Максим Огнев - Пой, Менестрель!

На площадке уже шла дружеская пирушка; с бесчисленным количеством возлияний и полной потерей сознания всеми гостями. Винные пятна расползались по песку и одеждам, лица перекашивались, глаза стекленели. Гости валились без чувств, неуклюже разбрасывая руки, задевая ногами лица друг друга.

Наконец-то Артур понял: такова любовь, дружба, вражда, по мнению Магистра и иже с ним. Иного они не представляют, ибо сами ни на что иное не способны. Но почему он должен терпеть подобное зрелище?

На золотом помосте рукоплескали: как выразительно, красочно, а главное, слаженно.

Актеры раскланивались, гордые успехом. По знаку Магистра пажи принялись кидать на площадку охапки цветов. Актеры, уверенные, что зрители наповал сражены их искусством, все не уходили. Недоумение и даже гнев вызывали у них зрители с другого помоста. Они хранили молчание, ибо угрюмо молчал король.

Артур приглядывался к толпе, окружавшей площадку. Нет, далеко не все рукоплескали актерам. На иных лицах явились иронические улыбки, насмешливые, презрительные гримасы. Многие с удивлением и издевкой поглядывали на ликующих зрителей золотого помоста. Некоторые разворачивались и уходили, но уходили тоже по-разному: кто просто пожимал плечами, кто отворачивался с плевком, кто нарочито громко принимался вспоминать прежних актеров и прежние представления, удивляться — как могли старые, убеленные сединой актеры, игравшие некогда в совсем иных пьесах, согласиться на подобные роли.

Наконец актеры нашли в себе силы проститься со своими почитателями, и на площадку стали выходить певцы, жонглеры, танцовщицы. Новое зрелище повторяло предыдущее. Никто из выступавших не испытывал и тени сомнения в своей гениальности.

Ликование на золотом помосте продолжалось. Артур, скривившись, терпел возгласы, долетавшие оттуда. Гадкий, грязный, площадной язык. И нежные дамы с розовыми личиками раскрывали алые ротики и произносили слова, которые в былые времена вогнали бы в краску конюхов. Его, Артура, ценителя поэзии, заставляли слушать подобный язык. Он мечтал иметь двор, о котором с восторгом отзывались бы другие государи; хотел, чтобы в столице собрались лучшие певцы и музыканты. А сегодня его взору и слуху было явлено все самое безвкусное, чего городу следовало стыдиться. Самые негармоничные мелодии, самые безголосые певцы, танцовщицы, похожие на уличных девок, и уличные девки в нарядах знатных дам.

Какое-то замешательство произошло на площадке. В перерыве между выступлениями сильный высокий человек в потрепанном сером плаще раздвинул плечом толпу, перескочил через веревочное ограждение и оказался перед королевским помостом. Артуру почудилось в его фигуре что-то знакомое. Рядом вскочил Драйм.

— Не трогать! — приказал Артур алебардщикам, уже спешившим к дерзкому.

Менестрель поднял голову и взглянул в глаза Артуру. Мгновение смотрели они друг на друга: король и беглый узник.

Паж Магистра мчался через всю площадку, спеша доложить его величеству: человек этот не заплатил за право выступить.

— Прекрасно, — ответил король. — Я внесу нужную сумму и завтра же отменю указ.

Толпа с живейшим любопытством разглядывала человека, удостоившегося монаршей милости. Менестрель обвел взглядом оба помоста, зрителей, столпившихся у веревочного ограждения, и запел. В воцарившейся тишине ясно звучало каждое слово.

Горожане, начавшие расходиться, останавливались, замирали и — со всех ног бросались обратно.

— Кто это? Кто? Кто? — зашелестело по толпе и смолкло: боялись пропустить хоть слово.

Слушали певца актеры Магистра, слушали актеры Овайля, слушала маленькая Плясунья. Невольно кивала головой в такт. Да, верно. Настало время спросить тех, кто говорит с душами людей: зачем вам даны и голос, и слух, и гибкость, и ловкость? Кому и чему служит ваше мастерство? Чего добились вы сегодняшним представлением? Сделали хоть одно сердце добрее? Хоть одно лицо приветливее?

Голос Менестреля набирал и набирал силу. Даже те из горожан, кто отвык искать смысл в словах песни и гармонию в мелодии, были захвачены чувством, с каким пел Менестрель. С каждой новой нотой, с каждой новой фразой напряжение возрастало.

Зрители золотого помоста, пренебрежительно пожимавшие плечами, постепенно умолкли, подались вперед, не спуская глаз с певца. Леди Амелия ерзала на скамье, не находя себе места, чувствуя, как рядом наливается темной злобой Магистр.

По спине Артура побежал холодок, неожиданно сдавило сердце. Смутные образы замелькали в голове… Раскинувший крылья каралдорский ворон… «Пока не поздно». Откуда эта мысль? Что «не поздно»? Глаза в глаза внимал Артур певцу.

Минуту стояла еще над полем абсолютная тишина. Затем — гром рукоплесканий. На этот раз восторгом взорвался белый помост, на золотом хранили недоброе молчание.