Марк Даниэль Лахлан - Фенрир. Рожденный волком

— Я сама ее съем! — сказала Свава.

— Моя дочка, — обратился он к ведунье, — смелая, как маль­чишка, да еще и дерзкая.

Однако провидица уже получила свое золото и направлялась к двери, и Олег снова задумался о том, что именно Один хочет от­нять у него и отдать Игорю.

Олег пытался подорвать силы мальчишки, однако у Игоря были могущественные сторонники, а от своих сородичей, входивших в его дружину, Игорь требовал такой же преданности, как Олег от своих.

Дяди Игоря отличались суровостью и хитроумием, они пресекали любые заговоры, и этот путь был для Олега закрыт. Ему оставалось только придерживаться первоначального замысла: завоевать южные земли и передать парню, чтобы тот сам наделал ошибок. Боги любят Игоря, и с этим Олег ничего не может поделать.

Но вот однажды в январе, когда завывала ужасная метель, в го­род вошел трясущийся от холода путник. Сначала его приняли за нищего из-за тряпья и волчьей шкуры, в которую он был одет, и по­ражались тому, что человек сумел выжить в такую снежную бурю.

Стражники впустили его в город из любопытства и жалости. Он подошел к одному из костров за воротами, чтобы отогреться. Оле­гу доложили о приходе этого человека, потому что одинокие путе­шественники в эту пору попросту не встречались. Никто не смог бы выжить в буране. Олег велел дружине оставаться в большом за­ле и пировать дальше. Конец света настанет, когда князь, владею­щий всеми восточными землями, побоится выйти к замерзшему нищему страннику без свиты. Сказать по правде, Олегу просто на­скучило выслушивать хвастливые рассказы о подвигах и играть в дурацкую игру, когда все дружно хлопают в ладоши, а того, кто сбивается с ритма, заставляют пить чарку. Олег так часто играл в эту игру, что попросту не мог сбиться с ритма, поэтому иногда де­лал это намеренно, желая промочить горло.

В общем, он вышел из зала один, закрыл лицо плащом и побрел в метель едва ли не вслепую.

Путник стоял у костра, спина у него была запорошена снегом, и сам он казался высеченным изо льда: статуя, увенчанная копной ярко-рыжих волос. Олег сказал стражнику, что их гость порядком утомился, и велел принести ему угощение, и тогда незнакомец улыбнулся князю. От улыбки метель прекратилась, ветер стих.

Олег поглядел в небо. Ночь только наступила, темное небо из-за мороза отливало багрянцем, звезды блестели ледяными кристал­ликами, тонкий месяц походил на сосульку, готовую оторваться и упасть на землю. Теперь, когда ветер перестал завывать, глухая зим­няя тишина навалилась на город, а с ней пришло ощущение совер­шенной неподвижности. Олега охватило какое-то странное чувство.

— Я знаю тебя, — сказал он.

— А я знаю тебя, мой пылкий князь, от желаний которого даже буря затихает.

— Что тебе известно о моих желаниях?

— Единственное, что следует о них знать.

— И что же?

— Им не суждено сбыться.

Олег ощутил, как кровь отхлынула от щек, хотя ему удалось сдержать себя. Ему хотелось убить наглеца на месте, однако он чувствовал себя странно незащищенным. Из-за перемены погоды он испытывал тревогу, но было и что-то другое. Что же? Этот человек, чье тело в свете костра казалось опутанным оранжевы­ми змеями, пешком прошел сквозь буран, способный убить даже всадника с лошадью.

— В таком случае мне надо желать еще больше, — заявил Олег. — Ведь тогда я успею получить много, даже не достигнув целей.

Незнакомец улыбнулся. Ухмыльнулся, показывая зубы, словно голодный волк, — так показалось Олегу.

— Ты знаешь, что тебя убьет.

— Моя лошадь. И я этому рад. Это значит, что я бессмертный, потому что у князя Олега нет своих лошадей. Все лошади, на кото­рых он ездит, взяты взаймы.

— Какая поразительная судьба! Быть хозяином одной только взятой взаймы лошади, лишенным всех земель рукой мертвого бо­га. Хочешь его увидеть?

— Покажи.

Нищий взмахнул рукой, и снег на площади перед воротами взвился с земли. Понесся, закружился во множестве крохотных вихрей и наконец сложился в фигуру. Перед князем предстала сце­на из саги. Наводящий страх бог Один, одноглазый и ужасный, с искаженным в крике лицом, восседал на восьминогом коне Слейпнире, пронзая копьем жуткого волка, который вцепился в его щит. Город наполнился грохотом битвы, и Олег удивился, что никто из его дружины не выскочил на улицу узнать, что про­исходит.

Копье воткнулось в Волка, вошло в плоть, и зверь пронзительно завыл, однако не ослабил хватку. Щит всадника разлетелся в щепы, и Волк вонзил когти в плоть коня, сомкнув зубастую пасть на шее воина. Тело Волка взвилось вверх по невообразимой спирали, ког­да легендарный конь заржал и забрыкался, силясь освободиться. Однако Волк держался мертвой хваткой.

А в следующий миг снежные хлопья осыпались на землю, и на город снова спустилась ночная тишина. Олег подошел к месту схватки. На снегу лежала всего лишь скрученная веревка. Олег узнал тройной узел Одина.

Князь поднял ее и протянул нищему. Ему показалось, что это са­мый правильный жест.

— Когда он умирал в последний раз, — сказал чужак, — бы­ло так.

Он словно из ниоткуда вынул длинный нож и ловко разрезал ве­ревку на три части.

— Он в этом мире, разделенный на части, — пояснил незнако­мец, показывая Олегу свисающие куски веревки. — Если когда-ни­будь он снова станет цельным, то тебя и все армии на свете ждет такая битва, какой не видывал мир. Он выжжет все земли, от обле­денелых берегов острова Туле и зеленых холмов Альбиона до пу­стынь Серкланда.

— Не понимаю, — признался Олег.

— Он в этом мире, разделенный на три части. Если он снова ста­нет одним целым, ты и все другие воины будете удирать от него, как крысы из горящего амбара. Останутся только его любимчики. Игорь будет торжествовать. Игорь будет править.

Слова чужака отдавались в ушах Олега странным шипением, не­много похожим на тот звук, который слышишь, когда к спине жи­вотного прижимают раскаленное клеймо.

— А как он может стать единым целым?

— Так, как он становится чем угодно, — через смерть. Есть три живых человека, несущих в себе руны. Фрагменты бога. В конце останется только один, и судьба настигнет тебя, чтобы стереть с ли­ца земли.

— Кто они, эти люди? И что мне делать?

— Тот, кто пьет из колодца Мимира, должен заплатить. Один от­дал за мудрость глаз, сияющий бог Хеймдалль пожертвовал ухо. Что готов дать ты?

— Свой покой.

— Этого недостаточно. Требуется гораздо больше.

— Что же?

— Ребенок.

— Какой ребенок?

— Тот, что сидит рядом с тобой в большом зале.

— Для чего?

— Для смерти.

Олега затопила волна восхитительного предчувствия. Неужели бога действительно можно задобрить, отдав Игоря?

— И если я соглашусь, тот бог, которого ты показал мне, не придет?