Роман Афанасьев - Знак Чудовища

К ним кто-то подошел, Сигмон поднял взгляд и увидел Шаила. Смертельно серьезный, но при том сияющий как начищенная армейская бляха, он сжимал в руке небольшой серый обруч. Сигмон догадался, что это такое и онемевшей рукой вытер кровь с лица, чтобы лучше видеть. А потом глава клана Нако поднял руку, и возложил обруч на голову вампирицы и тан понял, - теперь и вправду, все будет хорошо. И лишь тогда он позволил себе закрыть глаза и упасть вперед - прямо под ноги Арли де Сальва, новой правительнице Дарелена.

Вечернее солнце догорало за холмами, заливая багрянцем мохнатые от леса вершины. Вечер опускался на город в долине. Кое-где запалили факелы, а на площадях зажгли масляные фонари. Отсюда, с балкона самой высокой башни замка, город казался затухающим костром, где догорали уголья.

Сигмон стоял у входа на балкон, не решаясь сделать последний шаг и выйти на каменные плиты. Он смотрел в спину Арли и никак не мог решиться. Она не оборачивалась - смотрела на окровавленные закатом холмы. Вампирица знала, что тан здесь, она не могла не знать, но только куталась в длинный черный плащ и молчала.

Неделя пронеслась в мгновенье ока. Раны Сигмона затянулись за несколько часов, а на следующий день от них не осталось и следа. Его никто не лечил, никто ему не помогал. Все в замке были страшно заняты - чествовали нового правителя графства. Вернее, правительницу. За Риго послали гонцов, но пока он не вернулся, всем распоряжалась его сестра. И каждый стремился урвать хоть немножко ее внимания, сказать хоть несколько слов, поздравить, польстить - чтобы запомнили, приметили. Никто не хотел остаться в стороне.

Они виделись несколько раз. Мельком. Краткие приветствия, скупой обмен поздравлениями и ничего больше. Никто не вспоминал о том, о чем они говорили в темнице - без слов. Все стало по-другому. Но Сигмон знал - сейчас нужно было что-то сказать. Хотя бы - на прощанье.

Он не выдержал первым. Он подумал, что это, все же, не страшнее дуэли с вампиром. Но с другой стороны, он бы предпочел еще раз сойтись в схватке с Тасматом, чем первым начинать беседу. Но бесценное время уходило, и ему пора было поторопиться.

Сигмон ступил на каменные плиты, подошел к Арли, встал рядом и облокотился о перила. Она чуть наклонила голову, приветствуя гостя.

- Арли, - сказал тан, ужасаясь сам себе. - Знаешь, мне нужно уехать.

Она кивнула, не отрывая взгляда от деревьев на соседнем холме, пылающих алым светов в лучах заката.

- Так надо, - продолжал Сигмон. - Я слишком долго здесь оставался. Мне нужно в Гернию, в университет.

- Можешь отправляться, когда захочешь. На конюшне тебя ждет конь. Я распорядилась.

- Арли! - тан накрыл ее ладонь своей. - Так надо…

Вампирица отдернула руку и повернулась. Ее глаза пылали зеленым огнем, знакомым тану. Арли была в ярости.

- Убирайся, - бросила она. - Ты сделал свое дело! Тебя здесь больше ничего не держит!

- Арли!

- Тан Ла Тойя! Не забывайтесь!

Сигмон вцепился в перила так, что каменная крошка посыпалась вниз, на челядь, сновавшую по двору.

- Арли, - позвал он, и это было намного сложнее, чем ползти на одних пальцах по каменной стене. - Что изменилось? Что?

Они смотрели друг на друга и не отводили глаз, хотя Сигмону хотелось сейчас превратиться в мышь и забиться в щель. Он чувствовал себя виноватым, непонятно почему, и отчего. Арли же смотрела с яростью, глаза ее пылали и, похоже, она была не прочь обратиться в кота, что растерзает мышь.

