Валерий Капранов - Глупец

Молоденький паренёк, по всей видимости, не давно пришедший в органы, и ещё не утративший всего человеческого, что в нём было заложено, стоял, сконфуженно пряча глаза от Марфы. Женщина не обращала на это внимания, так как знала, что пройдёт, не так много времени и этот ещё не опытный щенок, начнёт показывать зубы, а потом превратится в такого же пса, как и его наставники.

Когда её приказали доставить в дом, ничего в нём уже не напоминало того порядка, что с таким усердием и любовью, поддерживала рука хозяйки. Травы были разбросаны и растоптаны, слипшись в комьях мазей и лужах настоев. Вещи бесцеремонно валялись на полу. Груда черепков от глиняной посуды, горкой выглядывала из распахнутой двери в горницу. Полочка в Красном углу болталась на одном гвозде, а под ней лежала, треснутая с разбитым окладом икона.

За столом сидели экавэдешники и хрустели солёными огурцами, принесёнными фельдшером из Марфиного погреба. Сам же фельдшер, расположился, на дубовом табурете не далеко от них. Он с тщательным видом протирал, свои очки блюдца, подолом грязной рубахи. Водрузив их на переносицу. Заправил дужки за уши. Ехидно сощурившись, он сказал:

— Ну что Марфа, и на старуху бывает проруха.

— Молчать, — гавкнул ему капитан, всем своим видом давая понять, кто здесь хозяин.

Врач втянул шею в плечи и, поднося трясущуюся ладонь к губам, с умоляюще заискивающим видом, взглянул на энкэведешников. И замолк.

— Гражданка Боровицкая. Вы обвиняетесь в укрывательстве и пособничестве, беглому военнопленному, руководителю диверсионно-разведывательной группы Фридриху фон Айнхольцу, — сказал капитан, привстав из-за стола, и широко уперся руками в столешницу. — Хочу вас предупредить, что чистосердечное признание и содействие в поимке особо опасного преступника, повлечёт смягчение, вынесенного вам приговора.

Марфа стояла, прямо глядя в глаза капитану. Ни один нерв не дрогнул на её лице. Для себя она всё уже решила заранее. Припираться и оправдываться, не было смысла. Унижаться перед этими выродками она не станет. Каким бы ни был исход их визита, результат будет один. Её арестуют и увезут.

По рассказам людей, Марфа не могла припомнить ни одного случая, чтобы приехавший, за кем-то воронок, уезжал без жертвы. Она будет молчать, чтобы ни случилось. На душе было легко и спокойно, оттого, что Фридрих всё-таки успел. Не попал в лапы к этим заплечных дел мастерам.

— Молчишь… тварь. Ничего, сейчас мы тебя разговорим… Берданкин!.. — крикнул капитан.

По крыльцу застучала дробь каблуков и в дверном проёме, выросла фигура молоденького водителя.

— Сейчас принесёшь ведро воды. И захвати в машине бумаги для протокола.

— Есть. Товарищ капитан, — выпалил паренёк и умчался выполнять распоряжение.

— А ты, — капитан обратился в сторону к фельдшеру — пока на дворе подожди. Надо будет, позовём.

Фельдшер, испуганно оглядываясь, вышел из горницы. Он начинал трезветь. С трезвостью приходило осознание серой реальности жизни. Обстановка и поведение Марфы не предвещало для него ничего хорошего.

Два дня назад он сидел обозлённый за то, что с этой партией медикаментов из области, ему урезали рацион медицинского спирта. Жизнь была собачья. А на водку, для употребления в тех количествах, к которым он привык, денег не хватало. Подношения от населения, были значительно меньшими, чем на предыдущем месте. Оттуда его выперли за систематическое и беспробудное пьянство. И направили в эту дыру. Местное население не доверяло традиционной научной медицине. И народ обращался всё чаще к Марфе, которую все здесь любили и уважали. Старика это страшно бесило. Но поделать с этим он ничего не мог.

А позавчера, когда он, матерясь, разбирал по накладной привезённые медикаменты, к нему забежал пацанёнок. Несмышлёный деревенский подпасок, часто бывал у него. Фельдшер баловал мальчонку глюкозой, за то, что тот был, пожалуй, единственным представителем местного населения, кто серьёзно к нему относился. Да и то, пожалуй, по малолетству и из-за отсутствия житейского опыта. Вот тогда-то, парнишка и ляпнул, что мол, видел в лесу знахарку Марфу с каким-то ненашенским мужиком. Ну, а за фельдшером дело не стало. Приученный за свой век, к гражданской бдительности, тот отправил мальчишку, а сам, набрал номер телефона областного НКВД.

С улицы он услышал:

— Ты ж что думаешь, мы тут миндальничать с тобой будем? Говори! Или собственной кровью умоешься…

Марфа стояла как изваяние. Капитан подошёл к ней в плотную и наотмашь ударил её по лицу. Удар оказался хлёстким и сильным, так что женщина отлетела к стене и ударилась больно о тёсаные брёвна.

— Ну, теперь поняла, что не шутки шутить приехали? — наступал на неё капитан.

Она отодвинулась от стены, но продолжала молчать. Щека на лице горела, а висок наливался пунцовым цветом, от удара о бревенчатую стену.

— Вот дура баба, — вставил лейтенант — с ней по-хорошему, а она молчит.

— Ты пойми мразь, мы ведь его всё равно поймаем, а с ёго показаний накрутят тебе полную катушку и отправят лес в Сибири валить. Будешь гнить там до самой старости. И вернёшься потом без зубов с отмороженной жопой, кровью харкать на каждом шагу.

Сохраняя абсолютное спокойствие, Марфа гордо подняла подбородок и отвернула лицо. Взгляд её упал на фельдшера, которого она увидела в распахнутом окне. Тот, увидев ненавистный взгляд знахарки, юркнул в сторону с видом побитой собаки.

— Слушай, а может она немая? — с кривой усмешкой обратился лейтенант к капитану.

— А вот это мы сейчас и проверим, — зло бросил тот — Берданкин!.. Где тебя черти носят?!

— Прибыл. Товарищ капитан, — из проёма двери появился вытянутый в струну водитель, с полным ведром воды и папкой под мышкой.

Он с недоумением смотрел на Марфу. Красные пятна на её лице, настораживали его и пугали.

— Так и будешь молчать. Врагов советского народа выгораживать? капитан вцепился своей пятернёй в лицо женщины.

Не получив ответа, он скомандовал, кивая водителю:

— Тащи её к двери. Сейчас мы её разговаривать будем…

Берданкин взял Марфу осторожно за локоть и потянул к дверям.

— Ты что, б…дь, на прогулку собрался? — зашипел на него капитан — Я сказал

, тащи, а не любезничай. Не хрен с врагами народа церемониться.

И, что было сил, пнул женщину сапогом. Берданкин испугался, что начальство сейчас начнёт срывать свой гнев и на нём, и резко дёрнул знахарку за рукав.

— Держи крепко, чтобы не вырвалась… — приказал капитан Берданкину, засовывая Марфины пальцы в проём между дверью и косяком.

Дверь была добротная, дубовая с массивной медной ручкой в форме кольца. Водитель стоял с расширенными от ужаса глазами, а капитан медленно и со знанием дела начал закрывать дверь. Вскоре дверь остановилась, чувствуя мешающую преграду.