Татьяна Мудрая - Карнавальная месса

— Ох. Все это для нас с Валькой больно интеллигентные материи. Мы люди простые, неученые… сказочками вскормленные…

Я поднялся, слегка покачнувшись на пятках, и влез в башмаки.

— Давай я тебя подсажу на твоего иноходца, малышка, и поехали-ка до дому.

И ведь хорошо мне тут было, хорошо! А все-таки не по себе, будто травки слегка нанюхался и знаю о том, что в последний раз. Тянуло заводить пустые разговоры с домочадцами.

— Вам всем не хочется повидать другие деревеньки? — допытывался я у Лориена. — Не скучно тут?

— Так в других местах то же, одни декорации меняются, — ответствовал он, перелистывая стопу чистых наволочек. — Конечно, один вкус у жизни, когда хижины из живого бамбука и сухая жара чередуется с мокрым дождем, и другой — когда сидишь внутри окаменелого гриба-переростка, а снаружи то холодно, то дрожь пробирает. Однако жизнь остается жизнью, а дело делом, тем более тут еще Детишка Ру с ее проблемами.

— Откуда вы столько книг знаете? — спрашивал я подросших, но пока безымянных крысенят.

— Старших просим переписать или у Лориена в сундуке. Скряга тропическая! Целыми ночами не спит, читает, а другим и днем не дает.

Самой Руа я старался не надоедать. Иногда только прорывало.

— Твое тело здесь, а сны твои на иных берегах, — говорил я пророчески. — Или еще точней: ты стоишь на берегу, а мимо течет река.

— Каждый раз иная, — она хмурила бровки. — Река движется вокруг меня и сквозь меня — даже тогда, когда я перестаю ее чувствовать. Наши Старшие идут по лесу, еще и еще раз смыкая годичные круги, нередко уклоняясь с общего пути в поисках приключений. Случается, один из них приходит сюда сам по себе. Но это его судьба и его решение, а у меня — мои.

— Фаталистка ты, вот что. Ну хочешь, я тебя с собой возьму? Будет нас трое: ты, я и Дюранда. И ты сама будешь лететь, как на крыльях, вдоль мира, вместо того, чтобы позволять ему катиться через тебя вал за валом. Видеть города, широкие пространства, людей. Я тебя врачам покажу, ну, тем, которые лечат. У вас, наверное, одни знахари, да? Заклятье, подумаешь! Любая чертовщина основана на объективной реальности.

— Зачем врачи, когда ты можешь сам? Сказать слово. Исцелить.

— Да ты, девонька, совсем рехнулась в своей глуши. Я пока ни одной девицы не вылечил, только портил, прости Господи.

Она впервые поглядела на меня с такой откровенной насмешкой. Похоже это было на то, как распускают длинный шов, едва потянув за нужную нитку. Кажется, прочное целое, ан нет!

Тут я стало всерьез задумываться, как мне и в самом деле сыграть отходную своему пребыванию и выбраться из этого бездорожья, отстойника, болота, лесного тупика и прочее. И о Сали-то я совсем забыл, укорял я себя. Хотя, с другой стороны, он будто рядом со мной сидел и вдруг исчез куда-то. И о Дюрре — забросил, свинья эдакая. Задумывался и раскачивался я еще с недельку, пока Лори и макаки совсем не перестали обращаться ко мне со всякими поломоечными проектами. И как раз в это самое время подоспела Руа.

Я сидел на одиноком булыжничке посреди нашего двора и горько размышлял о том, как мне не хватает вокруг японского «сада без деревьев» — такого, где песок волнами вокруг камней. Она подошла ко мне, опершись руками о Вальтерову холку и передвигая его, как скамью, по мере своего продвижения. На запястье у нее болтался пестрый обруч.

— Вот тебе подарок, Джошуа, — она протянула обруч. То была головная повязка вроде тех, какие дальнобойная шоферня носит в ветреную погоду поверх распущенных волос, хотя гораздо наряднее. — Только я вязала на круговых спицах и перекрутила петли первого ряда, а когда спохватилась, было поздно.

Связала она, таким образом, ленту Мебиуса: обычная ошибка новичков. Только вот не вязалась ни эта вещица, ни ее объяснение с фактами. Новичок такого мелкого и сложного узора не сотворил бы, а свою ошибку с перекруткой петель даже и он заметил бы со второго, ну — с третьего ряда. Да и узорчик не зря подобран для обеих сторон похожий…

— Ничего, я узел под волосами спрячу или сделаю вид, что так задумано.

А оно и в самом деле так задумано.

— Лучше прячь. Пусть не сразу видят, что ты человек поворота. Не годится выставлять наружу то, что у тебя внутри, — сказала она непонятное.

— Вот, я же говорил, что у вашего животного объявился сторож — лучше некуда, — прокомментировал Лориен. Он вспрыгнул на капот. Поверх всей крыши вялыми извивами разлеглось нечто бирюзовое в алую крапину и бордовую сеточку. — Она покушала, это с ней раз в году всего случается, и залегла в спячку в ближних кустах. Я и решил — пусть лучше переваривает свое сено с пользой для общества, а то вы правы: баловников у нас развелось — не продохнуть.

Он укоризненно поглядел на одного из муськиных отпрысков:

— Кто мою «Сумму против еретиков» прочел от корки до корки и преимущественно зубками?

— Вернули же какую ни на то. И буквы целы. А вообще чухня, «Ниша Света» куда интереснее.

— Вот и топай к тому своему арабу, чтобы он тебе авторский экземпляр написал собственноручно, — лемур пихнул удава пяткой, тот без звука смылся в кусты, шмякнулся брюхом о землю и снова застыл в каменной дреме. Судя по очертаниям, то была самка и будущая мамаша.

— Садитесь проверяйте.

— А куда ехать — назад в воду?

— Я вас учил, кажется, — куда вздумается. Поэтому чего ради вы станете причинять себе неприятность?

Итак, я включил зажигание, и пока Дюранда чихала и разогревалась, а зверики прощально махали мне передними лапками, ушами и хвостами, минутку подумал. Затем дотронулся до перехвата на повязке — на счастье. Зажмурился и газанул.

… Все та же аллея, только она оказалась пошире, как по моему заказу, и сплошь утыкана стрелками с надписью «Одностороннее движение. Четные дни — к жмуродрому, нечетные — к желтому дому». Когда я как следует протер глаза, непозволительные дополнения сами собой превратились в обычное цифровое расписание. Я убедился, что этот день наш и что меня развернуло рылом как раз нужную сторону. Липы отцвели и по новой не собирались явно: листва и та почти вся опала. Я нагнал небольшой фиолетовый фургончик с белой надписью «Милкивэй» (а буковками поменьше: «Продукты питания для мотелей и бистро»), и мы вдвоем мирно дотрюхали до магистрали, Проза!

А все-таки я снова шел по свежему следу, сам того не зная. В первом же мотеле, когда я полез на мою компьютерную страничку, разгреб рекламный мусор и вывел на принт единственную стоящую распечатку. Там стояло:

«Veni ad te gratulatum. Я пришел к тебе с приветом, зная, куда ты направишь стопы свои и куда тамошние жители тебя пошлют. Сережкин хозяин прислал для тебя еще и письмецо с адресом «на аббатство дедушке», потому что устно поздравить тебя не может: молчи, скрывайся и таи все чувства и мечты свои. Я в Собачьем Монастыре. Если надумаешь, приезжай повидаться со мной и, как я обещал, с рыжей псинкой».