Bergensen Christian - Сёши

Совсем чокнулись на почве моего здоровья!

Единственным спасением от диктата и произвола была Джунко. Когда родня слишком уж наседала, невозмутимая собака сажала меня к себе на загривок и решительно утаскивала гулять. Это на некоторое время остужало их пыл и восстанавливало мир.

Если забыть о безумствующих взрослых, то жизнь в горах пришлась мне по вкусу. Новые знакомые, зимняя полусонная природа, деревенская живность и разнообразные псы (говорящие и обычные) - всё шло на пользу. Разбитая башка зажила. Сломанное запястье почти восстановило подвижность. Шрамы светлели и таяли с каждым днём. На память о пережитом осталась только вялость мышц, периодические головные боли и неточность движений. Ну и кошмары. Куда ж без них?

- Сёши-чан, хватит тебе мокнуть.

В натопленное помещение просочился Канзо со стопкой одежды и полотенец.

- Вылезай-вылезай, вечером ещё одну сделаем, с пионовым корнем, - он нагнулся выудить меня из бадьи, и его длинные волосы немедленно плюхнулись в воду.

- Ой! Простите, Канзо-сан!

- Ты-то тут причём? - семейный врач усмехнулся, отжимая намокший хвост.

Ближе познакомившись с роднёй, я выдвинул гипотезу о том, что в незапамятные времена первый Хатаке нечаянно съел какой-то особый генетический закрепитель. Во всяком случае, дети у них водились только двух мастей: светловолосые мальчишки и тёмноволосые девчонки. Женская половина семьи щеголяла с чем-то напоминающим вороньи перья, у мужской торчали привычные серые патлы, но только Канзо отрастил себе пижонский хвостище в Джирайя-стиле и теперь маялся с ним.

Полотенца пригодились нам обоим.

После офуро он не позволил мне сразу удрать, а закутал и уложил на лежанку.

- Отдохни. Сердце нужно остужать потихоньку. Ты и так его загоняешь каждую ночь.

- Я не хочу. Так получается.

- Ну, что ты, Сёши-чан, я же не ругаю! - запротестовал Канзо.

В том-то и дело. Никто не сердится, а все равно стыдно. Канзо, Рёко и Какаши каждую ночь дежурили возле меня. Сны проходили с переменным успехом, но благодаря их усилиям мне удавалось не скатиться в полноценную фобию кошмаров.

Последним средством, которое мы не пробовали, оставалось гендзютсу. Брат с сестрой протестовали, требуя подождать, пока исчезнут все последствия контузии, но сегодня Какаши их уломал. Пообещал действовать невероятно осторожно.

Если верить отцу, сонные иллюзии - это что-то вроде общего наркоза. Раз! И тебя нет. И никаких снов.

Немного боязно, но очень хочется!

Из ванной я слинял через окно. В доме правили женщины, и любой неосторожный проход по коридору был чреват лёгким перекусом... из тринадцати блюд. Понятно, что подвалы Орочимару никого не красят, но желудок всё равно не бесконечный. Разом осилить наготовленные тётушками и бабушками "крошечки" и "капельки" мог бы безотказный проглот, вроде Наруто, а у меня в последнее время проблемы с аппетитом.

Поэтому до официального обеда мы с Джунко прятались в самом дальнем углу сада, за густыми кустами бересклета. Большая собака считала меня "забавным щенком" и великодушно позволяла валяться на своей мохнатой спине, чем я беззастенчиво пользовался, взамен насвистывая ей бесконечные музыкальные темы из "Властелина колец".

Теперь мне было понятно, что мог чувствовать Гаара.

Не имеет значения, как сильна твоя воля и сколько у тебя чакры - от тех, кто приходит во сне, защиты нет. Когда сутками не можешь спать, то скоро голосам окружающих начинают вторить голоса призраков. Мне приходилось много легче, чем одинокому джинчурики из Суны. Я знал, ради чего упираюсь и не отчаивался, но чувство, что бессонница начинает потихоньку грызть рассудок, пугало и меня.

Джунко повела носом.

- Какаши нас ищет.

Отец заглянул в кусты буквально через секунду.

- Сёши, уже обед. Тебя ждём.

- Ага. Извините, Какаши-сан.

Я поднял сброшенные дзори, собираясь обуться и идти, но он легко усадил меня на плечо.

Тоже изрядно натерпелся, хоть и делает вид, что ему нипочём. Вот только если всё так хорошо, то откуда это странное желание контролировать мои передвижения и таскать на ручках? И Гай перед уходом советовал присматривать за ним. Говорил, что с шаринганом какая-то фигня...

Хатаке Какаши, Сёши и чувство вины

Мелкий посопел, перекатился на другой край футона, но не проснулся. Я переставил лампу, чтобы свет не падал ему на лицо, пододвинул к себе новый свиток и вывел первый знак на чистой бумаге.

Всё-таки у Канзо и Рёко гораздо больше времени и нужного опыта, чем у меня. А замечательные оздоровительные практики, которые пёстрой грудой вывалил Сёши, просили к себе вдумчивого отношения. Им требовались умные головы и умелые руки, чтобы выбрать лучшее, отсеять сомнительное и бесполезное. И провести кропотливую работу по созданию нового хидзютсу. Такого, против которого не возразит даже наша капризная старейшина.

В госпитале Конохи самые лучшие ирьёнины, которые единодушно твердили, что из-за шарингана, постоянно тянущего чакру, я никогда не смогу открыть два последних потока. Говорили, что мне не удастся заметно увеличить количество энергии и любые тренировки дадут лишь усиление существующего кейраку-кей. Полагаю, мой врач сильно удивится, когда узнает, что его подопечный открыл седьмой и недавно ощутил пробуждение восьмого потока.

Перед походом в Узу, я несколько раз почти досуха выжал очаг, используя всю возможную чакру, и убедился, что её количество шагнуло далеко за "непреодолимый" порог.

Сонный ритм дыхания прервался. Снова. Второй раз за час.

Всё же придётся использовать гендзютсу. Я не успел даже отложить кисть, как мелкий взвился на постели! Хватая воздух, невидящим взглядом обвёл комнату... и обессилено упал назад. Опять.

Опустившись рядом, я подгрёб его к себе под руку. Сёши ладонью утёр щёки и шмыгнул мокрым носом.

- Простите, - зябко натянул одеяло, - отвлекаю?

Эта новоприобретённая манера извиняться через слово неприятно царапала. Вежливость хороша, но во всём должна быть мера. Родные радовались каждый раз, когда он хоть что-нибудь у них просил, а мой дурашка вел себя, словно нелюбимый пасынок у злых родителей. Наверное, мне было бы проще принять обещанные перепады настроения, чем эту неожиданную боязливую отстранённость.

- Сёши, неужели, похоже, что я сержусь?

Пряча глаза, сын неуверенно помотал головой.

- Тогда зачем постоянно просить прощения? На меня уже семья косится, думают, тебя дома бьют.

- Ой! Я не хотел. Изви-и... больше не буду. - Он огорчённо уткнулся лицом в коленки и оттуда невнятно сознался: - Я уже сам себе опротивел. Эти сны... все меня жалеют, но... я же сам виноват, что всё так получилось! Вы говорили, что опасно, а я не слушал и настаивал... а потом ещё не сумел убежать, и меня...