Джеймс Роллинс - Невинные

Даже снова на грех.

Будто в ответ на эту святотатственную мысль она пошевелилась. Ее серебряные глаза трепетно распахнулись, и губы ее согрело подобие робкой улыбки. Во взгляде ее читалась минутная растерянность, словно она заблудилась во времени и пространстве.

И все же в этот миг Рун постиг истину.

Она любит его, несмотря ни на что.

Корца прижал ладонь к ее щеке. Но как могла она пережить палящее сияние в своем богомерзком состоянии? Неужели его тело защитило ее? Или все-таки его любовь?

Так или иначе, радость наполнила его. Он погружался в ее серебряные глаза, позабыв об окружающей их пустыне. Она здесь, а все остальное покамест неважно. Ее рука поднялась. Мягкие кончики пальцев коснулись его щеки.

— Любимый… — шепнула она.

17 часов 03 минуты

Эрин отвела взгляд от Руна и графини. В глазах до сих пор плясали зайчики после этой вспышки света. Она готова была поклясться, что на миг разглядела распахнутые крылья, взмывающие с песка. И устремила взгляд к звездам.

Звезды.

Выпрямившись, она медленно огляделась, заметив, что ночное небо очистилось от хмари, разбегающейся во все стороны. Представила, как темный воздух обретает прозрачность повсюду, вплоть до Кум.

Неужели удалось захлопнуть открывавшиеся врата?

Джордан стоял рядом, сгибая и разгибая левую руку и немного потряхивая ею, напомнив Эрин о более неотложной заботе. Она вспомнила, как Джордан рухнул на колени, схватившись за бок, будто от сердечного приступа. И спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

Джордан поглядел на мальчика, на пропитанный кровью песок.

— Когда он упал, у меня возникло ощущение, будто из меня что-то выдирают. Думал, смерть пришла.

Снова.

Эрин вгляделась в бледное лицо Томми. Глаза закрыты, будто он просто мирно спит. Тогда в Стокгольме прикосновение мальчика, его кровь воскресили и исцелили Джордана. Она заметила, что лужа крови больше не светится, вяло впитываясь в песок.

Подавшись вперед, она сжала руку Джордана, чувствуя ее тепло и радуясь ему.

— Мне кажется, во время этой вспышки света ангельскую сущность, которой наделил тебя Томми, исторгли из тебя.

— А где меч? — поинтересовался Джордан, озирая землю под ногами.

Меч тоже исчез.

И снова ей представились эти крылья, сотканные из света.

— По-моему, он вернулся к прежнему владельцу.

К ним подошел Бернард, не сводя глаз с небес.

— Мы помилованы.

Эрин уповала, что он прав. Однако не всем так повезло.

Опустившись на колено, она прикоснулась к пропитанной кровью рубашке Томми. Поднесла пальцы к его юному лицу, в смерти ставшему совсем детским — черты расслаблены. Он наконец обрел мир и покой. Кожа под пальцами Эрин еще не остыла.

Теплая.

Она прижала ладонь к его горлу, вспомнив, как сделала то же с Джорданом.

— Он еще теплый. — Наклонившись, Эрин рывком распахнула рубашку у мальчика на груди, так что пуговицы брызнули во все стороны. — Его рана пропала!

Томми внезапно вздрогнул, приподнялся, оттолкнувшись от нее — явно напуганный, обводя всех недоуменным взором. Написанный на лице страх померк, сменившись узнаванием.

— Эй… — выдохнул он, уставился на свою обнаженную грудь и пощупал ее пальцами.

Вырвавшись от Руна, Элисабета бросилась на колени, взяв его другую руку.

— В добром ли ты здравии, мальчик мой?

Он сжал ее пальцы, подвинувшись ближе к ней, все еще напуганный.

— Я… я не знаю. По-моему, да.

— По мне, так ты в полном порядке, шкет, — улыбнулся Джордан.

К ним присоединились Христиан вместе с Вингу. Они вдвоем закончили быстрое обследование кратера и его периметра, чтобы убедиться, что все в безопасности.

— Я слышу его сердцебиение.

Рун и Бернард подтвердили это кивками.

Эрин буквально содрогалась от облегчения.

— Благодарение Господу.

— Или, в данном случае, наверное, благодарение Михаилу , — обнял ее рукой Джордан.

— Никогда более так не делай! — упрекнула графиня Томми.

Ее серьезность заставила Томми чуть улыбнуться.

— Обещаю. — Он поднял правую руку. — Никогда больше не буду бросаться ни на какой меч.

К Эрин приблизился Христиан.

— Его кровь больше не пахнет… по-ангельски . Он снова смертен.

— Думаю, это потому, что мы освободили заключенный в нем дух. Чтобы он мог воссоединиться со своей другой половиной. — Она оглянулась на Искариота. — Означает ли это, что Иуда тоже исцелился?

— Я проверил, пока делал обход вместе с Вингу, — покачал головой Христиан. — Он еще жив, но при смерти. Как я слышу, его сердце вот-вот откажет.

Рун уставил на Иуду пристальный взгляд.

— Его награда — вовсе не жизнь.

17 часов 07 минут

Впервые за тысячи лет Иуда понял, что смерть близка. Покалывающее ощущение распространялось от раны в боку, ледяной водой растекаясь по жилам.

— Мне холодно, — шепнул он.

Арелла еще теснее привлекла его в свои теплые объятья.

Сделав громадное усилие, Искариот поднес руку к меркнущим глазам. Тыльную сторону кисти покрывали бурые старческие пятна. Сморщенная кожа болталась на костях вялыми складками.

Это хрупкая клешня старика.

Дрожащими пальцами он ощупал лицо, обнаружив глубоко врезавшиеся морщины там, где раньше была гладкая кожа, — вокруг рта, в уголках глаз. Он увял, как осенний лист.

— Ты по-прежнему прекрасен, мой тщеславный старичок.

Иуда тихонько улыбнулся ее словам, ее ласковому поддразниванию.

Он выменял проклятие бессмертия на проклятие старости. Все кости ныли, в легких дребезжало. Сердце взбрыкивало и запиналось, как пьяный, бредущий во мраке.

Он неотрывно смотрел на Ареллу, прекрасную, как всегда. Не может быть, чтобы она его когда-нибудь любила, любила по сей день. Он был не прав, позволив ей уйти.

Я был не прав во всем.

Подумал о своем предназначении вернуть Христа на землю. Все его мысли были обращены только на это и ни на что другое. Он потратил века на служение этой святой миссии.

Но она была не его предназначением, а лишь плодом его заносчивости.

Христос наделил его этим даром — не затем, чтобы положить миру конец, не в наказание за собственное предательство, а чтобы исправить ошибку, совершенную самим Христом еще в отрочестве.

Исправить то, что было сломано.

И ныне я это свершил.

Таково было его истинное наказание и предназначение, и оно лучше, чем он заслуживал. Он был призван воскресить жизнь, а не принести смерть.

Умиротворение снизошло на него. Прикрыв глаза, Иуда принялся безмолвно исповедоваться в своих грехах.

Сколько же их скопилось…

Когда он отверз зеницы снова, взор его затуманивали серые корки катаракты. Искариот лишь смутно угадывал Ареллу, уже жестоко отнятую у его взора, помраченного близящимся концом.