Татьяна Мудрая - Меч и его Король

Вопросы эти относились, как вы понимаете, к разряду риторических.

Потому что не за горами был день показа. Точнее, нашему Кьяртану предъявили невесту уже на следующие сутки после завершения основных работ — дабы готовое изделие не успело испортиться.

Как был наряжен сам подневольный жених — не столь важно. Главное, что когда его завели в приемную аббатисы и поставили перед изящной, как плакучая ива, фигурой, задрапированной поверх своих кораллов и жемчугов в полупрозрачную вуаль, он опешил и даже несколько отступил назад. Бьярни же с ходу выпрыгнул из ножен и оборотился голым мальчишкой в шортиках и с каким-то длинным чехлом через плечо.

— Что ты стал-то, братец? Бери, коли уж куплено.

— Ты уверен, что я покупал именно это, побратим? — полушепотом спросил король. — Как бы наша досточтимая тетушка добавки не потребовала.

Однако тут покрывало откинулось напрочь, Зигрид усмехнулась и подала ему руку.

— Не хотите ли свежего лимонада, мой король?

— Лимоны вроде как не созрели, — ответил он. — Не сезон, однако. Или у вас в оранжереях это стало возможным?

— Да, когда судьба того пожелает. У нее на нас лимонов наготовлено в достатке, однако, даст Бог, и сахару найдем.

На том и порешили: искать сахар. Ровно через месяц, в первую ночь после свадьбы.

Однако жизнь, как водится, внесла свои коррективы.

Известно, что перед самым венцом обрученных разводят по разным углам, сколько до того они ни общались. Правило это не каноническое, только одно дело мирянин, а другое — сам король, фигура практически сакральная.

Так что хоть Кьяртана с его верной Белушей охраняли не весьма, но вот невесту держали в самом секретном месте клостера. В башенке бездействующей колокольни. Ибо венчание было решено провести тут же, в старинном кафедральном соборе аббатства, своей красотой превосходящем и столичные.

Тем не менее перед самой торжественной церемонией, какую могли придумать воспаленные мозги королевских подданных, в девичье оконце, что находилось в трех человеческих ростах от земли, отчетливо постучались. Зигрид подошла и глянула.

— Кьяр, тебе чего? Вечер, поздно уже. Да ты заходи, коли уж здесь.

— Не надо, я на выдвижной лестнице стою, там стакан из решетки наверху.

— А, это ж наша ремонтная. Пожертвование ба-нэсхин.

— Точно. Слушай, я придумал, как им всем под конец нос натянуть.

— Нет, правда?

— Я тебя сейчас украду и увозом женюсь. «Коли уж зонтика нет, лезь в пруд» называется.

— Слушай, а это дело. И придраться не сумеют — мы ведь по их пожеланиям окручены. Только как?

— Ты на каком этапе? Уже в платье сидишь?

— Лежу в платье и прическе, голова на таком жестком валике. То есть уже не лежу.

— А в макияж этот — макнули уже?

— Нет. Это завтра, между мантией и фатой. Первую мне еще не показали.

— Черт, вот зачем у меня старую королевскую одежку с горностайными хвостиками из гардероба вынули. А фата?

— Здесь.

— Самое главное после обручальных колечек. Давай.

Кьяртан смотал в клубок драгоценное творение мадам Аликс и сунул за воротник черной косухи.

— Полезай сюда. Там внизу Бьярни управляется.

Девушка перелезла через подоконник, завернув юбки наизнанку. Механизм чуток скрипнул и пополз к земле.

— Ох, добро хоть решетки посовестились на окна ставить. А дальше куда? — спросила невеста.

— Тут у меня Белуша ждет в грядах черной смородины. Ворота не заперты — свадебных гостей принимают. Сами гости тащатся вялой струйкой, что нам тоже на руку. Сторожиха — наш человек. Морской. А потом… Фарсангах в пяти есть большой старинный храм. Там мой друг настоятелем. Прихожан у него немного, так что он будет только рад поработать.

— Подработать.

— Ну да. Ты как, исповедалась попу, что еще дева? Потом некогда будет.

— Вчера. Вот только не уверена, что после Белуши ею останусь.

Кьяртан прыгнул в седло, заткнул кинжал за пояс, нацепил шлем.

— Садись мне за спину. Там сиденье эр… эргономичное, под любую задницу подстраивается. Платье подбери, а то на спицы намотает. Шлем твой — вот.

Белуша мягко рыкнула — сказывалась ее прирученность — и легко тронулась с места.

Байк плавно устремлялся через поля и леса, прорезая тьму янтарного цвета фарами. Наконец, Кьяртан затормозил у темного здания в готическом стиле и слез. Бьярни мигом перевернулся в мальчишку, причем одетого: на сей раз ножны у него белые, как мое платье, торопливо отметила Зигрид.

— Давай. Он ждёт.

— А свидетели?

— Обещал доставить.

— А кольца?

— За кого ты меня принимаешь? Уже у него.

Говоря так между собой, они торопливо шли по каменным плитам дороги. У самого портала перекрестились, юноша рванул на себя высокую дверь —

…И орган торжественно и торжествующе взревел, возгласив прибытие брачующихся.

Тут же зажглись тысячи свечей в шандалах и жирандолях, алый ковер будто сам подкатился им под ноги.

Сидений не было уже давно — видимо, то, что не доел червь, пустили на растопку. Каждая пядь пола с его знаменитым шахматным рисунком была занята нарядными фигурами. Священник, улыбаясь, ждал в разукрашенном алтаре.

— Подстава, — чертыхнулся Кьяртан, торопливо вытаскивая фату из-за пазухи и напяливая невесте на голову. — Засада. Ведь это ты, братец, нас продал.

— Вовсе нет, — с наглецой хихикнул Бьярни. Он уже отбежал от побратима на безопасное расстояние и теперь цеплялся за невестин шлейф. — Они и без меня знали, я только тебе о том не сообщил. Очень уж охота была дружкой побывать. И кадуцеем бога Меркурия, что покровительствует любовникам. И свечкой… Подержать ее, вестимо.

— Вот и держи как следует, не тяни подол на себя, — гневным полушепотом произнесла невеста. — Из-за тебя, сквернословца такого, я свадебный букет не получу.

— Как то есть не получишь? Эй там, в рядах!

В глубине человеческих масс возникло шевеление, и оттуда возник и двинулся прямо к невесте жёлтый сияющий круг на палке. Когда он оказался в руках Зигрид, оказалось, что это огромный, только распустившийся подсолнечник, туго набитый молочными семенами, — знак чадородия.

Свидетели стали за молодой четой: у Зигрид был мой Торригаль, у Кьяртана — сама мать аббатиса.

И обряд начался без помех и задоринок.

Правда, король слегка покривился на сторону, когда их с лаборантой на мгновение соединили золотой кандальной цепью, но ее тотчас убрали. Жених надел невесте на палец кольцо с морским жемчугом-барокко, невеста жениху — перстень с плоским изумрудом, похожим на пойменный луг. Знаки обоюдных приобретений, так сказать. По счастью, в Вертдоме было не принято окольцовывать голым золотом.

Ну, а потом свежеотчеканенную королевскую чету тут же, среди глубокой ночи, отвезли в стольный город Вробург, расположенный неподалеку, однако не в цитадель, а в один из пригородных особняков, отвели в специально приготовленную для нее комнату и уложили в просторную, как площадь, кровать с балдахином.