Татьяна Мудрая - Мириад островов. Строптивицы

— Угу. И мы к ним тоже ни ногой. Сента, как по-твоему, что там за приданое? Драгоценные металлы у нас, варваров, меньше в ходу, чем холсты, пенька, баранья волна, зерно и убоина. Предки и вообще брали оброк тёсаным камнем.

— Вот что хотел бы я знать более всего, — ответил его собеседник. — Кто возьмёт оброк сейчас — мы или с нас самих?

— Барб, может быть, мы всё-таки уже хотим есть? — спросила Олавирхо. — Чтобы в пытошной камере было чем отвечать на вызов, помимо жёлчи.

— Кое-какой съестной припас имеется в тюках, которые грузят, — задумчиво ответила сестра. — Но пока никто не докладывал нам о завершении работ, а выходить из стен на воздух просто так неинтересно. Давай-ка оставим мирные воинские радости и отыщем поварню.

Обе с завидным стоицизмом миновали тройной зал оружейной, правда, почти незаметно для себя вооружившись парой джамбий — широких крючковатых кинжалов, годных под обе руки.

Кухня обнаружилась после того, как девушки прошли весь замкнутый кольцом коридор. Она тематически и весьма гармонично примыкала к оружейной палате и содержала уйму шлемоблещущих котлов, кастрюль и уполовников с шумовками. Каждый разделочный нож стоил флибустьерского тесака, двузубые вилки и рашперы для жарки мяса могли удержать на себе немалых размеров тушку. Дверца печи размером с котёл паровоза была гостеприимно приоткрыта, поленья торчали из неё, как нечищеные зубы великана-людоеда. В открытом зеве мраморного дракона неторопливо поворачивался гибрид каминной решётки и вертела.

— Ничего себе, — прошелестела Олли с неожиданной для себя робостью. — Это на кого же здесь охотились былые владельцы?

— Почему бывшие? — Барбара пожала плечами. — Диковидная штуковина в камине неплохо промаслилась. Паутина уже после в жир влипла.

— Непохоже на наших ребятишек, — ответила старшенькая. — Эти разве что у самих себя овечек воруют.

— А волки?

— Ну, разве что с большой голодухи. Убьют такого по крестьянской просьбе, освежуют и сразу в обжарку.

— У нас вообще медведь не кровати. Молью траченный.

По ходу беседы Барба вертела головой по сторонам — принюхивалась.

— Любопытно, — сказала наконец. — В арсенале ничем особым не пахло, кроме чуточку ржавого и кислого железа, а фантом оказался. И вот теперь, как к нему привыкла, и здесь чем-то похожим наносит. Мышиным горохом, словно в библиотеке? Старыми пергаменами?

— Наверное, посуду плохо мыли, — Олавирхо с подозрением заглянула в хилый комод и, не обнаружив там ничего, кроме грязноватой ветоши. — Барб, они нас что — голодом выморить пытаются?

— Почему? Сыр, хлеб и вино почётным узницам вроде положены. Другое дело, кто будет нас и дальше тайком кормить.

— Ми-ы, — гулко донеслось откуда-то из лужёной утробы.

Девушки переглянулись.

— В сказке про Королевство Трёх Толстяков такая же точно громадина вела в потайной ход, — негромко сказала Олли, указывая на самую большую кастрюлю или котёл — в пол человеческих роста.

— Ведущий к зоосаду, то же политическая тюрьма, — добавила Барба. — Ты ведь сильная? Ну-ка подними!

Олавирхо в один прыжок оказалась на плите и сдёрнула вниз тяжеленную крышку.

— С самой посудой не вышло, замурована… — попыталась объяснить, дёргая за ручки, но тут в воздух со свистом прянул рой летучих мышей, закружился под сводами, виртуозно огибая углы и выступы, и расселся скопищем смоляных сталагмитов.

Когда девушки устали следить за истечением живого дыма или тумана и опустили взгляды, на краю котла сидело нечто. Или некто.

Карлик со сморщенным смуглым личиком: вместо глаз огромные бельма с точкой посредине, вместо носа пятак, плащ, весь в лохмотьях, кроет туловище, остроносые сапоги с чёрными лакированными когтями — ноги. По четыре долгих пальца на каждой из скрещенных на груди рук.

— Ничего себе мышка, — протянула Олли. — Летучая… Летейская. Ты говорящий?

Существо гнусно захихикало.

— Клянусь, вот он эхо и передразнивал, — кивнула Барбара. — Теперь понятно откуда наносило… лицом без определённого места жительства. Говорить по-людски умеешь?

Существо закатилось ещё пуще.

— Барба, а оно мясное? — спросила Олли, вытаскивая из-за пояса джамбию и поигрывая хищно изогнутым клинком. — Не думаю, что очень, жестковато от старости, но вот его подданные — пожалуй. Другой снеди ведь всё равно не предвидится. Если соорудить сачок из вон той рыболовной верши и подстерегать все входы-выходы из родной кастрюли…

— Мы невкушные, — ответил карлик. — И вы не знаете, как наш шервировать. В шмышле приготовить.

— Ничего, с обыкновенными mus domestica как ни на то справлялись, — сурово ответила Барба. — На папы-Раудиных уроках по стратегии и тактике экстремального выживания. Травы там, коренья, лягушки, иной подножный корм, оборотная вода, рытьё пещер, противочумные одеяла из сурчиных шкурок…

— Шурчиных шкурок? Он же шами шумные.

— У тебя дикция неважная, — сердобольно заметали Олли. — Наверное, клыки во рту мешают? В смысле ранят.

— Вы жалеете? Меня? — вдруг спросил карлик вполне серьёзно. — Даже если издеваетесь, всё равно. Вы, наверное, сильные, раз так умеете.

— Или просто не понимаем, что опасно, а что нет, — вздохнула Барба. — Опыта не хватает. Ты и впрямь можешь нас покусать досмерти? Кровь выточить из вен и прочее?

— Не могу, — удручённо ответил карлик. — Я ведь только бывший человек — ни прибавить, ни убавить. Хотя скорее убавить. Даже клыки легче втянуть внутрь, чем выпустить наружу, изо рта. Дело в том, что рядом с моим подземным убежищем стало слишком шумно и чересчур бодро. И когда мне предложили переждать в плите с частью моего народа…

— Довольно, не продолжай, — Олли решительно вклинилась в паузу. — Что до шума — я надеюсь, он прекратится, наконец. Удивительно, что эти прислужники нечистого делают там с нашим приданым. Красть, во всяком случае, им наверняка будет скучновато.

— Позвольте поинтересоваться, а что там такое? — спросило потустороннее создание с весьма живой интонацией.

— Поинтересоваться-то можно, да большого проку с того не будет, — ответила Барба. — Небольшую часть его составляют женская одежда, столовое и постельное бельё, простые, как мы привыкли…

— О! Знатные девицы из хорошего дома — и привыкли к простоте? Это ново! — обрадовался человечек и даже потёр руки. При этом стало ясно, что когти на самом деле — сильно отросшие и перекрученные спиралью ногти. Обыкновенные.

— Ты, верно, был человеком, до того как стать… — начала Барба.

— Хозяином летучих мышей? Разумеется, — ответил он. — И это вовсе не такая забавная история, как вам может показаться. Хотите послушать? Уверяю вас, терпение ваше будет вознаграждено сторицей: пока мы находимся тут, мои приятели добудут вам какую-никакую пищу, не требующую готовки.