Татьяна Мудрая - Мириад островов. Строптивицы

— Я тут не очень причём, — ответила Барбара. — Разве что родилась от монаха-инквизитора. Хотя в совершенно иную эпоху и в иных обстоятельствах.

— Но наш мессер Барбе вовсе не инквизитор! — возмутилась Олавирхо. — Разве что очень умный, хитрый и многоликий… как настоящий рутенский иезуит.

— Есть немало причин любить этого непутёвого монаха, — кратко ответила сестра. — Ручаюсь, мы знаем далеко не все из них.

— Благодарю, — ответил им голос. — Ибо и я сам таков. Беспутный, легкомысленный и угрызаемый совестью клирик, что навсегда остался привязан к стенам и более того книгам Имманентной Либереи.

— Имманентной библиотеки? — спросила Олли. — Что это значит?

— Не ведаю, — отозвался голос. — В одной альдине из стоящих на полках рассказывается об Имманентной Роще, полной магии, где каждого человека может угораздить наткнуться на своё потаённое «Я». Если мой приют таков, немудрено, что здесь не каплет со сводов, хотя лишь пласт горной породы отделяет нас от быстротекущей реки, что подобна времени.

(«Как-то он, похоже, вперемешку свои книги читал, — подумала Барбара, — и, похоже, долго. Никакого стиля».)

— Барба, а ведь я верно определила, — говорила тем временем Олли. — Это сердце двойной крепости. Нечто, изначально и внутренне свойственное ей самой.

— И вложенное в грудь величавого каменного строения сами знаете кем, — вздохнул невидимка.

— Сатаной? Тем самым, что всё тут устроил и положил зарок?

— Заклял на безгрешную кровь, — голос чуть прервался. — Счастье ещё, что у Великого Лукавца иное представление о времени, чем у людей. Не одно столетие простояли башни, питаясь давней жертвой. Лишь последнее время выкрошился их гранит, словно подгнившие зубы, источенные кариесом, а в щели начал задувать воздух и сочиться вода.

— Хм, — проговорила старшая из сестёр. — Новейшие медицинские трактаты, похоже, сюда тоже доставляли? Наряду с рутенской альтернативной фантастикой.

— Оба мира, наш малый и великий, породивший его, Верт и Рутен, сблизились на толщину опасной бритвы, — подтвердил голос её слова. — И если ключ-камень рухнет, не устоять обоим.

— Что-то я усомнилась, — тихонько шепнула Олли на ухо сестре. — Однако в этом есть рациональное зерно. Король Юлиан упомянул, что миры расходятся, оттого и были заключены перекрёстные рутено-вертские союзы. Чтобы притянуть их друг к другу. Может быть, и наш…?

Барбара не подала виду, что услыхала.

— Благодарю тебя за трогательную и увлекательную повесть, Дух Имманентной Либереи, — сказала она во весь голос. — Что ещё помимо нашего восхищения, желал бы ты получить за право нам следовать дальше?

Незримый монах заметно смутился и на некоторое время замолк.

— Я собирался показать вам дорогу безвозмездно, — наконец проговорил он, — но уж коли вы сами предложили… Хотел бы я прочесть те крошечные библии Амура, что прячете вы за пазухой. Уверяю, вы можете нисколько не заботиться об их сохранности — я умею создать в зале необходимый режим. К тому же сам я бесплотен — оттого вы можете не бояться перегнутых пополам обложек, загнутых страниц и прочей пагубы, какую причиняют книге небрежные читатели.

Сёстры переглянулись.

— Мы всё это наизусть выучили, — сказала старшая младшей. — Только что на мужчинах не испытывали. А здесь явно найдутся на обмен вещицы не хуже: любострастие — штука нетленная.

— Пусть уж потешится разнообразием, — кивнула Барбара. Вынула свою книжку, присоединила к ней сестрину и положила на стол рядом с лампой вечного света.

Тотчас же в дальнем углу залы открылась низенькая дверца, и оттуда пахнуло затхлым погребом.

Сёстры двинулись по направлению к ней с куда меньшей отвагой, чем прежде.

— Ты уверена, что кастеллан с его присными двигались этой дорогой? — шёпотом спросила Олли сестру. — Библиотека ведь большая, за полками могут быть и ещё тайные пути.

— Не опасайтесь, — ответил ей голос. — Если не пройдёте — всегда можно вернуться назад.

— О, только не это, — пробормотала младшая сестра. — Здесь ведь зачарованное место. Как во сне: если выйдешь — пути назад не будет.

— Но любой сад ведь по определению — Сад Расходящихся Тропок, — возразил голос.

— Ну да, и одного сидения в Башне Знаний достаточно, чтобы усвоить все языки, которыми говорит книжная мудрость с миром, — кивнула Барбара. — Это стихи того же автора, который сочинил рассказ про Сад, вот почитай на досуге.

И первой, чуть пригнувшись, вошла в потайной ход. За ней сестра.

Факелы хором мигнули — так сильно, что пламя едва удержалось на месте. Крупные искры с ядовитым шипением канули в лужу или скорее ручеёк, протекающий под ногами. С низких каменных небес капало прямо на голову и шлёпало на носки сапог.

— Держись за мной, — скомандовала Барба, поглубже натягивая капюшон. — Спасибо догадались приодеться.

— Отчего тут такая пакость? — риторически спрашивала Олавирхо, шаг в шаг следуя за сестрой. — Фонари не горят, жижа под ногами, морось над головой, гниль на стволах, то есть на камнях — криминальная осень, в общем. Не такую жертву, как надо, принесли?

— Олли. Ты помнишь, чего захотел хозяин замка Шарменуаз? Н расставаться с погибшей дочкой.

— Но ведь никто не знает, где они с подругой, — ответила та. — Они же получили свободу.

— Неважно. Не расставаться, я думаю, пока он сам того желает. И она. Не оковы, а сердечные узы, понимаешь? А вот второй папочка хотел лютовать — и лютует. Гребли рвёт, берега подмывает, сквозь камень просачивается — и вряд ли его даже Повелитель Сов может от такого удержать. Или хочет.

— Барба, — с лёгкой укоризной проговорила Олли, — вот уж не думала, что ты веришь в потусторонние силы и прочую ерунду.

— Шутишь? По-моему они, эти силы, как раз обретаются по сю сторону. Вот эту самую. И хотят нас о чём-то предупредить.

— Угу. Темно и многосложно, как обкуренная пророчица.

— Вовсе нет. Как рутенский писатель, который сочиняет в стиле, как его? Арт Нуво? Модерн? А, нет. Постмодернизма.

— Помню-помню. Пелевин. Главное увлечение мамы Гали в юности, — Олавирхо чуть притормозила, и сестра невольно обернулась к ней. — И что ты, умница, вычитала из местного фольклора?

— Нам стоило бы взять своё силой. Как те юнцы-соперники. Мы едины в двух лицах. Как те самые девушки. От нас ждут, чтобы мы сотворили обряд. И лучше бы оно было в башне Октомбер, куда мы направляемся, чем в замке Шарменуаз, где так много добрых голосов.

— Которые так усердно нас поучают, — Олли хмыкнула. — И бескорыстно, между прочим.

Перекидываясь репликами, они двигались чуть медленнее, чем им хотелось, — или коридор был более грязен и неудобен, чем первый.

— Барба, а ведь лестницы здесь нету, — наконец сообразила Олли. — Небольшой подъём разве что.