И все же, первой сдалась она.

- Что изменилось? - тихо переспросила она и отвернулась. - Это нужно спросить у тебя, тан.

Он протянул руку и коснулся ее пальцев - по-прежнему холодных как лед.

- Почему ты дрался? - тихо спросила она. - Чтобы удержать графство для дорогого друга Риго?

- Нет. Я дрался за тебя. Ты же знаешь это.

- Так что изменилось, тан? Почему ты прячешься в покоях, почему ведешь себя как провинившийся поваренок?

Она обернулась, скрестила руки на груди, пронзила его взглядом и спросила:

- Почему ты хочешь уехать?

Тан медленно выдохнул, собираясь с силами. Потом ответил, едва размыкая застывшие губы.

- Мне надо в Гернию. Там мое спасение от этой напасти. Я надеюсь, что оно там.

- Напасти?

- От этого уродства. Помнишь, я говорил тебе про университет? Возможно, там помогут мне избавиться от этой проклятой шкуры. Надо торопиться. Мне кажется, она растет, и я становлюсь все сильнее.

- Сигмон, - прошептала Арли, и ее брови дрогнули. - Неужели… Ты правда хочешь избавиться от этой силы?

- Пойми, Арли, это - не мое. Она чужая. Сейчас я не Сигмон Ла Тойя, я нечто другое. Чудовище. Мутант. Смесь из двух половинок, одна из которых досталась мне случайно. А раз эта дрянь растет, значит, я превращаюсь в нечто такое, чему даже не знаю названия. Я боюсь, Арли. Я боюсь проснуться однажды и понять, что тан Сигмон Ла Тойя исчез навсегда… А вместо него на свет явилось чешуйчатое чудовище.

Арли схватила его за руку, сжала изо всех сил.

- Сигмон, - прошептала она. - Дело только в этом?

- Мне страшно, - признался тан. - Мне сняться кошмары…

Вампирица склонила голову и прижалась к его груди, словно прислушиваясь к биению сердца. Тан сжал ее в объятьях, зарылся носом в ее чистые волосы, завитые мелкими колечками. Теперь они выглядели намного лучше, чем тогда, в темнице. Но тан помнил их такими, какими увидел в первый раз: всклокоченные, спутанные, разбросанные по худым плечам и - прекрасные.

- Сигмон, - прошептала Арли. - Ты не оставишь меня?

- Оставлю, - ответил тан, и она вздрогнула. - Но я вернусь, слышишь? Обязательно вернусь к тебе. И это буду я, Сигмон Ла Тойя, а не чешуйчатый зверь с когтями.

- Останься. Тебе не обязательно уезжать. Сейчас все хорошо, а когда вернется Риго, все станет еще лучше.

- Сейчас - да. Но что будет потом, Арли? Мне страшно подумать о том, что однажды ты можешь обернуться и увидеть… зверя. Нет, мне надо уехать. Хотя бы ради тебя.

- Надолго?

- Еще не знаю. Я буду тебе писать, рассказывать как дела. Гонцы… Гонцы нынче работают хорошо, поверь мне. Но я не могу остаться. Я не желаю быть заложником этой твари, что пытается захватить мое тело.

- Понимаю. - Арли подняла голову, и тан увидел, что по ее щекам текут слезы. - Я тоже заложница. Ты видел все сам. Меня мучит жажда крови, я не могу выйти на улицу днем, не могу коснуться серебра. Не могу жить так, как мне хочется. За силу всегда надо платить. Но мне не нравится быть тем, кто я сейчас. Я ничего не могу с этим поделать, остается только терпеть, но…

- Но ты не меняешься, - закончил тан.

- Сигмон, я буду ждать тебя. Долго. Столько, сколько потребуется. И я…

Он наклонил голову. Поцелуй вышел долгим. А второй - еще дольше. Потом, обнявшись, они смотрели, как над холмами тают последние искры заката.