадь есть нельзя.

Дракон выгнул шею, положил голову так, чтобы дыхание его согревало мое тело, и тихо заговорил:

— Вот, — сказал он и выкатил глаза, чтобы посмотреть в вечерний небосвод. Холодно-яркие звезды уже загорались на его серой, свободной от облаков матовой поверхности. — Ты рассказывал мне про звезды. Про то, что это планеты, такие далекие, что мы не можем до них добраться. Что свет их летит к нам так долго, как живет дракон, что то сияние, которое я наблюдаю сейчас, было испущено давным-давно. Только все это не так. Люди слишком многого не знают…