Андрэ Нортон - Золотой Небесный Триллиум

Произошел еще один толчок, более сильный, чем первый.

Палачи, изрыгая проклятия и налетая друг на друга, танцевали вокруг каната, стараясь не наступить на рассыпавшиеся из треснувшего горна угли. Огромная трещина расколола противоположную от пленников стену, и орудия пытки с лязгом посыпались на пол. Из-под пола камеры донесся грохот, сопровождаемый скрипом и сверхъестественными стонами.

Усаженный шипами цилиндр быстрее покатился по плите. Палачи выпустили из рук канат и выбежали из камеры, несмотря на крики императрицы. Толивар почувствовал, что раскаленный барабан коснулся подошв его башмаков, и с его губ сорвался крик испуганного ребенка.

Над ним вдруг появилась фигура в сверкающем белом плаще. Он увидел, как Харамис направила на него свой талисман. Кандалы раскрылись, его беспомощное тело взмыло в воздух, и ничем не удерживаемый цилиндр покатился туда, где он лежал мгновение назад.

У конца плиты барабан закачался на цепях как раскаленный маятник. Императрица Наелора попыталась увернуться от него, в панике забыв использовать магию Звезды. Цилиндр ударил ее прямо в лицо. Толивар, жалобно звавший маму, почувствовал, что опускается на пол. Под раскачивающимся, раскаленным докрасна цилиндром извивалась и дергалась еще живая императрица.

Тошнота подступила к горлу мальчика, когда он почувствовал запах жженой ткани и плоти. Он упал на колени, желудок его, казалось, вывернулся наизнанку. Принц попытался подняться, когда услышал, как Великая Волшебница произносит его имя. Она уже освободила других пленников и вела их к двери.

— Толо! Быстрее!

Когда он остановился, чтобы обернуться и еще раз посмотреть на ужасную смерть Наелоры, которую мог пережить он сам, Харамис подлетела к нему и схватила за руку. Что-то оглушительно треснуло над головой, и со сводчатого потолка камеры посыпались камни. Принц буквально вылетел над каменными плитами в коридор вслед за фигурой в белом плаще.

Скоро он вновь почувствовал твердый пол под ногами. Землетрясение, казалось, прекратилось, стены коридора выглядели вполне прочными. Почти все светильники посрывались с крюков, но все еще мерцали в насыщенном пылью воздухе. Королева Анигель порывисто обняла принца. Остальные восторженно кричали что-то и кашляли.

Когда все немного пришли в себя, Харамис сказала:

— Сестры, у меня кое-что есть для вас. Я забрала это у ваших тюремщиков.

В руках она держала сверкающие капли янтаря на простых шнурках. Анигель и Кадия взяли свои амулеты, поцеловали их и надели на шеи.

Из-под обломков стен разрушенной камеры пыток не доносилось ни звука, но едва слышные крики раздавались с другой стороны.

Ледавардис, который слишком хорошо помнил землетрясение во время осады Дероргуилы, быстро сказал:

— Нам следует выбраться на открытое место как можно быстрее. Если будет еще один толчок, весь дворец может обрушиться прямо нам на уши.

— Ты можешь перенести нас при помощи магии? — обратилась к Великой Волшебнице Кадия.

— К сожалению, нет. Это потребует больших затрат сил, а мои истощились, когда я спасала правителей других стран.

— Они целы? — воскликнула Анигель. — Хара! Хвала Богам!

— Тогда придется бежать, — сказала Кадия.

— Сюда, — крикнул Гиоргибо, — вверх по лестнице. Мы сможем пробраться через казармы императорской гвардии к северному трансепту большой ротонды, а оттуда выйти в один из дворов.

— Тем не менее я способна нас защитить, только магический перенос пока для меня недоступен.

— Ани, ты можешь идти? — спросила Кадия.

— Святой Цветок исцелил меня от ран. Я снова здорова и так счастлива, что едва могу удержаться от слез!

— Попробуй удержаться, — посоветовала Дама Священных Очей, — по крайней мере, пока мы не выберемся отсюда. А потом можешь рыдать сколько душе угодно. Может быть, я даже присоединюсь к тебе…

Они бегом поднялись по узкой лестнице в прихожую казармы, которая сильно пострадала от землетрясения. Упало несколько стропил, и обрушилась часть стены. Крайне осторожно они прошли между обломками. Здесь никого не было, за исключением одного-единственного императорского гвардейца — седого ветерана в полудоспехах, припорошенных пылью, сидевшего на куче мусора и сжимавшего руками ногу.

— Все убежали, — прохрипел он, когда к нему подошли Харамис и Гиоргибо. — Вон та стена на меня упала. Товарищи решили, что я — покойник. Палачам, пробежавшим мимо несколько минут назад, было на меня наплевать, вот я и остался здесь со сломанной ногой.

Великая Волшебница наклонилась и коснулась ноги талисманом. Гвардеец удивленно выругался и принялся ощупывать место, на котором только что была рана.

— Святая Матута! Ты меня вылечила, колдунья! — Он вскочил на ноги и посмотрел на нее в замешательстве. — Но если ты — одна из них… где твоя Звезда?

— Она ей не нужна, — раздался мужской голос.

Харамис выпрямилась и медленно повернулась. У дальней двери полуразрушенной прихожей стоял Орогастус. Он был одет в полный серебристо-черный наряд Гильдии, включая медальон, не хватало только устрашающей звездной маски. Его лицо было хмурым от напряжения, белые волосы были распущены, а голову венчало Трехглавое Чудовище. Горящий Глаз был вложен в ножны на поясе колдуна, и рука его лежала на тройном эфесе.

— Оставь нас! — приказал он сжавшемуся от страха гвардейцу, который тут же убежал.

— Итак, ты нашел нас, Орогастус, — сказала Харамис, — как я и думала.

— Я узнал о твоем присутствии, как только ты материализовалась в камере пыток. Я искал тебя на протяжении многих часов.

— Тогда ты знаешь, что Наелора мертва.

Его правильной формы губы сжались от ярости.

— Дура! Поверь, я ничего не знал о ее планах. Полагал, что она просто заставит тебя отдать свой талисман.

— Она намеревалась преподнести его тебе и завоевать с его помощью твою любовь.

Он раздраженно махнул рукой:

— Любовь? Любовь к ней! Какой вздор! С того момента, как оба талисмана оказались у меня, я думал только о тебе.

— Чтобы заставить меня отдать тебе мой талисман своим способом? Тем не менее… я рада, что ты не одобряешь пыток.

— Человек, который задумал такое, перестал бы существовать, Харамис. Почему ты не веришь в это? — Колдун пошел вперед, протянув к ней руки. — Почему ты не можешь понять…

— Я отлично тебя понимаю, ничуть не хуже этого надменного подлеца Денби Варкура, который тебя создал! Вы оба — манипуляторы человеческими чувствами и поступками, ослепленные тщеславием и высокомерием.

Его руки бессильно опустились, а выражение надежды на лице сменилось отчаянием.

— Моя любовь к тебе честна, и я не боюсь заявить об этом. Ты тоже любишь меня, но можешь только оскорблять меня, не давая шанса объясниться.