Максим Огнев - Пой, Менестрель!

Драйм уронил седло. Поднял и уронил снова. Уздечку умудрился затянуть узлом. Распутывая, поранил металлической бляхой палец, остервенев, с размаху швырнул уздечку на землю.

— Так ее, — послышался за спиной насмешливый голос Стрелка. — Пусть знает, негодница.

Смуглые пальцы охотника подхватили злосчастную уздечку, в одно мгновение распутали и возвратили Драйму. Тот взял и… выронил.

— Драйм, — укоризненно протянул Стрелок, — не стоит столь невоздержанно праздновать победу.

Драйм молча взнуздал коня. Он знал, что должен взять себя в руки, иначе Стрелок заподозрит неладное. Охотник наблюдал за ним, и Драйм все больше терялся. Начал торопиться, бестолково поворачивался из стороны в сторону, схватил седельные сумки, зачем-то вновь положил. Вспотел, скинул плащ. И все время чувствовал на себе пристальный взгляд Стрелка.

— Что с тобой, Драйм? — спросил наконец охотник. — Ты на себя не похож.

— Все в порядке, — невнятно откликнулся Драйм.

Стрелок еще раз пристально посмотрел на него. Пожал плечами, спросил:

— Письмо при тебе?

— Письмо? Какое письмо?

— Очнись. Зачем мы едем? Письмо к лорду Орвэю.

— При мне.

— Нет уж, покажи, — весело потребовал Стрелок. — Не желаю возвращаться с полдороги.

Драйм негнущимися пальцами расшнуровал куртку и вытащил свиток, заблаговременно врученный Артуром.

— Вот.

— Хорошо.

Драйм попытался спрятать свиток за пазуху и выронил. Привалился спиной к коновязи. Нагнуться, поднять не было сил. Стрелок без улыбки поглядел на него:

— Что с тобой творится? Хочешь, поеду один? Скажу лорду Артуру, что ты болен.

Драйм замотал головой и даже схватил Стрелка за руку, запрещая идти к лорду Артуру.

— Ладно. Как знаешь. Письмо я оставлю у себя — для пущей сохранности.

Драйм наконец оказался в седле. Стрелок, ни слова не говоря, подал ему плащ, забытый у коновязи.

…Гулко стучали копыта по смерзшейся земле. Ветра не было, лес застыл в студеном безмолвии. Деревья уже оголились, лишь изредка мелькали на ветках ржавые листья. Лес казался прозрачным. Солнце все выше карабкалось в блеклое осеннее небо. Начало пригревать. Влажно заблестели прелые листья, устилавшие дорогу. Глинистая почва размякла, четкий перестук копыт сменился чавканьем и шлепаньем.

…Драйм натянул поводья.

— Здесь есть озеро. Отдохнем, — сказал он, не глядя на Стрелка.

Охотник, следуя за Драймом по едва заметной тропинке, гадал: что же могло так расстроить его спутника?

Деревья вплотную подступили к самой тропе, растопырили ветви: зазеваешься — хлестнет по лицу, а то и выбьет из седла.

Вода в маленьком лесном озерце казалась коричневой от илистого дна. Землю сплошь покрывал ковер из палых березовых листьев. Драйм отвязал от пояса флягу, высвободил ноги из стремян, будто хотел соскочить наземь, но передумал. Протянул флягу Стрелку:

— Зачерпни воды.

Стрелок спешился и, скользя по размокшей глине и листьям, сбежал к воде. Наклонился, погрузил флягу. Она заполнялась, наружу с бульканьем вырывались пузырьки воздуха. Раздалось чавканье копыт по грязи — Драйм подъехал ближе. Стрелок выпрямился, заткнул флягу.

