Галина Долгова - В комплекте — двое

— И?

— И ничего. Доходим в том же составе, включая тебя, до Карса, а там уже каждый по себе.

— А Расхарт?

— Я так понимаю, тебя интересует, почему здесь я, а не он? Я его не пустил. Он сам сейчас не в лучшем состоянии… Не каждый день узнаешь, что тот, кого ты считал практически другом, предает тебя. Отправил его к реке освежиться… Пусть остынет и подумает, а то неизвестно, как бы он отреагировал, застав тебя в таком состоянии.

— И как же?

— Нэя, ты, что не поняла? У Расхарта сильный инстинкт защитника. Как только он привязывается к женщине, он сделает абсолютно все для ее счастья и благополучия. Даже сейчас, после предательства Сташи, он не может причинить ей боль. Это у него, кстати, тоже от демонов. Они же даже за простое грубое слово по отношению к своей паре убивают!

— Ясно… — прошептала, поежившись.

— А раз ясно, пошли обратно.

— Не хочу! — упрямо тряхнула головой.

— Нэя, не дури…

— Сам же сказал, что дура.

— Вот именно! Вставай и пошли.

— И как ты себе представляешь? Вы меня послали, а я вернулась?

— Ну… Я, думаю, Лэссит уже остыл и слова не скажет.

— Хас, — от удивления я даже привстала, — ты реально думаешь, что я собираюсь проверять — пошлет он меня еще раз или нет?

— Не пошлю, — раздался за спиной глухой голос, заставивший резко обернуться.

За нашими спинами мрачной тенью возвышался Лэссит. В темноте я не могла четко рассмотреть его, но то, что он изрядно потрепан было видно сразу.

— Хасгард, не оставишь нас? — он покосился на наемника. И я, кстати, тоже. Надо же, Хасгард! Необычное имя для наемника.

— Не думаю, что это хорошая идея, — поджал он губы.

— Хас, прекрати! Что я ей сделаю? Я просто хочу поговорить! В конце-концов, вы же с Расом меня просто на куски порвете, если с ее головы хоть волосок упадет, ведь так?

— Так.

— Ну так ты, может, отойдешь на пару метров?

— Хорошо. Нэя, если что, я рядом, — кивнул мне и отошел. А мы остались практически вдвоем.

Отвратительная ситуация. Я не то, что говорить не хочу с этим человеком, я даже смотреть на него не могу! Что он может сказать? В лучшем случае, что просит прощения и погорячился. Только вот понятное дело, что это будет откровенная ложь.

— Нэялин, я хочу извиниться, — начал он, а я еле сдержала смешок, — я… я понимаю, что ты мне не веришь, глупо на это даже рассчитывать… То, что я наговорил тебе… это не допустимо, я не имел права… и я, действительно, так не думаю. Просто слишком много сейчас навалилось… и я понимаю, что во многом виноват только я сам, но обвинить другого всегда проще… особенно, когда и так злишься на него.

— Понятно, — кивнула, лишь бы прекратить его оправдывания.

— Ничего тебе не понятно, — криво усмехнулся он. — Я прошу, выслушай и постарайся понять. Принять не прошу, знаю, что не сможешь, но… ты мне понравилась, и когда отвергла меня, я еще мог смириться. Я бы принял, если бы ты выбрала племянника… но не Раса. Знаешь, я ведь с первого дня влюбился в Сташи. Она казалась удивительной, как сказочная принцесса — красивая, умная, сильная, утонченная, и вдруг она с ним… Когда она пришла ко мне, я даже не поверил… И на Расхарта злился… когда она опять к нему вернулась. Потом, конечно, прошло время, я остыл, да и Сташи показала себя с другой стороны, но то чувство… даже не знаю, ревности что ли или соревнования с Расом… оно осталось со мной. А потом ты… И нападения нэрвов, состояние Вэна, проблемы в караване, и ваше счастье на этом фоне…

— «Сосед купил машину. Ночью пруду душить. Жаба», — процедила, стараясь, чтобы он не слышал. — Я поняла тебя, Лэссит. И ты прав, я не верю тебе, но сделаю вид, что все нормально. Нам осталось недолго до города, так что мы все будем вести себя как будто ничего не было. Пойдем, там, наверно, все уже нервничают.

И я отправилась первой. Оставлять за спиной Лэссита было неприятно, но впереди маячил Хас, и я надеялась, что у Лэса хватит ума не огреть меня дубинкой по голове.

— Все нормально? — шепнул Хас, когда я подошла ближе.

— Вполне.

— Ясно, — хмыкнул он, становясь так, чтобы быть между мной и Лэсситом.

— Нэя, — раздался голос Лэса, — я, конечно, понимаю, что Сташи сама виновата, и я не имею права просить… но, может, ты все-таки вылечишь ее?

— Ну, ты же все сам понимаешь, — не поворачиваясь, бросила, уловив легкое покачивание головы Хаса, словно тот был удивлен. Пусть мелочно, но спускать подобное я не собиралась… во всяком случае пока. К тому же, глядишь, и в следующий раз подумает, прежде чем девочек калечить. — Пусть считает это возмездием за ее предыдущую «шутку».

— Нэя!

— Лэссит, не стоит, — оборвал его Хас. — Ты сам знаешь, что Нэялин в своем праве.

Так мы и дошли до лагеря. А там было явно не веселее, чем на похоронах. Народ жался по своим повозкам, наемники сгруппировались с одной стороны костра, караванные с другой. Над поляной висела гнетущая тишина, порой разбавляемая шепотом. Мда… не весело, однако. Я пробежала взглядом по присутствующим — Расхарта еще не было.

Хас молчаливо подтолкнул меня к костру, усаживая рядом с наемниками. Мужчины только слегка покосились, но тут же с разных сторон протянули мне кружку чая и пару бутербродов, а кое-кто даже ободряюще улыбнулся. На душе тут же полегчало. Значит, не все так думают, как Лэссит.

Краем глаза я отследила, как Лэссит прошел и сел напротив, осторожно коснувшись плеча Сташи. Сквозь наступившие сумерки и полуприкрытые ресницы пыталась рассмотреть, как она выглядит. Вообще-то, я бы сказала, что Лэс явно преувеличил. Она была цела и невредима, за исключением одной ярко-алой полосы, проходящей через всю правую щеку. Похоже, что ее не опалило, как всех, а ожог на лице был тем самым последним лучиком, вырвавшимся, когда во мне вспыхнула ярость на нее.

Словно почувствовав, что я ее рассматриваю, Сташи посмотрела прямо на меня. С минуту ничего не происходило, но потом она резко поднялась и подошла, встав прямо передо мной.

Так… Что-то начало мне уже не нравится. Я быстро проверила все свои щиты и на всякий случай подготовила парочку атакующий заклятий. От этой «леди» я ждала чего угодно, но действительность превзошла мои ожидания.

— Нэялин, — тихий, даже покорный голос Сташи заставил меня подобраться, — я… я приношу свои самые искренние извинения и прошу меня простить, — она говорила не громко, но в наступившей тишине, каждое слово было отчетливо слышно. — То, что я сделала… мне нет оправдания. Ты сейчас можешь мне не верить, но я говорю правду… Я не знаю, как могу загладить свою вину, но клянусь, что я больше не подведу караван. Единственное мое оправдание — это страх и боль, затмившие мне разум…

И она замолчала, опустив глаза в землю, а над поляной повисла гнетущая тишина. Вот же… стерва! Других слов я просто не находила, точнее находила, но все они были далеко не цензурными. Это же надо умудриться так все вывернуть, что ее уже тут и жалеть начали!