Галина Гончарова - Домашняя работа.

Молюсь также и за Ваше здоровье и благополучие.

Остаюсь ваша любящая (ага, шесть раз) и преданная (еще какая преданная, сколько ты меня предавал с разными шлюхами, скотина!) супруга Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Вот так.

Отдать все это дело Ганцу Тримейну — и готовить его к отъезду.

Хотя… дней на десять — двадцать он точно задержится.

Пока всех работорговцев опросить пока помочь с наладкой добычи янтаря, пока туда — сюда… твою ж!

Сколько ж предстоит работы!

Хочу домой! Там двенадцатичасовой рабочий день и даже один выходной! Был… А тут — вкалываешь круглыми сутками, мозг насилуешь как только можешь… и даже зарплату тебе не платят! Наоборот — это ты всем платишь! И еще спасибо за янтарь и работорговцев, иначе вообще бы в минус ушла!

Лиля злобно посмотрела на золотое перо в своей руке, запечатала свитки — и вышла из комнаты.

Дел — по горлышко.

Так что — будем поработать!

Что такое королевский прием?

Для кого‑то — роскошь золота и драгоценных камней, танцы, радость и веселье.

Для кого‑то тяжелая и необходимая работа.

Если ты попал во всю эту придворную суету недавное — ты будешь веселиться, не замечая яда под роскошью и шипов под розами.

Для кого‑то же… тяжелая работа. И видно, видно тлен под шипами роз…

Гардвейг был внушающим.

Жалость.

Ричард смотрел на оплывшего здоровущего мужика, на его глаза в красных прожилках на забинтованную ногу — и про себя думал, что лучше умереть быстро, чем так день за днем медленно гнить. С другой стороны… красивая женщина рядом с Гардвейгом смотрела на него с искренней любовью и заботой. Кажется, королю повезло найти свою Джессимин. С другой стороны — после скольких неудачных попыток?

Ричарду хотелось бы пораньше.

Но…

Начинались придворные танцы.

Они уже раскланялись, вручили вверительные грамоты, Ричард выслушал все положенные хвалы в свой адрес: и умница, и молодец, и копия отца и вообще — золото, а не сын.

Сам рассыпался в ответных уверениях. И лучше Гардвейга короля не сыскать. И государство под его правлением процветает. И жена у него замечательная. И сыновьями его Альдонай благословил — теперь пусть обеспечит, чтобы они в отца пошли…

Одним словом — мед лился щедро и с обоих сторон.

Гардвейг представил свою жену — Милию Уэльстерскую, Ричард рассыпался в комплиментах ее красоте, но не сильно. Дело такое… молодое…

Хотя эта изменять не будет. Судя по ее взглядам, жестам, нескольким словам, обращенным к мужу — типичная домоседка. Надо, конечно, еще посмотреть, иногда в тихом озере шильды водятся, но себе Ричард доверял. И своему умению разбираться в людях — тоже.

И наконец…

— моя старшая дочь — Анна. Анелия…

Особой теплоты в голосе Гардвейга не было. Ну да. Дочь от нелюбимой жены, разочарование — хотел сына. Но и дочь получилась очень даже ничего. Этакая брюнеточка, невысокая, с тонкой смугловатой кожей, которую не посмела осквернить и одна веснушка

И смотрит как‑то…

Вот что Ричарду не понравилось — это ее взгляд. Изучающий, оценивающий, слегка взволнованный, да. Но где‑то в глубине виден холодный расчет. Так смотрят придворные дамы. Прикидывая, что можно получить за свои услуги.

Впрочем, показывать он это не собирался. Вежливо раскланялся, сказал дежурный комплимент, что красота принцессы затмевает солнце, а ее глаза сияют, как две звезды…

Анелия пролепетала что‑то такое же восторженное и нежное, Ричард ответил, ощущая себя мухой в меду. Причем мухой, которую собираются сожрать несколько жаб.

И после часа положенных церемоний Гардввейг наконец‑то объявил бал.

Естественно, Ричард танцевал с Анелией, иногда выкраивая время для танце в с другими придворными дамами. А в мозгу у него билась только одна мысль.

Не Джессимин. Не Джессимин.

Маму маленький Рик не помнил. Но тепло и любовь Джессимин остались самым хорошим воспоминанием его детства и отрочества. Мачеха искренне чувствовала себя виноватой перед детьми — и как могла баловала малыша Рика.

Отец этому не препятствовал.

Даже наоборот… ну так вот. От Джесси шла волна теплоты и радости. От Анелии же…

Холодный расчет, страх, ну и кокетство… не без того. Но в ее искренность и любовь не верилось. Хотя играла она неплохо.

Наконец Рику удалось вырваться и притаиться ненадолго отдохнуть за портьерой.

Ровно через три минуты туда скользнул и Джес с кубком холодного вина в руках. Рик выцедил его как воду и прислонился затылком к стене.

— Ффффуууууу…

— Что, не понравилась тебе принцесса?

— Не особо.

— а мне вроде как ничего. Грудастенькая такая, все при ней…

— Не все. Доброту ей вложить забыли. И любовь — тоже.

— Да ладно тебе! Как по мне — так вроде бы и неплохая девица, стесняется только…

Э, нет. Если Рика не обманывал инстинкт — Анелия не стеснялась. Она хорошо играла то, что от нее ожидали. Но основным чувством там был — страх. Чего‑то она боялась. Отца?

Вполне возможно. Голубиной кротостью Гардвейг не отличался.

Рик покачал головой.

— Я, конечно, еще присмотрюсь. Но… не моя это женщина. Надо бы еще на Лидию посмотреть.

— Думаешь, у нее сиськи лучше будут?

Рик едва не сплюнул. Нет, кузена он любил. Но иногда… как же Джес его доставал своим сравнением женских статей!

Иногда Рику даже хотелось, чтобы какая‑нибудь женщина настучала кузену по самомнению. Но пока таких не было и не предвиделось. Красота, знатность, богатство…

Вот и у Рика было то же самое. Плюс он был принцем. И серьезно задавался вопросом — есть ли в мире женщины, которым это безразлично? Или на него всю жизнь будут смотреть, как на дойного быка?

Наверное, так и будет.

А так хотелось в своей семье хотя бы капельку теплоты…

Анелия кусала губы, стоя в стороне.

Не повелся.

Она ощущала это всей кожей. Каждой женщине дано такое чувство в большей или меньшей мере. Она идет — и кожей чувствует восхищенные взгляды. Может просто улыбнуться мужчине — и понимает — зацепила .

Может быть так.

А может и наоборот.

Когда на тебя смотрят холодно и безразлично. Да, ты красива. Но этого мужчину ты не интересуешь. Алхимия, чудо, молния — либо она проскакивает, либо нет.

И глядя на Рика, Анелия понимала — не увлекся.

Нет, он будет с ней любезен, он отдает должное ее красоте, но притяжения между ними нет. И не будет.

— Этого сиськами не возьмешь…

Анелия подскочила на полметра и с ужасом воззрилась на незаметно подкравшегося шута.

— старайся, девочка. У тебя есть месяц.

— А потом?

— А потом за дело возьмусь я. Так что старайся.

Анелия закивала. Шута она боялась до мокрых юбок. Граф Лорт криво ухмыльнулся — и скользнул в тень. Анелия поискала глазами Рика.