Что заставило его в следующее мгновение метнуться в сторону — сам не смог бы сказать. То ли подозрительный шорох, то ли, напротив, сгустившаяся тишина, то ли ему вспомнилось странное поведение Драйма, но, так или иначе, а Стрелок отскочил. Успел подумать, каким болваном покажется Драйму и как будет объяснять свою нелепую выходку. И тотчас ощутил удар по плечу — вспоров кожаную куртку, кинжал Драйма упал в воду. Едва успев сообразить, что произошло, Стрелок развернулся и швырнул в нападавшего флягу с водой. Драйм вскинул руку для защиты, но поздно, тяжелая фляга угодила ему в голову. Драйм вылетел из седла и остался лежать без движения. Испуганный Лихой взвился на дыбы. Стрелок стоял, растерянно глядя на распростертого на земле Драйма. Охвативший охотника гнев мгновенно унялся, стоило взглянуть на беспомощного противника. Стрелок молча опустил лук, за который невольно схватился. Оглянулся, словно ожидая появления кого-то неведомого, способного объяснить, что произошло. Какое безумие охватило Драйма?

Поблизости не было ни души. Охотник склонился над Драймом. Тот был жив — Стрелок слышал его дыхание. Охотник призадумался. Можно попытаться добиться от Драйма правды — да тот, если не захочет говорить, скорее умрет. Стрелок медлил, не зная, что делать. Рука Драйма слабо шевельнулась: он приходил в себя.

Стрелок принял решение. Свистом подозвал коня, вскочил в седло. Поспешил в сторону лагеря.

Драйм слышал, как он уезжал. Понимал, что должен подняться, кинуться, остановить. И не двигался. Не было сил. Странное оцепенение охватило его.

Сколько времени Драйм так пролежал, он не знал. Какая-то пташка, обманутая его неподвижностью, слетела на землю, уселась у самого лица. Драйм поднял голову. Перепуганная птица, выронив добытого из-под листвы жука, вспорхнула на дерево. Драйм встал на колени. Ощупал голову. По лбу текла кровь. Драйм выпрямился и некоторое время стоял пошатываясь. Затем направился к воде, поскользнулся и съехал боком по глине. Повернулся на живот и некоторое время лежал, уткнувшись лицом в прелые листья. Потом зачерпнул воды, напился, приложил холодную ладонь ко лбу. Обхватил руками голову, застонал. Как он вернется к Артуру? Не сделав того, что должен был сделать. Погубил и себя, и Артура… Стрелок прискачет в лагерь, расскажет…

Драйм, постанывая, искал в воде кинжал. Артур не простит. Прогонит прочь. И поделом. Он потерпел неудачу потому, что не хотел убивать Стрелка. Если бы помнил, чем обязан Артуру, и думал, и чувствовал бы иначе. А так… Он предал Артура.

Драйм вынул из воды покрасневшую руку, вытер о куртку кинжал, сунул в ножны. Подозвал Лихого. Собравшись с силами, вскарабкался в седло. Он должен возвратиться в лагерь и принять на себя заслуженный гнев Артура.

…Стрелок молча гнал коня. Он знал, что ведомые Артуром дружинники следующий привал устроят в Приовражье. Пусть Артур сам разбирается с названым братом, выясняет, что на того нашло…

Стрелок натянул поводья так резко, что конь его (тот самый, выигранный Артуром у лорда Гаральда) взвился на дыбы. Стрелок даже рассмеялся — так поразила его собственная глупость. Драйм — верная тень своего побратима. И никогда ничего без позволения Артура не сделает. Если уж замахнулся кинжалом — то по приказу лорда Артура. Стрелок почувствовал, как вся его злость на Драйма разом иссякла. Теперь он испытывал жалость к бедняге, не посмевшему противиться своему повелителю. А приказ-то пришелся не по сердцу…

Загадка разрешилась, и Стрелок мог испытывать лишь горечь оттого, что дал завлечь себя в ловушку. Менестрель же предупреждал! Вспомнив Менестреля, Стрелок похолодел. Несомненно, певцу грозит опасность — Артур должен был угадать в Менестреле врага. Впрочем, вспышка тревоги за Менестреля не могла сравниться с холодным ужасом, сдавившем сердце, стоило подумать об Аннабел. Он не настоял на немедленной свадьбе, а теперь Аннабел осталась беззащитной в руках Магистра и предателя Артура.