Линн Рэйда - Истинное имя

Эймерик надулся, на мгновение напомнив своему учителю высокого и тощего подростка, с которым они в свое время часто спорили на эту тему.

— Вы же знаете, Canon Musica — это та же алгебра. Так учит нас великий Болдуин.

— Но сам-то Болдуин был музыкантом, а не математиком. А ты всегда слишком много внимания уделял форме, — сказал старший менестрель устало. — Спору нет, твои канцоны идеальны, твои элегии изящны, а хоретты выверены до последнего аккорда. Но они, ты уж прости меня — мертвы. Ты мог бы стать прекрасным музыкантом, если бы хоть иногда позволял себе отступать от правил ради чувства. По твоему произведению легко понять, что ты писал его, не выходя из комнаты. Развейся, Эйк! Сходи на берег моря. Посиди, послушай, как шумит прибой. Уверен, ты не помнишь, как трубят рожки на императорской охоте или как кричат ночные птицы в Мирном. Вот и освежи воспоминания. Или хотя бы просто поброди по улицам, послушай, как звучит и дышит город. Тогда ты начнешь писать живую музыку.

— Да, легко вам говорить, — Эттар досадливо поморщился. — Если бы я делал то же, что и вы, учитель — я хочу сказать, если бы я играл перед ценителями, достойными моего искусства, а все остальное время слушал шквал восторженных похвал, то я мог бы позволить себе и сидеть на берегу, и любоваться на закаты, и все что угодно. Но вместо того, чтобы искать источник вдохновения, или, как вы выразились, "слушать город", мне приходится возиться с дюжиной ленивых неучей в неделю. И прихождится немало потрудиться, чтобы вколотить в их головы хотя бы самые элементарные понятия о музыке.

— Да, это не непросто, — согласился Малик, вспоминая, сколько он промучился с самим Эттаром. — Но у меня тоже есть ученики, мой друг.

— Конечно… Только ваши, вероятно, отличают терцию от квинты. А эти лаконские балбесы щиплют струны жесткими негнущимися пальцами — да еще с таким видом, словно делают мне одолжение. Вот сегодня, например, ко мне придет один из худших. Врун, бездельник и тупица. Из той категории людей, кто оскорбляет инструмент одним своим прикосновением. Вообще-то он не слишком часто удостаивал вниманием мои занятия, но на этот раз наверняка надумает прийти, — сказал наставник не без яда.

— Почему? — полюбопытствовал Феррен.

— Едва ли из желания чему-то научиться. Он не появлялся здесь с начала осени. Вчера мое терпение иссякло и я побеседовал с его наставником, а тот… Хотя зачем вам все эти подробности? Я просто хотел объяснить, что в Академии не скоро наберешься вдохновения.

Эйк тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя, что от такой тяжелой ноши, как наставничество в Академии, любой менее стойкий человек стал бы негодовать и жаловаться на судьбу, но он намерен, не ропща, нести ее и дальше. Глядя на исполненное благородной скорби лицо своего бывшего ученика, Ференн почувствовал себя заинтригованным.

— Любопытно. Ты позволишь мне взглянуть на этого лаконца?

Это предложение разом заставило Эттара позабыть о своем меланхолическом позерстве и уставиться на бывшего наставника во все глаза.

— Зачем?..

Мэтр Малик неопределенно взмахнул рукой.

— Даже не знаю, — сказал он беспечно — Ты так красочно его расписывал… К тому же я хотел бы оказать тебе услугу и позволить хоть немного отдохнуть. Так что, если ты не против, я на один вечер заменю тебя, а ты сможешь заняться чем-нибудь другим.

— Вы очень любезны, мэтр, — пробормотал Эймерик. — Но, честное слово, это неудобно…

Малик отмахнулся.

— Хватит, Эйк. Не будем тратить лишних полчаса на никому не нужные любезности. Выматывайся-ка отсюда. В город, в парк, к Морскому змею — куда пожелаешь… Только скажи, как зовут того "тупицу и бездельника", чтобы я, по крайней мере, знал, как к нему обращаться.

Эймерик растерянно ответил:

— Крикс, — Малик вопросительно приподнял брови, и Эттар поправился — Крикс из Энмерри по прозвищу "дан-Энрикс".

— Хорошо, теперь иди. Удачи, Эйк.

— И вам, учитель, — мрачно кивнул тот. — Альды мне свидетели — она вам еще пригодится.

…Крикс по прозвищу "дан-Энрикс" оказался энонийцем. После раздраженной речи Эймерика менестрель рассчитывал увидеть юношу постарше — одного из тех, что шляются по городу компаниями по пять-шесть человек, кутят в тавернах и цепляются к прохожим. Но темноволосому и смуглому лаконцу, появившемуся в дверях комнаты со своей лютней — он держал ее за гриф, как будто инструмент был птицей, которой он собирался свернуть шею — с виду было лет двенадцать. Мальчик вошел с видом осужденного на казнь и в недоумении остановился, обнаружив в аулариуме незнакомца.

— Проходи, — вежливо пригласил лаконца музыкант. — Меня зовут мэтр Феррен Малик, и на сегодняшний вечер я заменяю твоего наставника.

Надежда, промелькнувшая было на лице лаконца, погасла так же быстро, как и загорелась.

— Твое имя Крикс?

Южанин стиснул лютню — разыгравшейся сверх меры фантазии Малика немедленно представился предсмертный хрип — и коротко кивнул. Музыкант указал южанину на стул.

— Сядь и сыграй то, что вы разучивали с Эйк… с мэтром Эттаром.

Южанин сел и заиграл. Наверное, это была Estansa — в большей мере упражнение, чем настоящая мелодия. Ее играли почти все, кто начинал учиться музыке, и мэтр Малик разбирал ее со многими учениками. Но на этот раз Феррен бы не рискнул побиться об заклад, что слышит именно "Эстанцу". Разобрать это по исполнению южанина не представлялось никакой возможности.

Несколько минут понаблюдав, как энониец дергает за струны, менестрель махнул рукой.

— Так, хватит. Хватит!.. Это отвратительно. Скажи, ты вообще практиковался перед тем, как прийти сюда?

— Н-не… немного, — сказал Крикс.

— Значит, нет, — кивнул Малик. — Если бы ты пробовал играть, ты бы заметил, что твой инструмент расстроен. Дай-ка, я поправлю…

Ученик охотно отдал ему лютню и сцепил руки на коленях, безучастно наблюдая, как Феррен настраивает каждый лад и возится со струнами. Менестрель полностью погрузился в свое дело, и вспомнил о присутствии лаконца только через несколько минут, когда лютня наконец-то зазвучала так, как ей положено.

— Вот… уже гораздо лучше. Слышишь? — Малик пробежался пальцами по струнам.

На лице "дан-Энрикса" читалась смертная тоска.

Феррен вздохнул.

— Не видишь… Что ж, возможно, лютня тебе просто не подходит. Как считаешь, может, подыскать тебе какой-нибудь другой инструмент?

— Не знаю, — сказал мальчик, отводя взгляд в сторону — как понял Малик, в вежливой попытке скрыть обуревающую его скуку. — Может быть.

— Дай подумать. Арфа тебе вряд ли подойдет… для виолины нужен очень тонкий слух… быть может, флейту? Или гарму? Как ты полагаешь?

Крикс повел плечом, как будто отгоняя надоедливое насекомое.